Книга Брат на брата. Окаянный XIII век - Виктор Карпенко

— Вот и хорошо, — думая о чем-то своем, тихо произнес Юрий Всеволодович. — Своих-то побереги. Не след им с войском матыриться. В Новгород отправь, к брату моему — Ярославу.

— Рад бы, да Мария своенравна, как-никак царская дочь, без меня не поедет.

— А ты поезжай с ними. Семью сохранишь и дело сделаешь: свезешь князю Ярославу послание. Ты уж третий будешь, кого в Новгород отправляю. Молчит братец. Молва доносит, что в Киеве он, а то и в Чернигове. Но коли таится и в земле новгородской князь Ярослав, ты, Роман Федорович, письмо ему в руки передай и в глаза его посмотри.

— Все исполню, государь, не тревожься, — поднялся с лавки посольский боярин.

— Поспеши. Из Ярославля я утром ухожу. Ищи меня на Сити, о том и князю Ярославу скажи, — а затем быстро встал, шагнул к Роману и обнял его. — Прощай. Свидимся ли еще?

3

Второй раз на неделе гудел вечевой колокол, второй раз новгородцы судили-рядили и не могли решить: посылать или не посылать дружину новгородскую и ополчение на помощь князю владимирскому. Князь Александр, источая красноречие, пытался убедить новгородцев в том, что супротив татар надо всем миром становиться. Простой люд был не против ополчиться и двинуть на татар, но бояре стояли на своем: откупимся.

— Земля новгородская за лесами и болотами, татарской коннице к нам не пробиться! — кричал боярин Никита Хрулев, тряся заиндевевшей на ледяном ветру бородой. — А коли приступят к нашим рубежам, посольство отправим. Хан Батыга-то с головой, всего десятину для себя требует. С десятины не обеднеем, чай!

— А как же братья наши, володимирцы?! Неужто в беде их оставим? — настаивал на своем Александр Ярославич.

— С каких это пор ты братьев в Белой Руси завел? — не унимался боярин Никита. — Решение наше таково: ни сами не пойдем, ни войска не дадим! Коли охота головы класть, то бери с собой дружину переяславскую. Но только к нам потом ни ногой! Не обессудь, князь Александр Ярославич.

На каменную степень взошел Роман Федорович. Поклонившись поясно, он смахнул с головы меховую лисью шапку и прокричал, до предела напрягая горло:

— Здрав будь, Господин Великий Новгород! Ни перед кем не преклонял колен, а перед тобой встану! — Опустившись на колени, посольский боярин продолжал: — Богом прошу, всеми святыми умоляю вас, люди добрые, не оставьте в беде землю русскую! Знаю, обида у вас на Володимир, да не за володимирцев прошу. Рязанцы полегли, пали Ростов, Кострома, Углич и еще четырнадцать городов. Нет Володимира! Разграблен и сожжен стольный град. Но еще жив великий князь Юрий Всеволодович и не истреблена сила земли володимирской. Татары же разделились, и сейчас есть возможность бить их по частям, только и для этого силы нужны немалые. Новгородцы! К вам взываю, к вашей мудрости и состраданию: помогите!

И хотя в толпе раздавалось немало голосов в поддержку похода, вече постановило полков князю не давать и против хана Батыя ратной силой не выступать.

Оставшись наедине с Романом Федоровичем, князь Александр, еле сдерживая гнев, раздраженно произнес:

— Сам все видел, о том и доведи князю Юрию Всеволодовичу. Коли прижмут татары, то пусть отступает в землю новгородскую. Это пока хан Батый далеко, бояре несговорчивы, а ежели добру своему угрозу почуют, то сами мужиков ополчат и супротив татар направят. Пока же дам три сотни переяславцев — сила малая, но многого стоит.

С тем и отбыл Роман Федорович из Новгорода.

