Книга Самая долгая ночь - Грег Кайзер

Однако, похоже, не всему было суждено произойти. Например, сказать ей всю правду. Я признался ей, что собирался всадить во всех четверых пулю и прикарманить деньги. Но не смог сказать о своих чувствах. Тем более что теперь я ненавистен ей за то, что намеревался совершить тогда на польдере. Неужели это тоже часть грандиозного божественного промысла?

Он поймал на себе взгляд Вресье и улыбнулся, в душе надеясь, что улыбка получилась по-человечески теплой. Вресье улыбнулась в ответ. Он нагнулся и поднял с пола сумку с вещами Реки, ту самую, что рисунком напоминала ковер. Засунув туда руку, он принялся рыться среди вещей, пока не нащупал допотопный пистолет, который был в руках у Реки, когда они с ней вдвоем наблюдали за Аннье в окно. Оттянув крышку, он вложил в патронник патрон, поставил пистолет на предохранитель и поднес к лицу Вресье.

— Ты возьмешь вот это, — пояснил он.

Она посмотрела на него со своей импровизированной подушки, сделанной из мундира убитого немца, но ничего не сказала.

— Предохранитель вот здесь, — продолжал тем временем он и нажал на рычажок на левой стороне «люгера».

Нацелив дуло в потолок, он негромко произнес:

— Бэмс!

Вресье вздрогнула. Маус вернул предохранитель на место, вновь нацелил пистолет в потолок и покачал головой.

Решив, что она его поняла, он положил «люгер» ей на колени.

— Мне нужно вернуться в локомотив. Эта штуковина может тебе пригодиться, — пояснил он. — Сама знаешь, на случай, если нагрянут немцы. Fur die Duitsers — произнес он на смеси голландского и немецкого. — Ты меня поняла? Verstehen?

Вресье кивнула.

— Остановите здесь, — приказал Пройсс. Де Гроот хмыкнул себе под нос, однако сделал так, как ему было велено. БМВ резко притормозил у обочины. На другой стороне дороги виднелось темное здание полустанка и железнодорожные пути. Никакого поезда. Пройсс потер лоб и сдвинул на затылок фуражку.

— Кремпель, Мункхарт, пойдемте со мной!

Чуть дальше по дороге он услышал мужской голос и фырканье лошади. Хотя дождь к этому времени прекратился и среди туч, похоже, намечался просвет, все еще было темно.

Подойдя к станции, он распахнул дверь — похоже, в этих краях никто дверей не запирал — и направился к слабой полоске света в конце крошечного зала ожидания. Стучаться в дверь он не стал, просто взялся за ручку и распахнул.

За столом сидел человек. В свете масляной лампы лицо его казалось болезненно-желтым. Он сидел и курил сигарету, а на столе лежала только что начатая пачка. Рядом с ней выстроились в ряд шесть бутылок коричневого стекла, и еще одна валялась на боку. Тесное помещение провоняло пивом.

— Значит, ты их пропустил! — рявкнул Пройсс по-голландски. В крошечный кабинет вслед за ним ввалились Кремпель и Мункхарт.

— Простите, я не понял, что вы сказали? — переспросил дежурный по станции. Он снял форменную куртку, — та висела на спинке стула, — закатал рукава светлой рубашки, которая в свете лампы приобрела желтый оттенок, и ослабил галстук.

— У тебя не работает телефон? — спросил Пройсс. — Разве тебе не звонили из Гронингена? Разве тебе не было сказано, как важно остановить этот поезд?

Пройсс поднял трубку, несколько раз нажал на рычаг и услышал гудок. Как обычно помехи на линии, но в целом слышимость неплохая.

— Соедините меня с аэродромом люфтваффе в Леевардене.

Телефонистка явно не торопилась выполнить его просьбу.

— Вы что, не слышали, что я вам сказал? Люфтваффе. Аэродром. Лееварден. Давайте, живо соединяйте!

