Книга Дорога - Александра Маринина

Никогда в жизни Родислав Романов не чувствовал себя такотвратительно, как сейчас. И чем более горестные и безнадежные мысли егоодолевали, тем сильнее и ярче ощущалось желание все бросить и уйти, спрятаться,скрыться. Куда угодно. На любых условиях. Только бы не было этогоразрушительного чувства вины перед всеми и понимания того, что дальше все будеттолько хуже, труднее, болезненнее. Бросить и уйти невозможно. Скрыться некуда.Но можно создать иллюзию другой жизни, пусть временную, пусть шаткую, но онадаже на это короткое время даст возможность забыться и почувствовать себянастоящим мужчиной, сильным, всемогущим, свободным и ни перед кем не виноватым.Да, именно так он и поступит. И миллионы мужчин поступают так же.

На другой день полковник Романов зашел в Управлениемеждународных связей, где работала Леночка, красивая молодая женщина, накоторую многие заглядывались, но которая улыбалась только Родиславу. Между нимидавно витало в воздухе нечто невысказанное, но вполне осязаемое, и Родиславрешил, что время настало. Нет, ни в коем случае он не станет заводитьсерьезного романа, хватит с него Лизы, а вот ни к чему не обязывающиесексуальные отношения – это как раз то, что надо. Леночка замужем, так что всебудет в порядке.

* * *

– Ты видал, каков подлец твой Родислав? –возмущенно произнес Ворон. – Такое горе, а он Леночку какую-то выдумал!Опять собрался моей Любочке изменять!

– Подлец, – не мог не согласиться Камень. –Но что ему делать-то? Какой у него выход? Он – слабый человек, а выживать-токак-то надо, надо сохранять нервную систему, вот он и сохраняет, как умеет. Вотты мне скажи, что лучше: чтобы он изменял Любе, но оставался психическиздоровым человеком, или хранил бы ей верность, но превратился в тяжелогоневротика, а то и в алкоголика? Ты что предпочитаешь? Как для твоей любимойЛюбочки было бы лучше?

– Погоди-ка, – прищурился Ворон, – это откудав твоей каменной башке завелись подобные мысли? Такие идеи тебе совсем несвойственны. Я явственно ощущаю чужое влияние. Признавайся, здесь был этотдлинный крендель? Ты все ему рассказал про наш сериал? Ты предал нашу дружбу?Негодяй!

– Ничего я не предавал. А мысли – ну что ж, мысли делонаживное, сегодня их нет, а завтра они есть. Ты не смотри, что я веками лежунеподвижно, я тоже развиваюсь, только интеллектуально. И чем больше сериалов мыс тобой смотрим, тем лучше я начинаю разбираться в жизни человеческих особей.Одним словом, я умнею. А может быть, даже и мудрею.

Камень кривил душой. Конечно же, пока Ворон был вкомандировке, добывая информацию о жизни семьи Романовых, приползал Змей, с нимКамень имел долгую и небесполезную беседу, результатом которой как раз и сталите самые мысли, показавшиеся Ворону новыми и для Камня нетипичными. «Это я далмаху, – огорченно подумал Камень. – Надо же было так глупопроколоться! Начнет теперь подозревать… Вот вечно я ляпну что-нибудь, а потомжалею. Нет, никогда мне не стать таким мудрым, как Змей».

Разговор надо было срочно уводить подальше от опасной темы,и Камень спросил:

– Ну а что там Лиза с малышом? Когда их выпишут избольницы?

– Так выписали уже! – сообщил Ворон. – Япросто не успел тебе рассказать, отвлекся. Ох и зрелище же было! Лизина мать…

– Стоп, стоп, – запротестовал Камень. – КакаяЛизина мать? Откуда она взялась? Ты опять излагаешь через пень-колоду. Давай попорядку.

– Да какой там порядок?! Лиза полежала в больнице снедельку и позвонила матери в Дмитров, вернее, не сама позвонила, а попросилаподругу позвонить, потому что из больницы по межгороду звонить не разрешают.Подруга связалась с мамашкой, мамашка приехала, стала Лизе передачки в больницуносить. Слушай, – Ворон поморщился, – эта мамашка такая противная – жуть!На старую ведьму похожа. Помнишь, тыщи полторы лет назад или около того в нашемлесу жила бабка Козюля?