4

Стали лагерем на Сити. Юрий Всеволодович решил ждать помощи здесь, и помощь приходила. Правда, это были небольшие отряды дружинников из малых городов, ополченцев и просто мужиков, идущих на зов великого князя. Юрий Всеволодович молил Бога, чтобы не объявились татары до прихода новгородских полков, и, рассудив, что на Сить прийти можно только по льду Волги, направил туда для охраны три тысячи дружинников во главе с воеводой Дорофеем Федоровичем. Сам же великий князь готовил войско к неравной битве. Он уже знал, что по его следам хан Батый пустил тумены хана Бурундая.

Дорофей Федорович спешил. Он понимал, что своим небольшим полком он не сможет остановить татар, но увести их от основного войска вверх по Волге в его силах. И потому величайшей неожиданностью для него стало появление татарских отрядов в месте слияния Сити и речки Мологи. Они с ходу врезались в движущихся, ничего не подозревающих дружинников, смертельно жаля стрелами, разя кривыми саблями. Татар становилось все больше и больше. Они обтекали, стремясь не упустить ни одного русского воина с места сражения. Дорофей Федорович, видя, что его полк обречен, с десятком гридей охраны бросился на прорыв. И это ему удалось. Загнав лошадей, воевода прискакал в лагерь. Ворвавшись в княжескую палатку, он крикнул:

— Обошли, княже, нас нехристи! В спину дышат!

Юрий выскочил на лед Сити. Из-за излучины реки уже показались всадники на низкорослых лохматых лошадях.

— К оружию! — закричал он.

К великому князю сбегались воины. Они спешно становились рядом, не ища своих полков, сотен, десятков. Враг был слишком близко.

«Кабы знать, что дело так обернется и придется принять сражение здесь, нарубить бы полыней да поставить рогаток», — запоздало пришло раскаяние.

Татары приближались.

— Где мне стать со своими ростовцами? — подскочил к Юрию Всеволодовичу князь Василька. Он был без шапки, полуодет.

— Стань вон в той ложбинке, чтобы ворог не обошел стороной, — показал великий князь рукой в сторону прогалины. — И собери, коли сможешь, дружины городчан и суздальцев. Поставь их за нашими спинами напротив поваленной березы. Крепко поставь: пешцев с копьями, лучников вдоль берега! Мы пока татар попридержим, а ты заслон готовь на совесть! — и уже готовому убежать племяннику строго наказал: — И шапку-то надень! Голову застудишь!

Татары наседали, заняв все пространство между речными берегами, заросшими лесом. Они давили массой, подминая и своих, раненых и убитых, и русских воинов. Владимирцы медленно отходили. Юрий Всеволодович, видя, как тает заслон, как один за другим исчезают под лошадиными копытами татарской конницы его воины, с содроганием ждал, что ставшая тонкой линия обороны лопнет, и тогда врага не сдержать. Сразив мечом очередного противника, великий князь оглянулся: князь Василька уже перекрыл пешцами реку, и с каждым мгновением их ряды множились.

— Нет! Не праздновать татарам победу! Мы еще поборемся! — крикнул князь и, отступив за спины сражающихся дружинников, подозвал стоявшего на возвышении Жирослава Михайловича. Старый владимирский воевода не спеша, словно и не было битвы, подошел к Юрий Всеволодовичу.

— Славно дерутся сынки, любо-дорого глядеть, — прогудел он простуженным голосом. — Но отходить надобно. Не то всех положим.

— Нет! — резко бросил великий князь. — Пусть бьются, как бились. Суздальцы уже близко. А коли сигнал к отходу подать, то мужики и спины показать могут, а это смерть! Всех порубит татарва. Тебе же, Жирослав Михайлович, дело особое: лучников собрать да выставить вдоль реки на склонах. Конница супротив них не пойдет — снега много, да и кустарником все поросло, а коли хан Бурундай пешцев пошлет, то наши-то мужики посильнее будут, посекут безбожников.