Книга История военной контрразведки. СМЕРШ Империй - Андрей Шаваев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Лично я, кроме самого Мих. Ник. Тухачевского, который был у нас лет пять тому назад, из его семьи никого не знаю».
Это она подтвердила и в своих объяснениях в ЦК КПСС от 27 апреля 1962 г.
«Фактически я лично ни одного раза с Тухачевским на политические темы не разговаривала и не сообщала ни одного слова, сказанного мне лично Тухачевским, так как такого случая не было.
Я сообщала о Тухачевском со слов моего отца, моего двоюродного брата Какурина Н.Е., матери и сестры Ивана Александровича Троицкого, Де-Лазари, Александра Николаевича, братьев Готовских… Возможно, что были еще другие, которых я сейчас вспомнить не могу.
Поскольку я помню, я обычно приводила подробно и точно слова того лица, которое высказывало свое мнение о Тухачевском. У меня с ним, за исключением одного Какурина, не было даже общих знакомых, то есть таких, у которых на дому бывал бы и Тухачевский и я».
Что касается содержания агентурных донесений, то по этому поводу Зайончковская в своих объяснениях от 10 мая 1962 г. написала:
«Как видно из предъявленных мне показаний и сводок, данных в 1937–1939 гг., я в период с 1923–1924 гг. по 1937 г. систематически собирала и передавала в ОГПУ-НКВД различные голословные противоречивые мнения, суждения, высказывания и разговоры, не подтвержденные фактами, а по некоторым вопросам и свои собственные выводы, обобщения и домыслы в отношении Тухачевского, Каменева С.С., Шапошникова, Путны, Якира, Примакова и других командиров Красной Армии. Все эти сведения я получила от Де-Лазари, Какурина, Зуева, Соллогуба, матери Троицкого, Малевского, Гербинга, Ренетто и некоторых других, большинство из которых у меня вызывали сомнения и в тот период. Никакими конкретными фактами, подтверждающими преступную работу Тухачевского, Каменева С.С., Шапошникова, Путны, Примакова и других и тем более об их организационной антисоветской работе, я не располагала. С Корком, Якиром, Шапошниковым, Каменевым С.С., Путной, Примаковым, Уборевичем я вообще знакома не была, а Тухачевского видела несколько раз до 1924 года, с семьей его знакома вообще не была».
Бывшая сотрудница ОГПУ-НКВД Тарловская на допросах в 1937 г. указывала, что она, работая с 1933 г. сначала секретарем начальника отдела НКВД СССР Сосновского, а затем оперуполномоченным, встречалась с агентом Зайончковской до декабря 1936 г. Давая оценку работы Зайончковской как агенту ОГПУ-НКВД, Тарловская на допросе 29.VIII.1937 г. показала:
«Она являлась агентом Сосновского. Он встречался с ней, принимал сводки, платил ей деньги. Еще до меня с ней встречался и относил ей деньги секретарь, который работал до меня, Феропонтов… Она имела кооперативную книжку и билет в санчасть. После отъезда Сосновского в Ленинград я по поручению Сосновского стала встречаться с нею, получала сводки и передавала их Гаю. По указанию Гая я передавала сводки по назначению, так, по военным вопросам — Добродицкому и Гарту, по немцам — Волынскому и Кононовичу. Все от ее сводок открещивались и не хотели их брать, считая их лживыми… Она много писала на руководящий армейский состав, на Якира, Тухачевского, Корка и др. Об этом же писал и ее муж, что мне известно со слов Гарта…
Над этими сводками смеялись, когда я приносила их Добродицкому и Гарту, и говорили, что она выдумывает…
Она особенно хорошо относилась к Сосновскому и Гаю. Однажды ей Гай дал 1000 рублей на дачу и, с ее слов, мне известно, что ей раньше Гай подарил золотые часы. Внешне к ней относились хорошо, рассказывали, что она в прошлом давала очень ценный материал, но в последнее время якобы “исписалась”, часто ее сводки называли бредом сумасшедшей и держали ее за прежние заслуги».
