Книга Темная лощина - Джон Коннолли

— Ты? — спросил Билли мягким, изумленным голосом, которого я никогда прежде у него не слышал. — Ты мой отец?

— Я твой папа, — подтвердил Калеб и улыбнулся. — А теперь скорей приканчивай его за то, что он сделал с твоим братом, с братиком, которого ты никогда теперь не узнаешь. Убей его за это!

Я поднялся на колени, опираясь на костяшки пальцев, и проговорил:

— Ты спроси, что он сделал, Билли. Спроси, что случилось с Ритой и Дональдом.

Глаза Калеба загорелись мстительным огнем:

— Ты, мистер, заткнись! Твое вранье все равно не отдалит от меня моего мальчика!

— Спроси его, Билли, спроси: где Мид Пайн? Как умерли Шерри Ленсинг и ее семья? Ты спроси, Билли.

Калеб вихрем взлетел по ступеням на крыльцо и правой ногой ударил меня в челюсть. Я почувствовал, что он выбил мне зуб: рот наполнился кровью и болью. А нога уже снова поднималась для удара.

— Престань! — резко произнес Билли. — Отстань от него.

Я взглянул на парня — и боль у меня во рту показалось сущей ерундой по сравнению с той мукой, которая отразилась в его глазах.

В глазах Билли горела неизбывная боль — бесконечное страдание от потерь и заброшенности, от каждодневного противостояния всему миру, причем этот мир каждый раз в итоге оказывался победителем; от бесчисленных попыток жить жизнью без прошлого и будущего, с одним только лязгающим, перемалывающим кости настоящим. И сейчас будто привычная пелена спала с глаз, давая возможность воочию убедиться: еще есть возможность осуществить свои чаяния — его папа вернулся за ним! Боль, которую этот человек причинял другим, мерзости, учиненные им, — все ведь сделано исключительно ради любви к своему сыну.

— Пристрели его, Билли. И покончим с этим, — повторил Калеб.

Однако Билли не шелохнулся. Стоял, опустив голову, ни на кого не глядя. По-видимому, он сейчас смотрел куда-то глубоко внутрь себя, где все, чего он боялся и чего жаждал, переплелось и перепуталось.

— Убей его! — злобно прошипел Калеб. (Билли машинально поднял дробовик.) — Делай как тебе говорят! Слушай меня, ведь я твой отец...

В глазах Билли что-то вспыхнуло и погасло, словно умерло.

— Нет, — проговорил он, — ты мне никто.

Прогрохотал выстрел; из-за отдачи рукоятка-приклад «ремингтона» ударила Билли в плечо. Калеб Кайл согнулся пополам и отшатнулся назад, как от сильнейшего удара в живот. На его рубашке сразу расплылось темное пятно, а из разорванной сырой плоти стали вываливаться, как кольца гидры, кишки. Калеб не устоял на ногах и упал навзничь; его руки судорожно прижимались к животу, безуспешно пытаясь прикрыть дыру в самом центре естества. Спустя мгновение он медленно, преодолевая мучения, встал на карачки и непонимающе уставился на Билли. Губы Калеба обвисли, кровь пузырилась между зубами. И все его лицо выражало смесь боли и недоумения: после стольких мытарств, после пережитого — и собственный сын поднял на него руку!

Я услышал звук, говоривший о том, что еще один заряд досылают в патронник; увидел, как расширились зрачки и округлились глаза Калеба. Затем лицо старика вдруг исчезло — теплая красная рука скрыла от меня окружающий мир, где призрачный свет зарождавшегося нового зимнего дня безудержно проникал в явь, словно мысли Бога.

* * *

В центральной части Темной Лощины раздавался вой сирен, который далеко разносился в холодном воздухе, как завывания смертельно раненного зверя. Я посмотрел на часы: двенадцатое декабря, ноль часов сорок пять минут.

Прошел ровно год с того дня, как не стало моих жены и дочери. Уже год их не было среди живых.

