Книга Ведьма княгини - Симона Вилар

Она сделала паузу, ожидая, как на ее решение отреагирует Свенельд. Раньше он так и вскидывался, если она кого иного доверием облекала, а сейчас молчит отстраненно. Да что же с ним такое приключилось, что интерес ко всему потерял? И чтобы хоть как-то заинтересовать его, вновь заговорила о Малкине, поведала, что не гнала она ведуна, сам уйти пожелал. Вот как где-то пропадавшая Малфрида вернулась в Малино, Малкиня так и запросился восвояси. И ведьму как будто избегал. Но она им и сама не интересовалась, ни им, ни сыном своим. Да и вообще она какой-то иной стала, веселой, дерзкой, смеется с воинами, рассказывает им всякие побасенки, от которых те так и заходятся. Ольга все же напомнила той о сыне, как же без этого, поведала, что Малкиня его увез. Малфрида при этом была какая-то странная. Удивленной казалась, даже переспросила, точно ли ее Добрыню увез ведун. А потом будто опять интерес потеряла. Опять принялась гулять, затрагивать воев, как иная волочайка игривая. Правда, хоть и шутит с ними, но себя блюдет. Да и к Ольге сама пришла, вызнавая про планы, и обещалась помочь. Говорила, что теперь княгиня может на нее рассчитывать.

Свенельд вроде и слушал внимательно, но молчал. Потом все же поднялся. Ольге же грубо сказал, мол, дай бабам силу, они злее любого матерого берсерка станут. Им бы только волю… Ольга осерчала, вышла, хлопнув дверью. Ну что ж, справится и без него. Но все же была довольна, когда к вечеру Свенельд пришел на сходку. Однако он все больше сидел в стороне, наблюдал, сам на себя не похожий, такой угасший и отстраненный.

Зато Малфрида была весела. Тоже явилась на совет, сидела улыбаясь. При одном взгляде на чародейку становилось ясно, что она изменилась: в ней словно бродил некий раж, она выглядела уже не как смиренная боярыня Малфута, даже не как замкнувшаяся в себе беременная чародейка, лишенная способности к колдовству. Сейчас одного взгляда на нее хватало, чтобы понять — ведьма. Не одна Ольга то заметила, все уразумели. Но отчего-то не чурались Малфриды, мужики, наоборот, так и кружили вокруг нее, самые суровые воеводы смотрели на нее по-особенному. Ибо с возвращением сил Малфрида стала казаться яркой и обворожительной. Ольга начала понимать, чем та причаровала Игоря. Княгине даже не по себе подле нее делалось. Создавалось ощущение, будто и не она тут главная, а ведьма. Вон, тот же Претич вдруг объявил, что теперь, когда Малфрида снова в силе, они непременно победят. Может, и мечей им вынимать не придется. И просто сиял, не сводя глаз с чародейки.

— В чем же тогда ваша воинская честь? — решительно выпрямилась Ольга. — На чары, как и древляне, надеетесь? Те за волхвов своих прятались, а вы за подолом Малфриды хотите укрыться?

— Ну уж людей больше не будем класть почем зря, — отозвался кто-то из толпы.

Она и не разобрала, кто это, но тут вперед выступил Асмунд. Сказал, что, может, настала наконец пора им попробовать переговорить с древлянами. Ольга рассчитывала, что ободренные Малфридой воеводы и дружинники засмеют старого воеводу, даже припомнят тому его христианство, однако неожиданно Асмунда стали поддерживать. Он пользовался большим уважением, он еще при Олеге прославился, его и Игорь слушал. Вот и сейчас выслушали, кивали одобрительно.

Малфрида слушала все это, усмехаясь в стороне. Свенельд отмалчивался. А воеводы… сам ретивый Претич вдруг согласился с Асмундом. Сказал, что надо встретиться с древлянскими послами, выставить им условия да послушать, что те скажут. Ольга кусала в ярости губы, злясь, что она женщина, что нет в ней мужской силы, чтобы осадить их всех, чтобы прикрикнуть да настоять, что никакого мира с древлянами не будет! А если вступить с ними в сговор, то это даст древлянам надежду, что они по-прежнему сила, что могут самому Киеву выставлять условия.

