Книга Возвращайся, сделав круг - Александр Трофимов

Потолка не видно, он теряется где-то вдалеке. В огромном зале только подстилка Ци и лежащий на ней тигр. И люди – подданные будущей Властительницы, замершие на коленях на каменном полу. Тигр встает, смотрит на нас с Оми – мы медленно идем через весь зал, взявшись за руки.

Сжимаю ее ладошку, глажу теплую кожу, словно запасаюсь этими прикосновениями на долгую-долгую зиму. Наши медленные шаги, наши дрожащие пальцы – мгновенья срываются с ногтей, разбиваясь звенящей капелью о каменный пол – наш отрывистый шепот…

Не вздумай, Оми. – Другие предложения? – В лес, по ягоды… Хочешь ягод? – Да, Тим, это идея. Только тигренок не согласится. – Что нам тигренок? Мы его палкой. – Да и люди вот собрались, неудобно. – Пусть коронуют… ну, например, ее. Нет, вон ту, рыженькую. – , Ей даже сорока еще нет. – Будет тигренку молодая кровь, пусть погоняет там этих стариканов у него в голове. – Прости, Тимми… – А я не отпущу, вот не отпущу твою руку и все тут. – А я вырвусь. – А вот попробуй. – Люди же смотрят, отпусти. – А что им еще здесь делать? Вы даже о выпивке не позаботились. – Тим… – Черта с два. – Пусти, дурак. – Дурак, а не пущу. – Трус. – А хоть бы и трус. – Он никогда не трусил. – Он никогда не отпускал тебя навсегда. – Я запомню тебя смелым…

Внутри что-то противно бухает, мы оба натянуто улыбаемся в глаза огромной кошке, комкаем взмокшие пальцы. Оми вырывается и шагает к тигру. Тот ложится на брюхо, раскрывает огромную пасть, и принцесса грациозно присаживается на его шершавый металлический язык, аккуратно перебросив ножки через блестящие клыки. Вас всех пожирают звери…

– Властительница Саоми, слияние…

– Слияние…

Толпа вокруг эхом повторяет разнесшиеся по залу слова Ци. Принцесса мимолетно улыбается, прижимается затылком к мягкому розоватому небу и в следующую секунду ее тело вздрагивает, обмякает, заваливаясь на бок. Тигр рывком поднимает голову, подбрасывает опустевшее тело, и оно приземляется ему на загривок. Ци смотрит на меня, склоняет голову и произносит голосом Оми:

– Да не остынет наша вода… милорд Тим.

Мы шли по сухой траве. Она разулась сама и заставила меня сделать то же самое. Теперь я чувствовал ломкие стебли под босыми ступнями, чувствовал, как веточки редких кустарников щекочут икры.

Она тащила меня за руку, а я плелся позади, высматривая блестящие капельки росы на траве, на лепестках крохотных, незаметных цветов, на иголках и коре огромных прямых деревьев. Так древние старатели смотрели на дно сита, промывая песок золотых рек – выискивая драгоценные крупинки…

Росы не было. Был жаркий полдень Ци-Шимы и запах весны. Девушка, тянувшая меня дальше в лес, и ее запах. Они переплетались, почти сливались воедино, но все-таки различались в чем-то неуловимом. Может, это была немного другая весна. Может, немного другая Ванда…

– Тим, поднажми.

Она обернулась на ходу, заговорщицки улыбнулась и перехватила поудобнее мою ладонь.

– Мы должны успеть к дождю.

– Наперегонки? На желание…

– Начнем?

– Догоняй…

Мы срываемся вперед, толкаясь локтями, огибая узловатые стволы деревьев… Над нами грохочет рождающийся дождь.

Хрустальная беседка, будто выточенная из огромной чистой росинки, стоит прямо посреди поляны… Остроконечная крыша с вогнутыми скатами покоится на витых тонких колоннах.

