Книга 50 знаменитых самоубийц - Елена Кочемировская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А девочку к тому времени уже много лет мучили сильнейшие приступы астмы, удушье приходило поздно вечером, и она боялась спать по ночам. Чтобы скоротать долгие ночные часы, Ника начинала рифмовать. Ее бабушка вспоминала: «Это могло случиться когда угодно, но чаще всего ночью. После двух часов. Она звала нас с мамой и приказывала: «Пишите». И мама записывала. Она сажала ее в подушки: Нику мучили приступы астмы (в одной руке ингалятор, в другой – ручка), и быстро-быстро писала. Никуша задыхалась, у нее начинался приступ, а стихи словно перли из нее, не давая покоя». И она диктовала стихи – совсем не детские, трагические, например, такие:
Скептики говорили, что эти стихи принадлежат другому, взрослому поэту. Она ответила на эти обвинения стихотворением:
Мистики верили, что Нике диктует стихи душа умершего гения. Девочка подтверждала: «Это не я пишу. Кто-то водит моей рукой». Она говорила, что к ней приходит Звук – неведомо откуда доносившийся голос, диктовавший строки и заставлявший писать.
Ника не спала до двенадцати лет, пока не начала отступать астма. А вместе с болезнью ушел Звук. Постепенно девочку забыли – не только те, кто ею непосредственно занимался, но и почитатели ее таланта, публика, страна. С покровителями, фондами, чиновниками, журналами все было кончено до 2002 г., когда газеты снова заговорили о поэтическом даре Ники – правда, теперь уже в прошедшем времени. Впрочем, нет, иногда журналисты вспоминали о ней, приходили брать интервью, искали пикантные подробности жизни бывшего вундеркинда. Ника Турбина осталась в прошлом, ее настоящее никого не волновало.
Мама Ники была художницей, но так и не смогла реализоваться. Ей очень хотелось, чтобы в семье была знаменитость, и она с самого раннего детства читала дочери серьезных поэтов – Ахматову, Мандельштама, Пастернака. Дедушка Ники, Анатолий Никаноркин, был писателем, хотя и малоизвестным. Бабушка Людмила Владимировна, женщина чрезвычайно энергичная, стала главной движущей силой процесса, как бы сегодня сказали, «раскрутки» юного гения. Работая заведующей бюро обслуживания в ялтинской гостинице, она как-то подсунула Юлиану Семенову – знаменитому писателю, автору бестселлера «Семнадцать мгновений весны», тетрадку со стихами обожаемой внучки. К идее немедленно прочесть поэтические экзерсисы очередного дарования писатель отнесся без энтузиазма – сколько он уже навидался таких мам и бабушек, уверенных в уникальности своих чад. Но на этот раз…
На этот раз любящая бабушка не ошиблась. Стихи действительно были удивительными, особенно если учесть нежный возраст их создательницы. Юлиан Семенов увез тетрадку с собой в Москву, и уже через месяц стихи Ники появились в «Комсомольской правде», где он когда-то начинал корреспондентом. Началось победное шествие Ники Турбиной, которому немало способствовал Евгений Евтушенко.
В центральной прессе появились публикации о ялтинском вундеркинде. Нику наперебой зазывали на литературные вечера. Она собирала концертные залы – народ приходил посмотреть на чудо. Посещать ялтинскую школу (кстати, это была бывшая гимназия Брюханенко, в которой училась Марина Цветаева) стало абсолютно некогда: все время отнимали гастрольные поездки. Стали звучать предупреждения: осторожнее, не искалечьте психику девочки, и без того неустойчивую. Но близкие Нике люди, похоже, не слышали их. Да и как могло быть иначе, когда первый поэт России писал о ней: «Я не случайно назвал Нику поэтом, не поэтессой. С моей точки зрения, налицо редчайшее явление, а может быть, чудо: восьмилетний поэт».
В девять лет у нее вышла первая книга стихов – «Черновик», вступительное слово к которой написал Евгений Евтушенко (книгу перевели на двенадцать языков). Евтушенко стал ее главным наставником, он буквально пробил издание книги стихов Ники Турбиной в издательстве «Молодая гвардия». «Молодая гвардия» в ту пору открывала многие таланты, но чтобы выпускать книги детей – такого не было. Руководство редакции по работе с молодыми авторами высказывало опасение, что издание книги и нагнетание ажиотажа могут сильно повредить девочке. Но Евтушенко был неудержим, а главный редактор издательства и его заместитель не стали ему перечить. Книгу издали тиражом в 30 тысяч экземпляров, по нынешним временам цифра недосягаемая. К моменту ее выхода – конец 1984-го – Ника Турбина уже была известной советской поэтессой.
Кроме книжки, вышла пластинка со стихами девочки, которая стала лучшим ответом всем сомневающимся. Как вспоминал Евтушенко, «уже после первых строк, произнесенных ею, отпали все сомнения в том, что ее стихи – это плод литературной мистификации. Так могут читать только поэты. В голосе было ощущение особого, выношенного звона».
Ника принимала свалившуюся на нее славу как должное – она стала логичным и естественным продолжением бабушкиных восторгов, которые девочка слышала с раннего детства. Нику возили по всему миру, ее судьбу полностью доверили Евгению Евтушенко. Он возил девочку в США, потом в Венецию на фестиваль «Поэты и Земля», где она была награждена премией «Большой Золотой лев». Ей было двенадцать лет.
А потом сказка кончилась. Через много лет Ника так говорила о том времени: «По улицам слона водили. Это была Ника Турбина. А потом слона бросили и забыли». Она взрослела, перестала быть очаровательной крошкой, читающей недетские стихи. Девочка становилась подростком со всеми трудностями переходного периода, помноженными на особенности личности вундеркинда, а ее семья оказалась к этому не готова. Более того, складывается впечатление, что ни мама, ни бабушка Ники просто не понимали – или не хотели понимать? – что происходит с девочкой. Они как будто сняли с себя ответственность за нее, словно Ника – взрослый состоявшийся человек, а не ребенок, который из последних сил требует любви, тепла и ласки. Впрочем, наверное, тяжело считать ребенком человека, пишущего стихи так, будто он прожил на свете уже много лет.
«Она создавала радость в течение всей нашей жизни. Но с Никушей всегда были проблемы. Когда она совсем маленькая была, писала сложные стихи, до 12 лет вообще не спала. Я обращалась к врачам в Москве, в Киеве, умоляла – сделайте так, чтоб ребенок не писал стихи, чтобы можно было нормально жить. Потому что когда Никуша не спала, мы с ней тоже не спали. Жизнь была очень сложная на этом фоне. А чем старше она становилась, тем сложнее. Никуша росла, постоянно влюблялась, и из-за этого тоже много проблем было и у нее, и у родных. Она была очень трудным ребенком», – говорила бабушка.
А вот слова ее мамы: «Когда Ника была маленькая, лет восьми, к нам приезжала дама из-под Москвы, профессор, она занималась инопланетянами. Так вот, она сказала, что Никуша до тринадцати лет будет писать стихи, а потом станет такой, какая она сейчас. Это был ребенок, который писал стихи, болел своими болезнями, жил в своем замкнутом кругу. Сейчас продают детские яйца-киндерсюрпризы, внутри которых подарок спрятан. И вот жил этот подарочек там, а когда ей исполнилось тринадцать лет, коробочка раскрылась, и оттуда выскочил чертенок. Такой неожиданно взрослый. Нам с ней стало очень сложно, с ней начались беды. Ника резала себе вены, выбрасывалась из окон, пила снотворное, ей было страшно. Я так понимаю, что ей было страшно входить в жизнь, в которой она оказалась…».
