Книга Загадочный город - Эндрю Кальдекотт

В-пятых, фрески. Он вспомнил изображение на восточной стене: фиолетовое пятно и оторванные конечности вперемешку с ветками. Священник отклонил его предположение о том, будто пятно могло образоваться из-за сырости. Возвращаясь к этому вопросу, он припомнил, что поверхность в этой части стены ничем особенным не отличалась. Предположим… Его догадка снимала все вопросы, но в нее было трудно поверить. Солт напомнил себе, что странность — естественная составляющая вселенной, и пеликан, и вьющаяся роза появились в результате одного космического взрыва. Он должен верить.

Вместе с Орелией, чей пузырь летел много ниже его, однако по той же параболе, ботаник еще раз прошелся по списку, исключая лишь последнюю теорию.

— Есть что добавить?

— Ты слишком высоко забрался, Хейман. Уверен, что это безопасно?

— К черту безопасность — мне нужны твои соображения.

— Я убеждена, что ярмарка середины лета играет во всем этом какую-то роль — место, время… Может, она представляет собой отвлекающий маневр?

Когда она произнесла эти слова, в голове у ботаника встал на место еще один кусочек головоломки, каким бы он нелепым ни казался.

Орелия сменила тему:

— Чтобы остановить Сликстоуна, мне нужно знать, чего он хочет.

— Ему нужна какая-то особая сила из «Книги рецептов».

— Но какая именно? Что может быть лучше молний? Сам Зевс обладал даром управления молниями.

Воцарилось молчание. Оба поняли, что за успех они могли заплатить своей жизнью.

До пузыря Орелии донеслась короткая цитата из «Потерянного рая»[46]:

Тот амарант, что цвел в Раю, Близ Древа жизни, Но когда…[47]

Концовка оборвалась в шипении помех. В испуге наклонившись вперед, она наблюдала за тем, как пузырь Солта резко ускорился, будто песчинка, которую затягивает в сливное отверстие. Аналогия оказалась как нельзя более удачной. Несколько секунд спустя пузырь исчез.

Ференсен сидел возле своей башни, и компанию ему составляла лишь керосиновая лампа. Одни загадки порождали другие. Наступил канун середины лета, и время подходило к концу.

Каким был последний эксперимент Уинтера? На каком подопытном Уинтер его оттачивал?

Как ему спасти сестру? Он считал Морвал мертвой, пока несколько лет назад у него не объявился Солт с ужасной раной, которую, по его словам, ему нанесла в Лост Акре чудовищная женщина-паучиха, обладавшая даром речи. Ференсен всегда надеялся на то, что камни могут разделить то, что некогда соединили, но и камни, и книга оказались теперь в руках Сликстоуна. Стоит ли ему встречаться с сестрой в ее теперешнем обезображенном виде? Как она на него отреагирует? Как решит поступить ее паучья половина?

Наконец, и это, возможно, было самым главным: что именно Уинтер со Сликстоуном положили в клетку с ним самим? Прошло столько веков, а он до сих пор этого не знал.

Ференсен чувствовал себя в равной степени виновным и бессильным что-либо предпринять. Он впустил прошлое в жизнь своих друзей. Но каковы их шансы против Сликстоуна? Он подверг их всех опасности, не имея на то ни малейшего основания.

Горькие размышления прервал Паньян, приземлившийся в траву у его ног. Ференсен достал маленькую трубку с лаконичной запиской, нацарапанной детским почерком Бориса:

Сликстоун попал внутрь через плиту под «Драгоценными камнями и геологией», два пузыря отправились искать воздушные ворота.

К записке прилагались добытые стараниями Горэмбьюри ключи от Ротервирдской библиотеки, а также миниатюрная карта Солта.

К Ференсену вернулась ясность ума. Он должен снова заявить о себе и встретиться со старым врагом лицом к лицу. Он хотел сказать «в последний раз», но это было бы неправдой; до сегодняшнего дня Ференсену всегда удавалось избегать противостояния — теперь с этим покончено. Это меньшее, что он мог сделать для Морвал и своих друзей.

Когда доблестный Паньян улетел обратно с новой запиской, Ференсен отправился в башню готовиться. Он задавался вопросом, что там творилось с этими пузырями и где именно в Лост Акре могли открыться воздушные ворота.

9. Старые друзья

Раскрасневшийся от радостного волнения сэр Веронал прибыл в Лост Акр и сразу же оказался в подземном переходе с каменно-грунтовыми стенами. Полки с бутылками и книгами придавали атмосфере какой-то странный домашний уют.

— Удивительно, — сказал себе сэр Веронал, обнаружив книги со штампами Ротервирдской школы и библиотеки по столь разнообразным темам, как горное дело, мозаика и кулинария, а также, что показалось ему еще более неожиданным, прейскурант из магазина художественных товаров с Рыночной площади под названием «Ализарин и Флейк».

Выплыла наружу и давняя боль, острый след безответной любви. В свое время он унизился до того, чтобы предложить свою руку крестьянской девчонке, или, по крайней мере, ее таланту, но был жестоко отвергнут. Сэр Веронал заставил ее заплатить, но этого было недостаточно. Сликстоун хмыкнул при виде мозаики на стене с точно переданными чертами лица молодого человека — ее брата. Если бы они только знали, что этот парень был не просто человеком — он был чем-то намного большим.

Чувствительные к запахам волоски на ногах паучихи ощутили присутствие Сликстоуна, как только тот вошел. Почуяла она и камни и тут же припомнила его руки, исторгавшие молнии.

«Сбежать? Поговорить? Спрятаться?» Столкнувшись с таким разнообразием вариантов, паучиха замерла в том месте, где чувствовала себя комфортнее всего, — в собственной кухне. Сликстоун и не представлял, какой ущерб он нанес сознанию Морвал Сир. Он ожидал столкнуться с ее ненавистью и надеялся на схватку. Было бы забавно ударить в это существо током.

Он вошел в кухню. Слабые отзвуки красоты еще жили в ее глазах, но шарообразное тело и торчавшие во все стороны лапы остались такими же чудовищными, как он помнил. Он улыбнулся, завидев, какой порядок царит на кухне и чем питается паучиха — кровью и плотью. Вот вам и Морвал Сир, защитница природы!

Все восемь паучьих глаз разом моргнули. Часть ее существа была незнакома с пришельцем, зато вторая знала его прекрасно; на мгновение паук уступил место Морвал Сир. Сликстоун постарел, но по глазам, линии подбородка, цвету кожи и надменно поднятым бровям она сразу узнала своего мучителя. Морвал подумала о том, что его жестокость, ум и властность тоже никуда не делись.

Сликстоун указал на бутылки и стеклянные банки:

— Тонкая работа.