Книга Свободу медведям - Джон Ирвинг

«С меня хватит, — подумал я. — Это точно». Я огибал клетки с другими ревущими медведями, когда услышал громкий крик Галлен. «О. Шратт вышел наружу!» — мелькнуло у меня в голове. Но когда я выглянул из-за угла клетки, всматриваясь в глубь темной дорожки по направлению к Жилищу Мелких Млекопитающих, увидел смахивающую на человечью фигуру, бежавшую вроде как на четвереньках, которая завернула за угол Обезьяньего Комплекса, преследуемая второй, точно такой же фигурой, хотя и не столь массивной. Орангутанг и равнинная горилла удирали вместе.

Я подумал: «Как, черт побери, они могли выйти наружу?» Но потом увидел приударившего за ними галопом громадного африканского слона, который нес в хоботе стену клетки — огромный кусок решетки болтался во все стороны.

Когда он швырнул решетку на дорожку и она грохнулась о цемент, словно колокол церкви Святого Стефана оторвался и свалился вниз прямо с колокольни, пробив насквозь орган за центральным алтарем.

Затем все бегущие силуэты замерли; я остановился, стараясь не дышать. В зоопарке повисла могильная тишина; они явно замолкли, затаившись. И тогда я начал медленно продвигаться вперед, мимо полярных медведей, бурых медведей и американского гризли; я обошел по дорожке Знаменитого Азиатского Медведя, который притих в своей клетке, словно убийца. Но мне пришлось перепрыгнуть через заграждающий канат и с грохотом налететь на толстенные прутья решетки, когда передо мной на дорожке замаячила фигура слона; он протопал мимо меня, после чего я с шумом рухнул на дверцу, выломанную этим чудовищем; слон шел через Биргартен, вырывая по пути зонтики и превращая своими мамонтовыми ножищами в порошок осколки зеркала. Я почти успел подняться на ноги, когда Знаменитый Азиатский Медведь схватил меня за шиворот и притянул обратно к решетке. Я затаился; я находился к нему спиной и чувствовал, как медвежье дыхание вздыбило волосы на моей голове. Я подумал спокойно: «Когда он сообразит, что не сможет просунуть сквозь прутья свою громадную башку, чтобы слопать меня, тогда он выпустит мне кишки и с превеликим удовольствием сожрет для начала мои внутренние органы». Но вместо этого он развернул меня лицом к себе; его голова казалась необъятных размеров. А когда я осмелился глянуть ему в глаза, я увидел, что он косится на связку ключей.

— О нет! — воскликнул я.

Он облапил меня, теперь я оказался прижатым грудью к его груди, прутья решетки больно вдавились мне в ребра. Я чувствовал, как его когти рвали мой позвоночник.

— Ну давай, расплющи меня, — прохрипел я ему. — И можешь не коситься, я ни за что на свете не выпущу тебя из клетки!

Он заревел мне прямо в лицо; он дохнул мне в ноздри с такой силой, что я едва не потерял сознание.

— Никогда! — взвизгнул я. — Всегда нужно где-то провести черту!

Но тут Галлен снова закричала. Я подумал: «Этот чертов слон выпустил О. Шратта! Или этот самец орангутанг достал мою Галлен — самой собой, самую лучшую самочку из тех, что он когда-либо поимел».

Я взял в руку связку ключей; Азиатский Черный Медведь позволил мне пошевелить позвоночником. Я на ощупь искал ключ, пытаясь обнаружить бирку «НИКОГДА НЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ!». Но на нем значилось лишь: «АЗИАТСКИЙ МЕДВЕДЬ». Какое злонамеренное умалчивание! Но я вставил ключ в скважину; медведь продолжал держать меня, не веря собственным глазам. Дверца клетки распахнулась внезапно, и мы с медведем оба на секунду повисли на раскрывшейся наружу решетке. И на какое-то мгновение он стиснул меня, все еще не веря, что свободен. Потом выпустил, и мы оба шмякнулись на четвереньки.

