Книга Солдат императора - Клим Жуков

Кабан, еще прочнее устраивая надежный зад на барабане:

– Не хочу. – Просто все не хочет, неужели не ясно. Ни выдавать, ни, тем более, вставать.

– Что?! Что?! Молчать! Немедленно, я сказал! В руки правосудия! – Как много лишних движений тазом и конечностями. – Или… или…

Страшно нахмуренные брови и угрожающее пузо.

– Или что?

– Не дерзить мне! Не дерзить! Или мы сами его возьмём! – Заседатель слегка прыгает вперед, руки делают вверх-вниз, а борода только верх, в тылу с.о. Ян умело тянет октаву гнусавым, отныне и навсегда гасконским носом: «Саби возьбёб! Саби возьбёб!».

Кабан медленно с расстановкой встаёт навстречу, оказываясь почти на голову выше меня и на все полторы выше ван дер кого-то. Он упирается шёлковой эрекцией гульфика в заседательское брюхо и приглашает:

– А ты попробуй, отрыжка маминого места.

И еще один длинный плевок.

Home, sweet home[87], как говорят братья англосаксы по ту сторону пролива и по эту.

Глава 12

В которой описано, как Пауль Гульди находит любовь и неприятности

Здравствуй Испания! Иберийская могила восьмивековых арабских завоевателей, родина быстроногих коней и ловких наездников, пыточный станок экзальтированного еврея фра Томазо[88], великий порт великих географических открытий.

Ну, здравствуйте, здравствуйте, так ответила нам Испания, шевеля холодными губами зимних штормов, ветров и дождей. От такого приветствия мы едва не потонули тысячу и два раза, сильно переблевались от качки, а я порадовался отсутствию любезного друга Адама Райсснера. Вот уж кто волны на дух не переносил!

Перед Геркулесовыми Столпами все наши три каракки собрались после чудовищного шторма и нырнули в легендарный бассейн Средиземноморья со всеми его Харбидами, островом Сицилия, которым Афина в своё время прихлопнула какого-то титана и сказочными змеями, что до сих пор усеивали старые карты. Ну а дальше: Малага, Альмерия, Картахена, Аликанте, Валенсия, мыс Тортоса и Барселона, куда нам и нужно было. Привезли шесть сотен свежих тушек для непобедимой испанской армии.

Я помню, как удивился названию Картахена – Новый город. Сколько же было таких! Карфаген ведь тоже «Новый город». В Московии, как рассказывали, Новых городов имелось три. Про один точно знаю, много купцов оттуда видал в Любеке. Об остальных врать не стану, ибо земли там незнаемые и таинственные.

Если подумать, название вполне оправданное и логичное. Построил город, а название уже готово, город-то новый! Но это к слову.

Куда же нацелилась армия на этот раз? Да еще так вовремя для меня, учитывая не вполне мирное прощание с Антверпеном. Никакого секрета, еще просиживая штаны в Любеке, я со дня на день ждал начала войны с Турцией.

Французы активно сносились с Блистательной Портой, сулили помощь и нейтралитет, норовя чужим жалом поразить Карла V. Турецкий паша, в прошлом берберский пират из династии пиратов, Хайраддин Рыжая борода, захватил Тунис. А в Тунисе-то правили дружественные Империи людишки, которые тут же заверещали и потребовали помощи и восстановления законного порядка.

Наш обожаемый кайзер два раза просить не заставил – Турка он люто не любил, да и крестоносная романтика покоя не давала.

И понеслись гонцы по Европе!

Очередной «Вечный мир» благословлён папой. Французы (даже) разрешили своим солдатам наниматься для столь богоугодного дела. Сами, правда, в это время продавали пушки и порох туркам и Хайраддину лично, но прищучить их не удавалось, а на нет, как известно, и суда нет.

Мы же собирали силы. В Испании собиралась огромная армия и еще одна в Италии. В мае объединённый флот, водительствуемый несравненным Андреа Дориа выступал в поход на Тунис.

И я вместе с ним. Тем более, что война – лучший способ «пропасть без вести» под шумок, что мне предстояло проделать.

Как удачно я унёс ноги из Антверпена! Слов нету.

Когда Эрих (в самом деле гауптман, подумать только!), выматерил и послал ко всем чертям жаждавших крови бюргеров во главе с ван дер кем-то, пришлось для острастки пальнуть из мушкетов и выставить алебарды.

Связываться побоялись, и наш маленький отряд счастливо дотопал к дому Артвельде на улице Стрелков за пожитками вашего покорного повествователя. Что меня там держало кроме НЗ, записок, меча (который нельзя было терять ни в коем случае, помните про полисталь внеземного происхождения?) и памятного доспеха? Да ничего.

Попрощались с Артевельде. Жан завздыхал, но с нами не ушел, сказал только:

– Нельзя всю жизнь драться, Пауль. Прощай и да поможет тебе Бог.

Кабан, понятно дело, удивился, это далеко превосходило грань его фантазии, как так, солдат не идет воевать? Я пояснил:

– Свин ты мой ненаглядный, Жан пулю в живот получил, он не боец больше! – На что Эрих долго бурчал что-то вроде: – Так бы сразу и сказал, а то: «нельзя драться, нельзя драться». Конечно можно!

Все плавание от устья Шельды до Барселоны, в промежутках между сеансами вербовки в портах, тошнотными спазмами на волнах и попытками выспаться, были заполнены разговорами и разговорчиками.

Как же мало нас осталось!

От той компании, что я застал в 1522 году под Мюнхеном, осталось человек с пятнадцать, вряд ли больше. Старый Йос дошел до Рима и там умер, сразу после успешного штурма. Курт Вассер погиб в пьяной драке с наваррскими наемниками. Рихард Попиус, всему полку известный матерщинник и хам, пропал где-то и от него ни слуху, ни духу.

Мои лейтенанты, что участвовали в памятном походе Фрундсберга на Рим, погибли все до одного. Точнее, двое погибли, а Петер Трауб подхватил сифилис и благополучно загнулся. Адам при особе Каспара Фрундсберга, стал важный и слишком высоко летает. Его в армии давненько не видели. Конрад Бемельберг – в строю. Кабан в его полку гауптманом.

Вот такой расклад, как говорят картежники.

Армия – мой дом родной, как не крути.

Попал в полковой лагерь, и уютом пахнуло: пот, грязюка, вонизм выгребных ям, материальная ругань, незатейливые подколки – все мое, родное. История вернулась на круги своя, а точнее завершила очередной виток спирали. И я вновь оказался на том же месте, откуда начинал дюжину лет назад, только повыше.

Еще бы! Теперь-то я «умелый солдат», как минимум, а тогда был кусок коровьего помета на штанине старших товарищей.