Начинается дождь. Первые капли падают на наши плечи… Первые капли моего первого дождя. Мы ускоряем шаг, потом снова срываемся на бег, и теперь я тащу ее за собой. Забегаем под крышу, отряхиваемся, разбрызгивая теплые капли, ложимся на гладкий прозрачный пол, так и не расцепив ладони. Смотрим, как барабанит дождь по тонкой прозрачной крыше, все сильнее.

– Я выиграл. С тебя желание.

– Слушай, Тим. Просто слушай.

– Ты не отвертишься.

– Тсс!

Я смотрел на падающее на нас небо, и прислушивался к стуку капель. Он все усиливался, превращаясь в какой-то неясный ритм, постоянно меняющийся и в то же время сохраняющий общую линию.

Секунда – и дождь становится ливнем. Вода падает сплошным потоком. Теперь от остального мира нас отделяет блестящая пелена. Перестук капель сливается в неясный гул, и внезапно на его фоне выплывает высокая и чистая нота какого-то духового инструмента. Звонкая и прозрачная. Ванда поднимает голову и шепчет одними губами:

– Колонны полые. Вода стекает по ним, гонит воздух в трубы и флейты…

Вторая нота, третья… Я уже различаю мелодию. Безумно сложную, балансирующую на грани диссонанса, танцующую над пропастью… К духовым присоединяются струнные. Прозрачные волоски прячутся где-то внутри крыши и сейчас, вздрагивая под тяжелыми каплями и мелким градом, под самым куполом дрожит еле заметная паутина, добавляя тревожные гудящие ноты.

Звуки прибывают, затопляя нас, подбираются все ближе… Хрустальный пол подо мной вздрагивает, начинает вибрировать. Тяжелый басовый смычок, вытягивающий одну ноту. Вода заполняет емкости под землей, тянет рычаги, добавляя все новые инструменты. Теперь все они звучат разом: звенящая перкуссия града, высокие щемящие духовые, тревожные струнные и тягучие, стенающие басовые смычки. И вступает, заставляя вдохнуть резко и глубоко, разрывающий напряженное ожидание маракас. Его словно заперли в бешено крутящееся колесо – он должен шелестеть томно и редко, но он будто теряет рассудок. Словно что-то бесконечно взрывается, рассыпается миллионом осколков…

Маракас стихает, отдав последний тягучий шелест, теперь музыка медлит, ноты затягиваются, только рябит на границе слышимого торопливый перебор невидимых струн. Звенят колокольчики, добавляя хрупкие и светлые ноты. Колокола звучат ровно, не меняя ритм, затягивая в него, заставляя в такт покачивать головой, а потом и вставать, увлекая за собой Ванду, обнимать ее за талию и кружить в незамысловатом танце на скользком полу в хрустальной капле вдалеке от всех и всего.

Мы наступаем друг другу на ноги, смеемся, стараемся не поскользнуться, потом замираем, покачиваясь из стороны в сторону. Она нежно обвивает мою шею и прижимается всем телом. Сильный порыв ветра бросает на нас водяную стену. Ветер попадает в незаметные расщелины в куполе и оживляет молчавшие до сих пор свирели. Теплый дрожащий звук. Кажется, можно протянуть руку и коснуться его…

Дождь начал стихать, а потом как-то внезапно оборвался, музыка стихла. Мы стояли, прижавшись друг к другу» мокрые и продрогшие, замерли, лишь изредка позволяя себе вздрагивать и еще сильнее прижиматься друг другу. Не то пытались согреться, не то…

– Когда ты улетаешь, Ванда?

Я по-прежнему сжимал ее в объятиях, вплетал слова в ее мокрые волосы, пытался согреть дыханием, не отпускал. Почему я должен всех отпускать?

– Уже сегодня, Тим. Мне нужно попасть на Флору, чтобы договориться со старейшинами о протекторате. Наша планета отходит к Красным, и Оми просила меня лично…