И все же Ольга была вынуждена смириться перед волей войска. Сказала, чтобы кричали древлянам о переговорах, а сама отправилась собираться.

В жарко натопленной избе прислужницы обрядили ее для встречи. Переплели длинные косы княгини, нарумянили щеки, подвели сажей ресницы, на голову надели богатый убор, сверкающие колты прикрепили. Княгиня должна предстать перед послами во всем великолепии, чтобы ни на миг не было догадки, что и ее эта война уже утомила. Когда уже накинули на плечи широкий, затканный золотой тесьмой плащ на меху, в двери без стука кто-то вошел — от сквозняка алые отблески так и забегали по угольям в очаге, дверь тяжело хлопнула. Ольга резко оглянулась, гневаясь: кто посмел потревожить без дозволу? И замерла, увидев Малфриду.

У ведьмы был странный вид: стояла, прямая как стрела, растрепанные волосы выбивались из-под багряного покрывала, смотрела пристально. И показалось княгине, что в глубине темных глаз чародейки как будто желтым отблеском заполоскало. Даже жутко сделалось.

— Чего тебе? — не выказав страха, строго спросила Ольга.

— Мне есть что сказать тебе, Ольга, — низким рокочущим голосом молвила Малфрида и повела бровью на прислужниц, намекая, чтобы выслала их. И как те вышли, сказала: — Знаю, что тебе не по сердцу примириться с древлянами. Не по сердцу это и мне, сама пометить им не менее твоего желаю. И за Игоря, коего любила, и за честь мою погубленную, за счастье со Свенельдом порушенное. За все хочу поквитаться. Мужам нашей мести женской не понять, вот и пришла помочь.

— Да ну?

Ольга сама не понимала, как держаться с ведьмой, но, похоже, той и впрямь есть что предложить.

— Твои люди устали воевать, — сказала Малфрида. — И если древляне предложат тебе мир и откупную, это устроит многих. Но не нас с тобой, пресветлая. Поэтому надо поступить хитро и мудро. Некогда ты просила меня помочь, теперь мое время пришло. Наше время. И если хочешь, чтобы вместо переговоров и уступок была полная победа, то послушай, что скажу.

Они проговорили довольно долго. Ольге уже и коня к крыльцу подвели, уже и воеводы устали ждать, а они все разговаривали. Кто-то предложил позвать Свенельда, пусть поторопит обеих своих баб. Так и сказали: обеих. Одна ведь жена признанная, а другая… Ведь не слепы люди, поняли, что Ольга Свенельда особо отличает.

Свенельд на это никак не отреагировал. Он все еще был какой-то вялый, будто не проснулся. Ходил, отвечал, давал какие-то наказы, но без прежнего интереса. Но отчего-то не верил, что, даже переговорив с древлянами, Ольга пойдет с ними на мировую. Ведьма не позволит. И он кивнул каким-то своим мыслям, когда Ольга вышла из избы. Вид у нее был такой, словно на нечто важное решилась. Глаза горят, прошла, ни на кого не глядя, вся во власти дум своих. Подле гарцевавшей лошади один из стременных подставил ей колено, помог взобраться в седло. Она лихо перехватила украшенные шелковистыми кистями поводья, причмокнула — и вперед. Свенельд все же успел заметить, что она улыбается. И улыбка у нее была решительная и недобрая. Ничего иного он и не ожидал. Наверное, решила выставить древлянам такие условия, что те и принять не смогут. Пора бы ему вмешаться, все же посадник древлянский, как-никак. Раньше бы он и впрямь так поступил. Ныне… перегорело ли в нем что-то? Просто поехал следом, как и всегда. А лицом отрешенный, спокойный, безразличный. Больше по сторонам смотрел, чем думал о предстоящем.