Книга Крадущаяся тьма - Линн Флевеллинг

— А как насчет твоей собственной семьи? — спросил Валериус, когда Микам уже повернулся к двери. В первый раз за день Микам улыбнулся.

— Кари не покинет Уотермид, разве только враг появится у самых ворот. Да и Варник дал мне слово, что присмотрит за ней до моего возвращения.

Дризид улыбнулся сквозь растрепанную бороду:

— Твоя жена — сильная и решительная женщина. Бека, старшая, пошла в нее.

— Ох, Сакор! — простонал Микам. — Бека! Я же обещал Кари, что попрошу Нисандера посмотреть в магическом кристалле, все ли с ней в порядке.

— Не беспокойся, Магиана, — остановил Валериус начавшую подниматься с кресла волшебницу. — Микам, дай мне руку и думай о дочери.

Дризид стиснул в другой руке посох и закрыл глаза. Через несколько минут он объявил:

— С ней все в порядке. Я вижу, как она скачет с верными товарищами

— А Алек? — спросил Микам, все еще сжимая руку дризида. — Можешь ли ты увидеть его? Валериус сосредоточился.

— Вижу только одно: его нет среди мертвых, — ответил он хмурясь.

Глава 36. Черные дни Алека

Зубы у Алека сгнили и выпали. Жгучая желчь клокотала в горле, и мерзкие змеи копошились в животе. Ему так хотелось свернуться в клубок, заслониться от этих непрерывных мучений, но железные острия, вогнанные в руки и ноги, держали его распятым. Слепой и беспомощный, он мог только лежать, ожидая единственного доступного облегчения — темных снов, где были лишь вздохи ветра и шум воды…

Иногда во тьме возникали лица, выплывали из мути и издевались, исчезая из вида прежде, чем он мог вспомнить имена.

Лихорадка усиливалась, охватывая пламенем кожу, сжигая любые воспоминания, пока не осталось ничего, кроме шума волн…

Алек ощутил холод соленого ветра на своей обнаженной коже, но боли не было Тело его стало тяжелым, таким тяжелым, что сдвинуться с места оказалось невозможно; единственное, на что он нашел силы, — это провести языком по зубам; все они оказались на месте. Как может кошмарный сон обрести такую реальность, вяло удивился он, и лишить его сил и способности думать? Ледяной ветер помог его рассудку проясниться, но мир вокруг все еще качался; в этом было что-то смутно знакомое. Открыв глаза, Алек заморгал и уставился на большой квадратный парус, четко вырисовывающийся на фоне полуденного неба.

И на двух пленимарских солдат.

Алек с трудом встал на колени и начал шарить в поисках кинжала, но кто-то лишил его всей одежды, кроме набедренной повязки, оставив полностью беспомощным. Солдаты захохотали, и Алек узнал их: они были среди тех, кто издевался над ним в Вольде.

— Не бойся, Алек!

Юноша медленно поднялся на ноги, слишком потрясенный, чтобы ответить. Меньше чем в десяти футах от него к поручням небрежно прислонился князь Мардус. В тот единственный раз, когда Алек видел его раньше, Мардус сидел. Алек и предположить не мог, до чего же тот высок. Но красивое жестокое лицо, коротко подстриженная темная бородка, шрам на левой щеке — все это он хорошо запомнил. И еще улыбку, которая никогда не отражалась в глазах.

— Надеюсь, ты хорошо выспался. — Одетый в безупречный наряд из кожи и бархата, Мардус смотрел на юношу со всей заботливостью гостеприимного хозяина.

«Как я сюда попал?» — гадал Алек, все еще не находя слов. Постепенно к нему начали возвращаться отрывочные воспоминания: отчаянная скачка в Уотермид, рычащая собака, незажженные фонари, надежда найти Серегила дома. Кроме этого, в голове у него была лишь непроницаемая серая муть, в которой, однако, таился ужас.

— Но тебе же холодно, — заметил Мардус. Он расстегнул золотую застежку, скреплявшую на плече его плащ, и сделал знак стражникам; те грубо подтолкнули Алека вперед и держали, пока Мардус закутывал тяжелой тканью его голые плечи.

Вернув застежку на место одной затянутой в перчатку рукой, Мардус воткнул ее длинную иглу так, что конец ее коснулся горла Алека.

Алек в ужасе старался не отрывать взгляда от пуговиц на бархатном камзоле Мардуса. Игла сильно уперлась в горло, но все-таки недостаточно сильно, чтобы поранить кожу;

— Посмотри на меня, Алек из Керри. Ну же, не будь таким застенчивым!

Голос Мардуса был обезоруживающе мягок. Против своего желания Алек взглянул в черные глаза.

— Так-то лучше. — Все еще улыбаясь, Мардус защелкнул застежку. — Тебе не следует меня бояться. Под моей защитой тебе ничего не угрожает. Более того, я буду оберегать тебя, как лев.

Алек почувствовал, что кто-то подошел к нему сзади.

— Возможно, он еще не понимает, в каком положении оказался, и поэтому не испытывает должной благодарности. — Голос с сильным акцентом прошипел эти слова прямо ему в ухо.

Говоривший прошел вперед и встал рядом с Мардусом; Алек узнал того молчаливого «дипломата», что сопровождал пленимарского посла в Вольде.

— Наверное, так и есть, — легко согласился Мардус. — Алек, ты должен знать, что Варгул Ашназаи хотел поступить с тобой совсем иначе — выпотрошить, как рыбку, как только ты попал к нам в руки. Нельзя сказать, что такое желание было неоправданным, учитывая, сколько беспокойства ты со своим приятелем доставил нам за последние месяцы. Это я не позволил ему так с тобой обойтись. «Ну он же просто впечатлительный мальчик», — много раз говорил я ему, пока мы выслеживали вас в Римини.

— Много раз, — подтвердил некромант с ядовитой улыбкой. — Иногда я опасаюсь, что сердечная доброта моего господина Мардуса не доведет его до добра.

— И все же что еще мог я думать, видя, как такой умный и предприимчивый юноша связался с неподходящей компанией, — печально покачал головой Мардус.

— Переметнувшийся ауренфэйский шпион, изгнанный из собственной страны и обласканный шлюхой-царицей развращенного народа; маг, которого даже его собственные сподвижники считают свихнувшимся дураком! «Нет, Варгул Ашназаи,

— сказал я, — мы должны сначала выяснить, нельзя ли спасти бедного парня». — Мардус схватил Алека за плечи и притянул так близко к себе, что тот ощутил на лице дыхание пленимарца. Глаза Мардуса, казалось, потемнели еще больше, когда он спросил: — Как ты думаешь, Алек? Можно тебя спасти?

Завороженный взглядом Мардуса, Алек молчал. Несмотря на скрытую за ласковыми словами угрозу, манеры, сама личность Мардуса таили в себе опасную привлекательность, перед которой юноша чувствовал себя бессильным.

— У мальчишки упрямый характер, — сказал тот, кого Мардус назвал Варгулом Ашназаи. — Боюсь, он разочарует тебя.

— Не следует выносить поспешных суждений, — ответил Мардус. — В конце концов, этот Серегил из Римини, возможно, имеет определенные права на его преданность. Ты же сам говорил, что, по твоему мнению, в жилах Алека течет ауренфэйская кровь.

— Я уверен в этом, господин.

— Может быть, это его и удерживает. По городу ходило так много противоречивых слухов. Скажи мне, Алек, он, случайно, не отец тебе? Или сводный брат? С этими ауренфэйе так трудно разобраться: возраст невозможно определить по виду, да и лживы они от природы.