Эпилог

Скоро в город придет Рождество. Скарборо превратился в сказочный городок: белоснежные поля из мороженого и покрытые морозной сахарной глазурью деревья, разноцветные фонарики на окнах и праздничные венки на дверях. Я спилил елку во дворе — одну из тех, которые мой дед посадил в год своей смерти — и поставил ее перед домом. В Сочельник я надену на нее белые фонарики: в память о моем ребенке — если она смотрит на меня из темноты, пусть видит огоньки и знает, что я сейчас думаю о ней.

Над камином прикреплена открытка от Уолтера и Ли, а рядом — маленький, нарядно упакованный подарок от Эллен. Еще пришла почтовая карточка из Доминиканской Республики. Она не подписана, но слова в ней выведены двумя разными почерками: «Общение человека с друзьями приносит зачастую два противоположных по сути результата — радость умножается, а горе делится». Автор цитаты не указан. Я им позвоню, когда они вернутся. Когда интерес к драматическим событиям, разыгравшимся в Темной Лощине, начнет ослабевать.

Наконец, есть еще записка. По почте пришел конверт, и я узнал почерк на нем; сердце мое словно стискивала мягкая рука, когда я его вскрывал. Письмо содержало только одно предложение: «Позвони, когда сможешь, я скучаю по тебе». Под этой одинокой строчкой помещались два номера телефонов: ее собственного домашнего и ее родителей. Она размашисто подписалась: «Люблю, Рейчел».

Я сидел у окна и думал о смерти зимой и о Вилле-форде. Его нашли два дня назад. Эта новость доставила мне резкую, пронзающую боль. А ведь какое-то время после исчезновения Виллефорда я не исключал его из числа подозреваемых. Как я был несправедлив к старику-детективу! Мне даже временами казалось, что я неким образом накликал на него смерть... Тело было закопано в неглубокой яме на задворках его же собственного участка. По словам Эллиса Ховарда, Виллефорда истязали перед смертью, но у полиции не имелось ни малейшей зацепки, и они не понимали, кто это мог сделать. Разве что Стритч или кто-нибудь из парней Тони Сэлли. В глубине души я питал убеждение, что к этому причастен Калеб Кайл. Вероятно, его сын Каспар убил Виллефорда.

Имя Виллефорда фигурировало в связи с розыском родителей Билли Перде. Это по номеру старого детектива звонила пожилая дама миссис Шнайдер. Если она смогла разыскать его, то и Калеб смог бы. Калеб наверняка захотел бы узнать все, что было известно к тому времени Виллефорду. Я надеюсь, что алкоголь, верный друг Виллефорда, несколько затуманил боль, уменьшил страх, когда пришел его последний миг. Лучше бы он рассказал Калебу все, что знал, и сделал бы это быстро. Понятно, что это, скорее всего, мои домыслы, но в Виллефорде присутствовали некое старомодное мужество и отвага подобного же рода. Он бы так просто не сдал парня. Я его так себе всегда и представляю: вот он сидит в «Таверне моряка», перед ним стоят в стаканах его любимые виски и пиво — пожилой человек, потерявшийся в настоящем. Он-то думал, что это прогресс приближает его конец, а оказалось — демон из прошлого, которого он потревожил, когда пытался помочь несчастному парню.

И еще я думал о Рики, о лязге, с которым открылся багажник; о том, как он лежал там скорченный рядом с запасным колесом и как до последних мгновений своей жизни закрывал собой Эллен. Я желал покоя его душе.

Лорна Дженнингс уехала из Темной Лощины. И Рэнд тоже. Она позвонила мне, чтобы сказать, что уезжает во Флориду — проведет там Рождество с матерью, прежде чем начать подыскивать новое место жительства. Автоответчик записывал ее сообщение, хотя я был дома и слышал ее голос на фоне мягкого шуршания пленки. Я не поднял трубки. Подумал: " Так будет лучше ".