«Сейчас он выбежит и слопает меня целиком», — подумал я. Но тут мы оба услышали Больших Кошек, рычавших еще громче, чем прежде, как если бы — в самый последний момент — главные двери их жилища оказались открытыми. Затем я услышал, как Большие Кошки заурчали где-то совсем рядом. Большие Кошки бродили на свободе! Я выполз задом из дверного проема. Однако азиатский монстр не обращал на меня никакого внимания; странно, но он замер, припав к земле, принюхиваясь, пуская слюну, вздрагивая покрытыми грубой, косматой шерстью боками.

Знаменитый Азиатский Медведь думает! Или что-то замышляет!

Но я не желал больше ждать — мало ли, к чему он придет своим ужасным умом. Я бросился мимо открытой клетки и побежал обратно по дорожке к Жилищу Мелких Млекопитающих. Там я нашел мою бедную Галлен, сжавшуюся в дверном проходе лабиринта, всматривающуюся в глубь залитой кровью дорожки, на которой тигр, с малиновыми и черными в инфракрасном свете полосами, припал к большой рыжевато-коричневой антилопе со спиралевидными рогами; бесформенная масса белых кишок несчастного животного вывалилась наружу. Задние копыта торчали вверх над крестцом, поверх которого в разные стороны расползлись несомненно знакомые мне вздутые семенники размером с волейбольный мяч.

— О, Зигги, это же сернобык! — выдохнул я.

— Это тигр, — ледяным тоном произнесла Галлен. — И я не Зигги.

— Это ты кричала? — не менее ледяным тоном спросил я.

— О, наконец-то ты услышал! — В ее голосе прозвучали саркастические ноты. — Как видишь, я справилась со всем без тебя.

— Куда девался этот чертов обезьяний самец? — спросил я ее. Но она лишь плотно сжала губы, так что я не стал настаивать.

Где-то в глубине лабиринта приглушенный голос выкрикивал имена. Я пошел посмотреть: старина О. Шратт стоял прямо у стекла, ратель — едва ли не игриво ворчащий — торжествующе устроился посередине клетки. А О. Шратт то ли вспоминал, то ли перебирал имена.

— Зейкер? — спросил он. — Бейнберг? Муффел? Брандейс? Шмерлинг? Фриден? — Имя за именем — О. Шратт все сильней и сильней терял рассудок.

Затем я вернулся к Галлен, как раз вовремя, чтобы услышать финальный раскат грома: рев Знаменитого Азиатского Медведя, принявшего окончательное решение. Наконец-то, привыкнув к ошеломившей его свободе, медведь сделал выбор. Напряжение других животных зоопарка достило апогея, как если бы этот медведь был грифоном, миф о котором казался страшнее его самого, — им всем было известно, как долго он думал о Хинли Гоуче и что теперь кипело в его сердце.

— И ты выпустил этого медведя! — возмутилась Галлен.

— Нет! — воскликнул я. — Понимаешь, я был вынужден. Он схватил меня. Он не давал мне уйти. Мне пришлось заключить с ним сделку.

Но она пристально смотрела на меня, как если бы я был для нее совершенно незнакомым, точно таким же, как и поверженный сернобык, которого она никогда прежде не видела во всей его былой красе.

— О, Графф! — прошептала Галлен. Ее глаза остекленели от ужаса.

Я выглянул за дверь Жилища Млекопитающих и увидел Азиатского Черного Медведя, всеми четырьмя лапами взбиравшегося по ступеням. Галлен просто оцепенела на месте: она даже не пошевельнулась, когда он протиснулся мимо нас и потопал дальше, в глубь лабиринта. Но он застыл на месте, когда увидел О. Шратта, продолжавшего выкрикивать:

— Вейнстюрм? Воттвеллер? Шнуллер? Штейнгартен? Франк? Маленький Фриш?