Книга Пять историй болезни - Зигмунд Фрейд

Эта работа, направленная на понимание сновидения, продолжалась два сеанса. Когда я после окончания второго сеанса выразил мою удовлетворенность достигнутым, она пренебрежительно ответила: «Здесь что же, многого достигли?» – и этим приблизила меня к последующим открытиям.

Третий сеанс она начала словами: «Господин доктор, знаете ли вы, что сегодня я здесь в последний раз». Я не мог этого знать, так как об этом вы ничего мне ранее не говорили. «Да, я решила, что до Нового года (это было 31 декабря) я еще выдержу это. А дольше я не желаю ждать излечения». Вы знаете, что в любое время вольны прервать лечение. Но сегодня мы еще хотим поработать. Когда вы приняли такое решение? «Я думаю, дней 14 назад». Это звучит, конечно, точно так же, как предупреждение какой-либо служанке, какой-нибудь гувернантке об увольнении за 14 дней. «Когда я тогда посетила К. на озере в Л., у них была уволена одна из гувернанток». Вот как? О ней вы ни разу не упомянули. Пожалуйста, расскажите.

«Итак, в доме в качестве гувернантки детей жила молодая девушка, которая проявляла совершенно особое отношение к господину К. Она не приветствовала его, не отвечала ему, ничего ему не подавала за столом, когда он о чем-нибудь просил. Короче говоря, относилась к нему как к пустому месту. Впрочем, и он был не более вежлив по отношению к ней. За день или два до сцены на озере эта девушка отозвала меня в сторону, сказав, что она должна мне кое-что сообщить. Затем она рассказала мне следующее. Господин К. на какое-то время, когда госпожа как раз отсутствовала несколько недель, приблизился к ней, очень настойчиво ухаживал за нею и попросил ее услужить ему; он ничего не испытывает от своей жены и так далее…» Это ведь те же самые слова, которые затем он использовал, ухаживая за вами, когда вы ударили его по лицу? «Да. Она отдалась ему, но спустя короткое время он вообще перестал интересоваться ею, и с того времени она возненавидела его». И эта гувернантка была уволена? «Нет. Она сказала мне, что тотчас, как почувствовала себя оставленной, она рассказала об этом событии своим родителям, которые являются порядочными людьми и живут где-то в Германии. Родители потребовали, чтобы она мгновенно оставила этот дом, а когда она не сделала этого, то написали ей, что они не хотят ее больше знать, она не может после этого вернуться домой». И почему она не уехала сразу? «Она сказала, что хочет еще немного подождать, возможно, что-нибудь изменится у господина К. Так жить она долго не сможет». А что потом стало с этой девушкой? «Я знаю лишь, что она ушла». Не забеременела ли она от такого приключения? «Нет».

Здесь, таким образом, – что, впрочем, является совершенно закономерным – в середине анализа выявляется часть фактического материала, которая помогла разрешить ранее поднятые проблемы. Я мог теперь сказать Доре: сейчас я знаю мотив той причины, которой вы ответили на ухаживания. Это не было обидой из-за предъявленного вам невыполнимого требования, а ревнивая месть. В то время, когда та девушка рассказала вам свою историю, вы еще хорошо могли использовать ваше искусство устранять все, что не соответствовало вашим чувствам. В тот же момент, когда господин К. использовал слова: «Я ничего не испытываю от моей жены», сказанные им ранее девушке, в вас были разбужены другие чувства, и чаши весов вышли из равновесия. Вы сказали себе: он умудряется обращаться со мной, как с какой-то гувернанткой, прислуживающим лицом? Эта задетая гордость добавилась к ревности и к хорошо осознаваемым мотивам: ну это уж слишком[137]. В качестве доказательства того, что вы находились под очень сильным впечатлением от истории девушки, я представлю вам повторяющиеся идентификации с нею в сновидении и в вашем поведении. Вы сказали родителям то, что мы до сих пор не понимали, так же как девушка написала об этом своим родителям. Вы уволили меня с 14-дневным извещением, как какую-то гувернантку. Письмо в сновидении, позволяющее вам приехать домой, является противовесом к письму от родителей девушки, которые той запретили это.