К 1937 г., когда репрессии против партийных, советских и других руководящих кадров стали принимать широкий размах, органы НКВД с большой активностью начали фабриковать компрометирующие материалы и в отношении военных, прежде всего против Тухачевского, Якира, Уборевича и других. Из архивов НКВД СССР был поднят имевшийся там лживый агентурный и следственный материал, вокруг имени Тухачевского стали быстро распространяться различного рода небылицы.
В январе 1937 г. на имя Ежова поступило письмо бывшего руководителя иностранного отдела НКВД СССР Артузова, в котором он, ссылаясь на имевшиеся в архивах сведения закордонных агентов о якобы вредительской деятельности Тухачевского, высказывал свое мнение о существовании в Красной Армии троцкистской организации.
Тогда же в плане работы по материалу иностранного отдела НКВД, составленном начальником Особого отдела Леплевским, предусматривались многочисленные мероприятия оперативного характера по активной разработке военных работников. В плане, в частности, намечалось:
«6. Собрать все имеющиеся материалы на Роговского, Орлова, Шапошникова и других крупных военных работников, проверить материалы, наметить конкретный план их разработки и взять эти разработки под повседневный непосредственный контроль начальника 5[-го] отдела…
8. Особое внимание обратить как в Москве, так и на периферии на выявление фашистских группировок среди военнослужащих».
13 мая 1937 г. работниками НКВД СССР была представлена Ежову справка по материалам, имеющимся в отношении Тухачевского. В справке вновь приводятся показания Какурина и Троицкого о заговорщической деятельности Тухачевского, ложность которых была установлена еще в 1930 г. В ней используются агентурные сообщения агента-провокатора Зайончковской от 28.I.1937 г. о том, что Тухачевский еще в 1931 г. «… больше мечтал быть маршалом по воле Германии, чем советского правительства…».
Все эти заведомо ложные агентурные и следственные материалы способствовали созданию мнения о политической неблагонадежности Тухачевского, Якира, Уборевича и других военачальников и послужили основанием, на котором были нагромождены в их адрес обвинения в тяжких государственных преступлениях.
Расстрел Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка и других выдающихся советских военных деятелей, жестокие репрессии в отношении значительного числа офицеров Красной Армии вызвали широкий отклик в зарубежной буржуазной печати. В связи с этими событиями на протяжении последних 25 лет опубликовано немало различных мемуаров и исследований. Часть этой литературы появилась еще в довоенные годы, однако наибольшая ее часть издана после Второй мировой войны.
Для более полного анализа западной литературы, посвященной «делу» Тухачевского, в процессе подготовки настоящей записки было переведено (с английского, немецкого, французского и итальянского языков) и изучено свыше 30 статей, брошюр и книг. Среди авторов этих изданий немало бывших офицеров и сотрудников германской разведки (В. Шелленберг, В. Хеттль, А. Науйокс, К. Абсхаген, К. Шпальке), а также английской разведки (Я. Колвин, Дж. Макинтош и, возможно, Дж. Бейли). Воспоминания по этому вопросу оставили некоторые видные политические деятели и дипломаты, которые в силу занимаемых ими постов в те годы были близки к рассматриваемым нами событиям или даже играли в них какую-то роль (У. Черчилль, Э. Бенеш, У. Додд). Определенный интерес представляют материалы, о которых сообщают, с той или иной степенью достоверности, бывшие советские граждане, изменившие Родине и не вернувшиеся в СССР (В. Кривицкий, Э. Волленберг). Среди авторов немало буржуазных журналистов и историков, генералов и офицеров армии капиталистических стран, которые пытаются подойти в «делу» Тухачевского на основе анализа данных, уже имеющихся в печати (Балтикус, Л. Шапиро, Г. Хегнер, З. Бжезинский, Ф. Шуман, В. Александров). Обращает на себя внимание то, что некоторые авторы предпочли выступить либо анонимно, либо под псевдонимами (Балтикус, Бейли. автор в «Ди Гегенварт»).