— Сейчас, — раздался в трубке едва слышный женский голос, а вслед ему по линии прокатилось эхо.

Пройсс вновь покосился на дежурного.

— Телефон, как видишь, в исправности. Ты разговаривал с Гронингеном, да или нет?

— Простите, я вас не понял? — снова переспросил дежурный.

Похоже, вести дальнейшую беседу с этим чурбаном бесполезно, подумал Пройсс и кивнул Кремпелю. Тот обошел стол и грубо поднял дежурного с его стула. Тот так и не выпустил из рук сигарету.

— Я гауптштурмфюрер Пройсс, из службы безопасности, — произнес Пройсс по-голландски, чеканя каждое слово. — Я приехал сюда из Амстердама, чтобы найти поезд. Этот поезд был здесь. Признавайся, был?

— Рад с вами познакомиться, — отозвался дежурный по станции и поднес к губам сигарету, чтобы сделать очередную затяжку, но Кремпель выбил ее у него из пальцев. Во все стороны полетели искры, и до дежурного, кажется, начало доходить, что, собственно, происходит.

— Знал я когда-то одного еврея, — негромко произнес он, стряхивая с рубашки пепел.

Похоже, что этот парень пьян, подумал Пройсс.

— Слушаю, — раздался голос в телефонной трубке. По-немецки, а не на корявом голландском.

— Говорит гауптштурмфюрер Пройсс, из СД. Я звоню вам из… — как назло, название полустанка вылетело из головы. — Впрочем, неважно. К северу от Гронингена.

— Что вы хотите, гауптштурмфюрер?

Пройсс представил себе кабинет, окна которого выходят на темный аэродром, и дежурного в кабинете. Судя по голосу, этот парень будет помоложе Брумма, того молокососа из орпо. Правда, в голосе этого парня он не услышал противных заискивающих ноток.

— Здесь поблизости орудует банда диверсантов, — произнес он. — Рядом с побережьем. Они пытаются бежать. Мне нужны самолеты. Поднимите в воздух несколько машин, причем безотлагательно. Пусть возьмут курс севернее… — черт, название деревни, похоже, окончательно вылетело у него из головы. — Где-то между Эйтхейзеном и Варфуммом, — уточнил он, довольный тем, что ему наконец удалось вспомнить название этой дыры. — Курс прямо на север.

— Гауптштурмфюрер, я ничего не понял. Вы сказали, диверсанты? — уточнил дежурный по аэродрому. Похоже, он действительно ничего не понял, но хотя бы делал вид, что внимательно слушает.

— Да, диверсанты! — заорал в трубку Пройсс. — Английские диверсанты, около десятка человек. Они угнали поезд и теперь пытаются бежать. Я хочу, чтобы вы их остановили. Вскоре они будут на побережье, где их поджидают лодки, и если им удастся уйти, то вы будете проклинать тот день, когда я вам позвонил.

— У меня нет таких полномочий. Я должен поговорить с…

— В таком случае поговорите, только живее! — Пройсс в ярости бросил трубку, после чего вновь посмотрел на дежурного по станции.

— Во сколько отошел поезд? — спросил он, слегка успокоившись. Тем более что головная боль, похоже, вновь дала о себе знать. Ответа не последовало, и Кремпель с размаху ударил голландца по лицу. Тот не упал, а лишь тыльной стороной ладони вытер с разбитых губ кровь и потянулся за коричневой бутылкой. Но Кремпель выбил и ее, и она со звоном разлетелась на осколки по всему полу.

— Когда поезд отошел от станции, я тебя спрашиваю? — заорал Пройсс и наклонился почти вплотную к голландцу, вдыхая исходивший от него запах пива. — Я спрашиваю тебя, голландское дерьмо, а если ты мне не скажешь, то я сделаю из тебя жида! — в глазах дежурного промелькнуло нечто похожее на понимание. — Ты ведь знаешь, что это значит!