«Почему тогда я не сразу рассказала об этом родителям?»

Сколько же времени прошло?

«В последний день июня произошла эта сцена; 14 июля я рассказала об этом матери».

Итак, опять 14 дней, характерный для обслуживающего персонала срок! Сейчас я могу ответить на ваш вопрос. Конечно, вы очень хорошо поняли бедную девушку. Она не хотела уйти сразу, так как еще надеялась, ожидала, что господин К. опять обратит на нее всю свою нежность. Это должно было быть и вашим мотивом. Вы выждали определенный срок, чтобы посмотреть, будет ли он заново приступать к своим ухаживаниям. Из этого вы могли бы заключить, что для него это было чем-то серьезным и что он не хотел с вами так же играть, как с гувернанткой.

«В первые дни после отъезда он прислал еще открытку с каким-то видом»[138].

Да, но как только далее этого ничего не пошло, вы сразу же дали вашей мести полный ход. Я даже могу себе представить, что тогда еще было место для тайно лелеемой мысли, а именно побудить его посредством обвинения к приезду в ваш дом.

«…Как он вначале нам и предлагал», – заметила она.

Тогда бы исчезла ваша тоска по нему, – тут она кивнула, подтверждая, чего я никак не ожидал, – и он мог бы предоставить вам удовлетворение, которого вы хотели.

«Какое удовлетворение?»

Сейчас я действительно начинаю предполагать, что вы гораздо серьезнее рассматривали отношения с господином К., чем пытались до сих пор представить. Не часто ли между господином и госпожой К. была речь о разводе?

«Конечно, но вначале из-за детей этого не хотела она, а сейчас желает, но теперь уже он больше не хочет этого».

Не должны ли вы были думать, что он хочет развестись со своей женой, для того чтобы жениться на вас? И что он теперь больше не хочет этого, так как у него отсутствует какая-либо замена? Два года назад, конечно, вы были очень юной, но вы сами рассказывали мне о маме, что она в 17 лет была обручена и затем два года ждала своего мужа. История любви матери обычно становится образцом для дочери. То есть вы тоже хотели ждать его и даже посчитали, что он только ожидает того, чтобы вы стали достаточно зрелой для его будущей жены[139]. Я могу даже представить себе, что это было вашим серьезным жизненным планом. У вас вообще нет права утверждать, что таковое намерение было исключено у господина К. Вы даже предостаточно рассказали мне о нем такого, что прямо намекает на такое намерение[140]. Да и его поведение в Л. не противоречит этому. Вы же не позволили ему высказаться до конца и не знаете, что он хотел вам сказать. При этом сам план вовсе не кажется совершенно неосуществимым. Отношения папы с госпожой К., которые вы, вероятно, только потому так долго и поддерживали, дают вам уверенность, что согласие жены на развод было бы достигнуто, а у папы вы легко добиваетесь всего того, чего вы хотите. Конечно, если бы искушение в Л. имело другой исход, то это было бы для всех единственно возможным решением. Я считаю также, что именно из-за этого вы так сожалели о получившемся плохом исходе и исправили его в фантазии, проявившейся аппендицитом. Таким образом, то, что вместо возобновления ухаживаний результатом вашей жалобы были отрицание и оскорбление со стороны господина К., должно было стать для вас тяжелым разочарованием. Вы признаетесь, что ничто другое не может вас так сильно привести в ярость, как то, что можно поверить, что вы будто бы придумали сцену на озере. Теперь я знаю, о чем вы не хотите вспомнить. Вы вообразили себе: это ухаживание всерьез и господин К. не успокоится до тех пор, пока не женится на вас.