Книга Последняя стража - Шамай Голан

Он хранил этот обломок стали до сих пор.

Тогда, в Ташкенте, мать Натана навещала его одна. Сейчас она пришла с новым мужем.

Сколько бы Хаймек ни ждал… его мама никогда не придет. Не придет. И не принесет желтую ароматную дыню. И никто не возьмет его длинными сильными пальцами за локоть, чтобы, пройдя в кабинет директора распределителя сказать: «Я забираю своего сына». Этого не будет.

Но если бы…

Если бы так случилось… интересно, привела бы она ему нового папу? Загорелого, с большими, сильными, волосатыми руками?

Мама давно уже не навещала его. Даже во сне.

Носильщики опустили ее в могилу… в земляную яму. А Хаймек пытался защитить ее лицо от падающих земляных комьев.

Хорошо иметь рядом человека, способного тебя защитить.

Маму Натана будет теперь защищать его новый папа.

Интересно… почему Натан старается держаться подальше от отца? Он даже не глядел в его сторону, когда они все вместе шли в кабинет директора распределителя. Натан смотрел в основном себе под ноги или на стены.

С каждым днем все меньше и меньше ребят вокруг. И друзей, и врагов. Каждый день приходят в распределитель родители, родственники, а то и просто знакомые и забирают, забирают, забирают.

Может быть в один из дней кто-то заберет и Хаймека?

Например… сестра Эва.

Придет и заберет его. Ведь и так он уже в этом распределителе сорок дней.

Когда он был детдомовцем, сестра Эва твердо обещала, что будет его навещать Но он ушел из больницы, не попрощавшись с ней. И она, похоже, очень на него обиделась – ничем иным Хаймек не мог объяснить тот факт, что после возвращения в детдом сестра Эва не навестила его ни разу. Ни разу!

В глубине души он очень жалел, что поссорился с ней. Может быть, в том, что она осталась там с санитаром была и его вина… Так или иначе…

Так или иначе, – сказал Хаймек сам себе, если бы она сейчас появилась здесь, пусть даже с этим самым санитаром… он пошел бы за ней.

Тут новая идея овладела им. А что, если пойти в контору и забрать из распределителя… самого себя? В чем тут проблема… в том только, что при выписке надо расписаться.

Он вполне может расписаться. Он даже увидел, как он расписывается на казанной бумаге:

«Настоящим удостоверяется, что Хаим Онгейм забрал из распределителя самого себя». И подпись – Хаймек.

Сам того не замечая, он зашагал вслед Натану и его родителям.

– Мама, – услышал он голос Натана. – Мама… а у вас уже есть свой дом?

– Конечно, Натек, конечно, – отвечала мать. – Конечно, у нас есть дом. И как только мы оформим все оставшиеся бумаги в распределителе, мы прямо туда и поедем, мой дорогой.

Хаймек с трудом сдерживал смех. Вот странно… Мама Натана называет его «Натек» – точь-в-точь, как называла его часто Мира.

– А в доме, – продолжал Натан, думая о чем-то своем, – там у нас будут кровати?

– Что за вопрос, – удивилась мама Натана. – Конечно, Натек. У каждого – своя кровать.

– Тогда я буду спать вместе с тобой, – как о чем-то решенном заявил Натан. Мама и ее новый муж обменялись мгновенным взглядом. Потом мама Натана быстро сказала:

– Ну, конечно… конечно. Ты будешь спать там, где захочешь. У нас там целых две комнаты… отдельных… но дело в том…

– Если тебе это чем-то неудобно, – враждебным голосом сказал Натан, посмотрев на нового папу, – я могу пойти жить к пани Ребекке. Она сказала, что я всегда могу жить вместе с ней.

– Мы… все… очень уважаем и благодарны пани Ребекке, – с сомнением сказал новый папа Натана, а его мама, бросив на мужа исполненный любви взгляд, согласно закивала.

Затем что-то разладилось: Хаймеку видно было, как Натан с упрямым выражением на красивом лице говорил что-то решительное, топая при этом ногой, а родители, похоже, ему возражали, но при этом непрерывно кивая. Деталей Хаймек уже не расслышал, поскольку вся семья скрылась в коридоре. Последнее, что рассмотрел Хаймек, было: мама Натана пытается взять его за руку, которую Натан резким движением убирает за спину.

У входа в здание дежурил сторож таких размеров, что проскользнуть мимо него незамеченным могла бы, пожалуй, только мышь. Хаймек не мог и остался снаружи. Он сделал попытку заглянуть внутрь здания через просвет между туловищем сторожа и косяком двери. Он, пожалуй, мог бы разглядеть что-нибудь, если бы сторож не перекрывал ему поле обзора, непрерывно поворачиваясь, ерзая, прикуривая и потягиваясь. Хаймек сел у самого порога и приготовился ждать. Столько, сколько надо. Как только Натан, его мама и новый папа выйдут из канцелярии, он войдет туда и выпишет сам себя. Когда семья Натана будут идти обратно, в руках у них будет необходимая для выписки бумага и – Хаймек был почему-то очень уверен в этом, – они не откажутся показать ему ее.

Он сидел и ждал. Жизнь научила его ждать. Солнце стояло в зените, и тень сторожа была короткой… потом она начала расти. Потом она выросла настолько, что Хаймеку в голову пришла довольно смешная мысль – сторож надоел тени, и она собирается улизнуть от него по пожарной лестнице.

Когда чуть стемнело, Хаймек забеспокоился.

– Сколько времени нужно, чтобы расписаться? – спросил он у сторожа с некоторой тревогой.

Сторож потянулся, упираясь ногами в порог.

– Минута, – важно сказал он после некоторого раздумья. – У кого все в порядке – минута. Или две. Зашел, расписался – и вышел. Долго ли?

– Выходит, у Натана не все в порядке, – сказал Хаймек с огорчением. – Они давно уже вошли.

– Если ты имеешь в виду этих… последних, – сказал сторож и почему-то крякнул, – то они давно уже пьют дома чай. У них-то как раз и было все в порядке – вошли и вышли.

– Но я их не видел, – возразил Хаймек.

Этот сторож просто шутит. Скучно ему сидеть, вот он и подшучивает над ним. Или, наоборот, хочет успокоить. Ведь Хаймек только что сам додумался: если кто-то не выходит достаточно быстро – значит у него бумаги не в порядке. Ну, он-то, Хаймек, здесь явно не при чем. Может быть, директору распределителя не понравился новый папа Натана? Что касается его самого, то и такой причины для него не существует – у него нет папы. Ни нового, ни старого…

– У меня все в порядке, – заверил Хаймек сторожа, который встал и потягивался. Хаймек едва доставал ему до груди.

– Тогда чего же ты торчишь здесь три часа? – спросил сторож. У него было большое круглое лицо, выбритое до зеркального блеска. На толстых губах змеилась ухмылка. – Если все у тебя в порядке – можешь войти.

– Но… там же… они. Натан… и все его.

Сторож не без удовольствия посмотрел на тщедушную фигурку Хаймека. Какой забавный еврейчик. Глупый… но упорный. И он отодвинулся от входа в канцелярию распределителя, который целиком закрывал своей огромной тушей.