Книга Молодой Сталин - Саймон Себаг-Монтефиоре

“Покажите-ка мне все входы и выходы в квартире”, – попросил Ленин. Он заглянул даже на чердак. “Устроили его в комнате Иосифа”, – рассказывала Ольга. Ленин был на удивление весел и провел у Аллилуевых четыре непростых дня. Анна Аллилуева, придя домой, увидела, что в квартире полно незнакомых взволнованных людей. Ленин сидел на диване – “без пиджака, в жилете и светлой рубашке с галстуком” (в комнате было “очень душно”). Он стал расспрашивать Анну, что она видела на улицах.

– В поезде говорили, что вы бежали в Кронштадт, прячетесь на миноносце.

– Ха-ха-ха! – “заразительно весело” засмеялся Ленин. Затем он спросил Сталина и остальных: – Как вы думаете, товарищи?

Все эти дни Ленин писал. Сталин навещал его каждый день. Отправившись в Таврический дворец, чтобы выяснить обстановку, он наткнулся там на Серго Орджоникидзе. Оба они были озабочены: “очень многие видные большевики” “ставят вопрос о том, что Ленину нельзя скрываться, он должен явиться [чтобы предстать перед судом], – писал Серго. – Направляемся к Ленину”. Правительство требовало, чтобы Ленин сдался. У Аллилуевых Ленин, Сталин, Серго, Крупская и сестра Ленина Мария решали, что делать.

Сначала Ленин собирался сдаться. Сталин не соглашался. Раньше он считал, что Ленин и Зиновьев должны подождать и сдаться, когда им будет гарантирована безопасность. Но визит в Таврический дворец убедил его в том, что это невозможно. “Юнкера до тюрьмы не доведут, убьют по дороге”, – сказал он Ленину. Пришла Стасова и объявила, что опубликованы новые доказательства ленинской измены. “Нервная дрожь перекосила его лицо, и он со всей решительностью заявил, что надо ему сесть в тюрьму”, чтобы обелить свое имя в суде.

– Давай попрощаемся, – сказал Ленин Крупской, – может, не увидимся уж.

Сталина и Серго вновь направили в Таврический дворец – добиваться “гарантий, что Ленин не будет растерзан озверевшими юнкерами”. Меньшевики ответили, что не могут предоставить таких гарантий.

Теперь Сталин и Серго точно понимали, что, если Ленин сдастся, его убьют. “Сталин и другие убедили Ильича на суд не являться и тем спасли его жизнь”, – писала Крупская. Сталин был прав: генерал П. А. Половцев, бывший депутат Думы, рассказывал, как встретил офицера, посланного арестовать Ленина. Офицер спросил: “Как доставить этого господина – в целом виде или по кускам?”

Спор продолжался. Серго вдруг выхватил воображаемый кинжал и воскликнул, как настоящий грузинский бандит: “Я зарежу любого, кто хочет арестовать Ильича!”

На этом дебаты завершились. Ленина решено было вывезти из Петрограда. Сталин взялся организовать его отъезд. Рабочий Емельянов согласился приютить Ленина в своем сарае в Разливе, к северу от Петрограда[194].

Ольга и Анна Аллилуевы суетились вокруг гостей, следя за тем, чтобы Ленин и Сталин как следует ели.

– Вы как Сталина кормите? – спрашивал Ленин. – Позаботьтесь уж о нем, Ольга Евгеньевна, он как будто осунулся.

А Сталин в то же время заботился о питании Ленина: “А как у вас с продуктами? Как Ильич питается? Ты смотри, Ольга, корми его по-своему”. Иногда он сам приносил еду.

Ленин и Сталин тщательно прорабатывали план побега. 11 июля “к часу, назначенному для ухода”, пришел Сталин. “Собрались все в комнате Ильича. Стали обдумывать, как переодеть Ленина”. Ольга хотела забинтовать Ленину голову, но от этой идеи отказались. Переодеваться в женское платье никто не предлагал.

– Не лучше ли всего побриться? – предложил Ленин. “Через несколько минут Ленин уже сидел с намыленным лицом” перед круглым зеркалом, которое висело в комнате Сталина возле портрета Толстого. “Брадобреем был Иосиф Виссарионович”. Он сбрил Ленину бородку и усы.

– Вот теперь прекрасно, – говорил Ленин, любуясь на себя в зеркало. – Я теперь точь-в-точь финский крестьянин, никто меня в таком виде не узнает.

12 июля Сталин и Аллилуев проводили Ленина на Приморский вокзал. Оттуда он уехал в Разлив, а позднее перебрался в Финляндию, где жил в сарае. “Один из моих сыновей не раз привозил сюда [в Разлив] Сталина в лодке”, – вспоминал Емельянов.

В эти дни Сталин разразился шквалом статей. Он обвинял Керенского в создании “нового дела Дрейфуса”, в “гнусной клевете против вождей рабочей партии”, говорил о “продажных” “разбойниках пера из буржуазных газет”. “Слепые!” – выговаривал он меньшевикам за их глупость и предрекал, что при Керенском они “потонут, как мухи в молоке”.

“Выдать большевиков? – спрашивал Сталин Керенского от лица меньшевиков (редкий случай – к сатире он обращался нечасто). – К вашим услугам, гг. контрразведчики… Разоружить революцию? С нашим удовольствием, гг. помещики и капиталисты”. Сталин действовал как вождь большевиков.

А еще он вновь сменил квартиру – решение, которое по-новому повернет его жизнь1.

“Слежки за домом как будто нет, – заверила Сталина Ольга Аллилуева, когда он однажды заглянул к ним. – Переселяйтесь к нам. Сможете отдохнуть, выспаться, жить более нормально”.

Сталин съехал от Молотова и переместился к Аллилуевым. Комнаты были светлые и уютные, хорошо проветривались. Кухня, ванная, даже душ – все современное, по последнему слову техники. Горничная, жившая в каморке, готовила обед. Сталин занял комнату Федора (в ней раньше жил и Ленин): здесь была настоящая кровать, деревянный туалетный столик с круглым зеркалом, изящный письменный стол и портрет Байрона. За завтраком наутро после переселения Сталин сказал, что ему давно не удавалось так выспаться.

Часто Сосо оставался один с Ольгой. Сергей был занят на электростанции, Надя на летние каникулы уехала в Москву, Анна выполняла партийные поручения. Ольга ухаживала за Сталиным, купила ему новый костюм. Он попросил ее сделать под пиджак теплые вставки, высокий черный бархатный ворот и нашить пуговицы до самой шеи: у него болело горло, и носить обычный воротничок с галстуком было неудобно[195].

Сосо вел все такую же неупорядоченную жизнь. Еду он покупал по пути домой: краюху хлеба, рыбу или колбасу в уличном киоске. Он без устали занимался “Правдой” – склонясь над столом, на котором стояла чернильница с позолоченным медведем, он писал так много, что на пальцах у него появились мозоли. Иногда он приходил ночевать, иногда нет. Однажды он так устал, что уснул в постели с зажженной трубкой, чуть не спалив квартиру.