Книга Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам - Эдуард Филатьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Сегодня вечером все нью-йоркские маяки потухнут. Будет светить только один, но зато громадный СССРовский маяк – Владимир Владимирович Маяковский. Сходите посмотреть и послушать его в Сентрал Опера Хауз…
Все идём в четверг 10 сентября на лекцию-декламацию великого поэта Советского Союза Владимира Владимировича Маяковского!»
Давая отчёт о прошедшем вечере, газета «Новый мир», выделила слова Маяковского о том, что буржуазные критики обрушились на советских поэтов как на «бездушных людей», «советских вандалов», отрицающих старое искусство:
«Советские поэты… знают, что единственное место, где гордый, уважающий себя художник не подвергается необходимости продавать свои достижения, это – «голодная Советская Россия», страна «железной диктатуры пролетариата»».
После «лекции-декламации» Маяковский ещё раз съездил в лагерь «Нит гедайге».
12 сентября в «Новом Мире» появилось новое объявление:
«Первое грандиозное небывалое турне по Америке поэта Советского Союза Владимира Маяковского».
В «Моём открытии Америки» этот маршрут представлен так:
«Нью-Йорк, Чикаго, Филадельфия, Детройт, Питтсбург, Кливленд».
Снова, как и 12 лет назад, Бурлюк и Маяковский ездили по стране (только теперь это была уже совсем другая страна, чужая, а в чём-то даже чуждая) и пропагандировали поэтическое творчество (только теперь главным лицом этой пропагандистской «ездки» стал Владимир Маяковский).
После трагической кончины Хургина Давид Бурлюк стал, пожалуй, единственным, кто бескорыстно (по-дружески) помогал Маяковскому. Бенгт Янгфельдт пишет:
«Бурлюк принимал участие в организации выступлений Маяковского и сделал иллюстрации к двум стихотворениям, вышедшим во время его пребывания в Нью-Йорке».
Это были стихи «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским на даче» и «Христофор Коломб».
В последнем стихотворении в качестве эпиграфа Маяковский взял фразу:
«Христофор Колумб был Христофор Коломб – испанский еврей.
Из журналов».
В. В. Маяковский и Д. Д. Бурлюк на пляже Раковей-бич. Нью-Йорк, 1925 г. Фото: А. Алланд.
Далее рассказывалось о том, как «молодой еврей» с «мёртвой хваткой» открыл Америку. Рассказ подробный, довольно длинный. Заканчивалось стихотворение так:
А в это время в Советской России редакционно-плановая комиссия Госиздата постановила воздержаться от издания собраний сочинений Маяковского из-за категоричного протеста Торгового сектора, который заявил о полном отсутствии спроса на книги поэта. Лиля Брик сообщила об этом Маяковскому телеграммой. 14 сентября в Москву полетела ответная:
«Расстроен известием. Телеграфируй немедленно причины задержки. Кому телеграфировать… Окончив лекции немедленно еду тебе».
Но «лекции» ещё только начинались.
В конце сентября вышел поэтический сборник, про который газета «Новый мир» 23 сентября сообщала:
«Поступила в продажу книжечка лучших стихотворений поэта Вл. Маяковского («На память американцам»). Издание «Нового мира». Цена 20 сентов. Пересылка – бесплатно. Организациям обычная скидка. Количество экземпляров ограничено».
Давид Бурлюк:
«Мы на всех своих выступлениях продавали публике свои книги. Сначала он издал сборничек «Американцам». Он был напечатан в типографии «Нового мира», на титульном листе был помещён портрет Владимира Владимировича Маяковского. Но скоро 10 000 экземпляров этой книги разошлись полностью, а слушатели требовали книжку на память, да ещё с автографом любимого поэта».
Надо было подумать об издании ещё одной книги.
В «Хронике жизни и деятельности Маяковского» В. А. Катанян приводит две фразы из газеты «Фрайгайт» от 25 сентября, зазывавшие на предстоящий праздник в лагере «Нит гедайге»:
«Самыми праздничными из праздничных будут весёлые три дня в кемпе «Нит гедайге»… Известный пролетарский поэт Вл. Маяковский произнесёт пролетарское «Колнидре»».
Василий Абгарович Катанян прекрасно знал значение иудейских слов «Кол-нидре», но почему-то не расшифровал их.
«Кол-нидре» – это название молитвы и её начальные слова (буквальный перевод – «все обеты»). Молитва произносится в синагоге в начале вечерней службы в день самого важного и самого грозного еврейского праздника Йом-Киппур (буквальный перевод – «день прощения»). В этот день Всевышний решает судьбу каждого человека на следующий год. Молитва «Кол-нидре» провозглашает отказ от всех обетов, зароков и клятв, данных когда-либо человеком, читающим её.
Историки считают, что традиция отказа от всех обетов и клятв возникла в 6–7 веках нашей эры среди испанских евреев, которых подвергали насильственному крещению. Затем та же традиция возникла в 6-10 веках среди византийских евреев, которых тоже насильно обращали в христианство. За «Колнидре» евреев особо преследовали, так как получалось, что они могут дать любую клятву, любую присягу, а потом отречься от неё.
В 1925 году праздник Йом-Киппур отмечался 28 и 29 сентября.
Надо полагать, именно об этом приезде в лагерь «Нит гедайге» писала в своих воспоминаниях Элли Джонс:
«Один из мужчин обвинил Маяковского в «юдофобстве». Я точно запомнила это слово, потому что слышала его впервые. Моментально прозвучал ответ Маяковского: «У меня жена еврейка»».
От какой же клятвы, от какой присяги открещивался Маяковский, произнося своё «пролетарское «Кол-нидре»»? От всего того, что связывало его с Лилей Брик? Или от своей верности ГПУ, советской власти? Или открещивался от футуризма?
Но Маяковский прилюдно произнёс этот торжественный отказ от «всех обетов», от всех своих клятв и присяг.
27 сентября газета «Фрайгайт» опубликовала стихотворение Маяковского «Атлантический океан», завершавшееся четверостишием:
Перевод на английский и на иврит был сделан корреспондентом ТАСС в Соединённых Штатах Леоном Яковлевичем Тальми (Лейзером Тальминовицким). Он был ровесником Маяковского, участвовал в левом сионистском движении, в 1913 году эмигрировал в САСШ, но после февраля 1917-го вернулся в Россию. С 1920-го жил в Москве, где, видимо, и познакомился с Маяковским. Работал в отделе печати Коминтерна, откуда и был в 1921 году направлен за океан (надо полагать, тоже с особым заданием ОГПУ).
