Книга Бастард фон Нарбэ - Наталья Игнатова

— Вот только телепатов-то это не спасло бы, — произнес отец Пауло вслух. — До тех пор, пока телепаты нужны аристократам, их не спасет ничего.

Радун провел пальцем по пластине «секретаря», кивнул:

— Сергей это понимал. Он идеалист, но думать умеет. В его планах пробуждение пси-способностей было лишь первым этапом. Понять механизм, увидеть связи, узнать, как это работает, чтобы потом, освоившись, не только пробуждать способности, но и гасить их. Это… стало бы выходом для всех. Кроме, конечно, аристократов. — По тону ясно было, что судьба аристократов волнует бывшего маркграфа меньше всего.

— Никаких телепатов, как следствие — никаких аристократов-людоедов, и ваши «Бессмертные» в качестве адекватной замены?

— Именно так.

Преступать законы Империи радея о благе Империи, совершить непростительный грех и подписать себе смертный приговор во имя цели, к достижению которой не удалось еще даже приблизиться. И этот человек называет идеалистом Сергея Першина!

Как жаль, все-таки, что он не понял, кто же его настоящий враг.

— Вы ошиблись насчет аристократов, сын мой.

— Не поймем мы друг друга, ваше преподобие, — отмахнулся Радун. — Ладно, что вы хотели узнать? Как найти Першина? Я дам вам пароли и номера дуфунгов. Еще что-нибудь?

— Вы давно не получали новостей из привычных источников, — напомнил отец Пауло, вовсе не имея в виду задеть своего собеседника, всего лишь указывая на тот факт, что Радун теперь имеет доступ только к официальной информации.

— А что-то изменилось?

— Что-то меняется прямо сейчас, сын мой.

Да. Что-то менялось. Неизвестно только, к добру или худу.

Церкви не хватало времени на то, чтобы осмыслить изменения. Церковь вообще никогда, никуда не спешила, даже орден Десницы, стремительный в боях, внутренней жизнью своей доказывал, что когда Господь создавал время, Он создал его достаточно. Но вот один рыцарь Десницы нарушил привычный, размеренный порядок, вырвался за пределы породившей его системы, и системе нужно как-то реагировать.

А рыцарь этот — слишком быстрый парень, чтоб успеть за ним.

Слишком быстрый.

Отец Гонта понял это раньше всех. Надо, надо слушать Пастырей, они знают, о чем говорят. Но бывает такое, что соображения безопасности перевешивают здравый смысл, и уж подавно перевешивают милосердие и жалость. У церцетарии — бывает. Для того она и существует.

Отец Гонта понял…

А еще понял Чедаш.

Со стороны Сергея Першина крайне опрометчиво было пытаться манипулировать бастардом фон Нарбэ.

Он много лет жил в Вольных Баронствах, и, конечно, вплотную интересовался всеми достижениями конкурентов, генетиков, работавших на других хозяев. Вот и о Чедаше выяснил все, что смог. Узнал, что тот умеет создавать искусственных псиоников. Узнал, что безумный барон владеет секретом, который так нужен аристократам, владеет информацией, которой нет больше ни у кого. И никогда, ни с кем ею не поделится.

Потому что — незачем.

Чедаш — тварь, так и оставшаяся непонятной. Непонятой. Какая-то странная мутация? Нечеловеческая форма жизни? Да Бог весть. Першин не знал, кто он. И орден Всевидящих Очей пока не знает, кто он. Орден Шуйцы, может быть, даст однажды ответ. Но случится это нескоро.

И только события на Акму и полученные от отца Марта донесения, из которых следовало, что единственный неподконтрольный Божественному Императору аристократ не в себе, и пойдет на все ради мести Радуну — только это дало Першину крохотную надежду на то, что технология пробуждения пси-способностей, а заодно и технология создания сверхчеловеков, все-таки, достижима.

Благими намерениями… А жаль.

И Першина жаль. И Юлия Радуна.

Методику Чедаша сейчас самым пристальным образом изучали священники Шуйцы, к ней пока еще не подпускали мирян, даже проверенных и перепроверенных ученых из «Ксиласкара» держали поодаль. Рано. Полученные сведения грозили потрясти устои Империи, если только не распорядиться ими мудро и в высшей степени осторожно.

Методика Чедаша позволяла обходить делать псиоников из мертвецов. Мертвый человек может все, для него нет никаких ограничений. Берешь тело, вкладываешь в него набор функций, зачатки эмоций — чтоб был верен. И вот тебе, пожалуйста, раб-псионик с заданными параметрами. Очень удобно.

Страшно.

Чедаш писал в дневнике: «верность, подобная верности шэнских аристократов, достигается без преступного насилия над душами…».

Существо, в котором не было ничего человеческого, которое поднимало и заставляло служить себе мертвые тела, считало преступлением искусство укрощения аристократов. Чедаш не мог делать псиоников из живых людей, независимо от наличия пси-способностей. Он писал:

«…Существует условие, при котором живым псиоником может стать только искренне верующий или потомок праведника».

И приводил статистику. Неопровержимую, увы. Полностью подтвержденную данными ордена Пастырей. В том, что все псионики, которых удалось исследовать, верили в Бога, нет ничего удивительного, учитывая, что все они — подданные Божественного Императора. Нигде больше не знали болезни псионизма, ни в Баронствах, ни в Нихон, ни на Старой Терре. Но то, что большинство известных псиоников далекие, очень далекие, и, все же, прямые потомки праведников былых времен. Это удивительно. И это… почти пугает.

Отец Гонта не испугался. Удивился и восхитился, и не почувствовал страха, только восторг перед непостижимым людям замыслом Божьим. Отец Гонта, прочитав дневник Чедаша, сказал, что псионики — это не болезнь, а следующий этап развития человеческой души. Следующий этап. Новая ступень. Еще на шаг ближе к Господу…

А слова с делом у ордена Пастырей не расходятся, ибо дело их — это поиск нужных и верных слов для всех, кто живет и мыслит. Отец Гонта написал статью для недоступного мирянам и большинству священников, распространяемого только внутри старших орденов журнала «Tempus». Положил начало переменам. Тем самым, которые спешила и не успевала осмыслить древняя, мудрая, могущественная церковь.

«Аристократы не могут быть псиониками» — писал Чедаш.

«Аристократы не верят, и никогда не верили, — подтверждал отец Гонта. — За исключением фон Нарбэ, у которых свои взаимоотношения с Богом».

Аристократы не могут верить, им мешает зависимость от Божественного Императора. Можно прикрываться множеством красивых слов об ответственности и взятии на себя грехов, но, по сути, Божественный Император заменил для аристократов Бога. Благодаря ему, они не задумываются ни о вере, ни о добре и зле, они знают, что им можно все, и делают, что пожелают.

Чудовища?

— Совершенные физически! — так сказал отец Гонта.

Статья в «Tempus» переворачивала представления о мире. Пастыри самое сложное умеют делать простым, умеют делать понятным. Для этого они и нужны. Но у этой простоты всегда двойное дно. «Делать псиониками мертвецов, гомункулов, значит искажать идею развития Божьих замыслов, — писал отец Гонта, — псиониками должны становиться живые люди. Совершенная душа в совершенном теле — если не этого хотел Господь для людей, то чего же?»