Книга Дон Кихот. Часть 2 - Мигель де Сервантес Сааведра

— Вы так говорите, сеньор губернатор, — отвечал домоправитель герцога, — что я, право, удивляюсь: такой неграмотный человек, как вы, ваша милость, — сколько мне известно, вы ведь грамоте совсем не знаете, — и вдруг говорит столько назидательных и поучительных вещей, — ни те, кто нас сюда послал, ни мы сами никак не могли от вас ожидать такой рассудительности. Каждый день приносит нам что-нибудь новое: начинается дело с шутки — кончается всерьез, хотел кого-то одурачить — глядь, сам в дураках остался.

Итак, наступил вечер, и с дозволения сеньора доктора Нестерпимо губернатор отужинал. Затем был наряжен дозор; вместе с губернатором отправились в обход домоправитель, секретарь, дворецкий, летописец, коему было поручено заносить деяния Санчо на скрижали истории, и целый отряд альгуасилов и судейских; Санчо с жезлом в руке преважно шествовал посредине. И вот когда они уже прошли несколько улиц, послышался лязг скрещивающихся сабель; все бросились в ту сторону и увидели, что дерутся всего лишь два человека, каковые, завидев властей, прекратили драку, а один из них воскликнул:

— Именем бога и короля! Что же это за безобразие творится в нашем городе: нападают прямо посреди улицы и грабят при всем честном народе!

— Успокойся, добрый человек, — молвил Санчо, — и расскажи мне, из-за чего вы повздорили. Я — губернатор.

Тут вмешалась противная сторона:

— Сеньор губернатор! Я вам все расскажу возможно короче. К сведению вашей милости, этот господин только что выиграл в игорном доме, вон в том, что напротив, более тысячи реалов, и одному богу известно, каким образом. Я при сем присутствовал и в ряде сомнительных случаев, хотя и против совести, присуждал в его пользу. Он огреб свой выигрыш, и я надеялся, что получу от него магарыч хотя бы размере одного эскудо: это уж так принято и так заведено — вознаграждать столь важных лиц, каков я, следящих за правильностью ходов, содействующих беззакониям и предотвращающих ссоры, а он спрятал деньги и ушел. Я разозлился, догнал его и в самых нежных и учтивых выражениях попросил подарить мне хотя бы восемь реалов, а ведь он знает, что я человек честный и что я должности никакой не занимаю и доходов ниоткуда не получаю, ибо родители мои ничему меня не учили и ничего мне не оставили, но этот мошенник, который в жульничестве самому Каку сто очков вперед даст, а в шулерстве самому Андрадилье[176], не пожелал мне дать более четырех реалов. Подумайте, сеньор губернатор, какое бесстыдство и какая наглость! Честное слово, ваша милость, если б вы не подоспели, я бы у него выигрыш из горла вырвал, я бы его привел в разум!

— А ты что на это скажешь? — спросил Санчо.

Тот ответил, что противная сторона говорит правду и что он, точно, не хотел давать более четырех реалов, потому что это, мол, уже не в первый раз; далее он заметил, что людям, ожидающим магарыча, надлежит быть вежливыми и с веселым видом брать, что дают, торговаться же с теми, кто остался в выигрыше, им не подобает, если только они не вполне уверены, что это шулеры и что их выигрыш — выигрыш нечестный; а что он, игрок, не пожелал одарять вымогателя, это, мол, и есть лучшее доказательство, что он человек порядочный, а не жулик, как уверяет тот, ибо шулеры — вечные данники таких вот соглядатаев, которые знают, что они передергивают карту.

— То правда, — подтвердил домоправитель. — Сеньор губернатор! Мы ждем ваших указаний, что нам делать с этими людьми.

— С этими людьми надобно сделать вот что, — объявил Санчо. — Ты, который выиграл, — все равно, честно, нечестно или не так, не эдак, — ты сей же час выдашь этому драчуну сто реалов, а еще тридцать реалов пожертвуешь на заключенных. Ты же, что должности не занимаешь и доходов не получаешь, а только небо коптишь, бери скорей сто реалов и, самое позднее, завтра утром отправляйся с нашего острова в изгнание на десять лет, а нарушишь мою волю — будешь отбывать свой срок на том свете, потому я собственноручно повешу тебя на столбе, в крайнем же случае это сделает палач по моему повелению. И ни тот, ни другой не смейте мне перечить, а то я вас!

Первый противник вынул деньги, второй их взял, один отправился в изгнание, другой пошел домой, а губернатор сказал:

— Во что бы то ни стало закрою все эти игорные дома: я так полагаю, что от них вред немалый.

— Вот этот дом, — возразил один из судейских, — вашей милости, во всяком случае, не удастся закрыть: его содержит одно значительное лицо, которое, кстати сказать, в течение года неизмеримо больше проигрывает в карты, нежели получает барыша со своего заведения. Зато на других, низкопробных, притонах ваша милость может показать свою власть: от них и вреда больше, и всякое жулье там так и кишит. Между тем в дома, которые содержат знатные кавальеро и сеньоры, заправские шулеры плутовать ни за что не пойдут, а коль скоро порочная наклонность к картежничеству за последнее время получила всеобщее распространение, то пусть уж лучше игра идет в домах у знати, а не у мастеровых, где обычай таков: заманят в полуночную пору какого-нибудь горемыку и оберут донитки.

— Вот что, стряпчий, — заметил Санчо, — предмет сей таков, что об нем можно говорить долго, это я и сам знаю.

В это время к ним приблизился полицейский, тащивший за руку какого-то парня, и сказал:

— Сеньор губернатор!! Этот молодчик шел нам навстречу, но, завидев полицию, круто повернулся и бросился наутек — так поступают одни преступники. Я побежал за ним, однако ж, если б он не споткнулся и не полетел, нипочем бы мне его не догнать.

— Ты чего, молодец, бежал? — спросил Санчо.

Парень же ему на это ответил так:

— Сеньор! Полиция имеет обыкновение долго расспрашивать, а мне не хотелось отвечать.

— Чем ты занимаешься?

— Я ткач.

— Что же ты ткешь?

— С дозволения вашей милости, наконечники для копий.

— Ба, да ты шутник! Зубоскальством, стало быть, промышляешь? Добро! А куда это ты направлялся?

— Проветриться, сеньор.

— А где же у вас тут, на острове, проветриваются?

— А где ветер дует.

— Хорошо! Ты за словом в карман не лезешь. Сейчас видно умного малого, но только представь себе, что ветер — это я, и дую я тебе прямо в спину и подгоняю прямо к самой тюрьме. А ну, возьмите его и отведите! Пусть-ка он эту ночку поспит в тюрьме и на сей раз обойдется без проветриванья.

— Ей-богу, ваша милость, вам легче сделать меня королем, нежели заставить спать в тюрьме! — возразил парень.

— Это почему же я не заставлю тебя спать в тюрьме? — спросил Санчо. — Не властен я, что ли, в любую минуту схватить тебя или же отпустить?

— Как ни велика власть вашей милости, — возразил парень, — а все-таки вы меня не заставите спать в тюрьме.

— Как так нет? — вскричал Санчо. — Отведите его в тюрьму — там он живо поймет, что заблуждался, буде же начальник тюрьмы в корыстных целях окажет ему снисхождение и дозволит хотя на шаг от тюрьмы отойти, я на того начальника наложу пеню в две тысячи дукатов.