– Помню, – улыбнулся Камень. – Зловреднаябыла колдунья, на всех порчу наводила и без конца всякие пакости учиняла, ейбез пакостей просто жизни не было. Однажды она на Ветра коклюш нагнала, тот,бедолага, разболелся вовсю, раскашлялся, по трем странам смерч прошел, все домаразрушились, деревья поломались, куча народу погибло, а бабка Козюля сиделавозле меня, спиной ко мне привалилась и ручонки потирала, радовалась. Тьфу,даже вспоминать о ней противно.

– Вот-вот, – подхватил Ворон. – Так Лизинамамашка – один в один наша Козюля. Нос длинный, крючком, лохмы седые, глазазлющие. И ведь вроде не старая еще тетка, ей, по моим подсчетам, должно бытьчуть за шестьдесят, почитай, молодайка совсем, а похожа на ведьму. И знаешь,что интересно? Я в один момент на Лизу глянул и понял, что она – копия своейматери. Еще чуть-чуть попьянствует – и станет точно такой же. А ведь какаякрасивая девка была! Жалко, ты не видел.

– Не отвлекайтесь, маэстро, – попросилКамень. – Ближе к делу.

– Да я уж и так ближе некуда. Короче, пришло времяДенису выписываться, Лиза позвонила Родиславу, тот отпросился на работе ипоехал забирать ее с ребенком на машине. Привез домой, а там мамашка, которуюРодислав до того момента в глаза не видел. Мамашка им дверь открыла и прямо сходу вывалила Родиславу все, что она о нем думает. Дескать, девку попортил,поматросил и бросил, двоих детей ей заделал, жениться не женился, и о чем он толькодумал, и теперь Лиза остается одна с детьми, один из которых не ходит, и все втаком духе. В общем, она все правильно говорила, справедливо, придраться не кчему, каждое слово – правда, но таким тоном и в таких выражениях, что полныйкараул. Родислав-то к другому обращению приучен, когда Лиза и сама с ним такразговаривала, он поворачивался и уходил или трубку бросал, если по телефону, атут-то трубку не бросишь и дверью не хлопнешь, пришлось стоять и выслушиватьупреки. Стоял он, как обоссанный, смотреть жалко. Опять его замутило,затошнило, побледнел весь и в ванную побежал.

– С ним вроде бы давно такого не было, – заметилКамень.

– В том-то и дело, – подтвердил Ворон. – Любаже с ним носится как с писаной торбой, только что в задницу не дует, Родинька то,Родинька это, Родинька, не надо, я сама, на службе он высокую должностьзанимает, его там уважают и разговаривают вежливо, начальство его любит и особоне ругает, да в общем-то и не за что, работник он толковый и старательный, вотон навык-то выслушивать хамство и грубость и утратил напрочь. А тут какнакатило… Ужас!

– Да ладно тебе причитать, – отмахнулсяКамень. – Ну, пусть у Лизы мамашка противная, зато она будет с ней жить ис детьми помогать. Разве плохо? Радоваться надо, а ты: ужас! ужас!

– Много ты понимаешь в чужих мамашках-то, –презрительно фыркнул Ворон. – Она там, в Дмитрове своем, оставила мужа исемью старшего сына, которому помогает. Сын с женой в Москве работают, каждыйдень ездят туда и обратно, а это, между прочим, не ближний свет, еще семи утранет, а они уже из дома выходят, чтобы к девяти на службу поспеть. У них троеребятишек, мальчик на три года старше Дашеньки и двое девчонок-близнецов, заними смотреть надо, готовить надо на всю семью, стирать-убирать, и это все намамашке с папашкой. А папашка там – тот еще фрукт, сроду без мамашки большеодного рабочего дня не проводил, он без нее совсем растерялся, скучает,нервничает, каждый день звонит в Москву и спрашивает, когда она вернется, онтам один на хозяйстве остался, ему трудно. Мамашка, само собой, обратно в свойДмитров рвется, она вообще старшего сына больше любит, чем Лизу, он у нееправильный, образование получил, жену хорошую взял, первого ребеночка родилчерез десять месяцев после свадьбы – все чин чинарем. А Лизка, как мамашкасчитает, неудалая получилась, загульная, веселая, легкомысленная, образованиянет, мужа нет, зато дети-безотцовщина есть. И мужа своего мамашка обожает ижизни без него не представляет. В общем, пока Лиза была в больнице, она ещекак-то помогала, передачи носила, а потом уж, после выписки, поставила вопросребром: надо ей назад возвращаться. Лиза уж так просила пожить у нее и помочь,уж так просила…