Книга Милый Каин - Игнасио Гарсиа-Валиньо

Из музыкального автомата донеслись звуки вступления к какой-то старой и хорошо знакомой песне.

«Кажется, это „Птички“, — подумал Хулио. — Странно узнать об этом инциденте от Карлоса. Интересно, почему Кораль не рассказала мне о том, что произошло в тот вечер у них дома? По всему выходит, что Карлос не догадывается об истинных причинах, заставивших жену так неожиданно уйти от него».

В бар зашли двое пожилых мужчин, явно постоянные клиенты. Они поздоровались с барменом и заняли столик в глубине помещения. Официант тотчас же принес им пару рюмок, блюдце с маслинами и коробку домино.

— Нет, ты представляешь себе? Он же сознательно спровоцировал меня! Это же… это хуже, чем подойти и плюнуть мне в лицо! Ну и как, спрашивается, я должен был отреагировать? Сложить руки и смотреть, как сынок развлекается?

Мысленно Хулио не мог не согласиться с Карлосом. В такой ситуации он и сам, наверное, забыл бы про все педагогические методики и закатил бы парню хорошую оплеуху.

— Вот я и врезал ему. В общем-то, всего одна пощечина и была! Виноват, не сдержался. Но я же потом извинился перед ней. Впрочем, в тот момент я готов был отметелить его до полусмерти. Можно сказать, что сопляку еще повезло.

— Я думаю, ему и так хватило.

— Господи, она ведь мне этого никогда не простит. Я все равно не понимаю, как можно быть такой жестокой, ничего не сказав, уйти от меня и лишить возможности общаться с детьми. Особенно я переживаю, что не вижу Диану!

— Ладно, что сделано, то сделано. Нечего винить себя в том, что случилось. В конце концов, ты поддался эмоциональному порыву. Это вполне объяснимо, учитывая то, что я сейчас услышал.

— Да, сорвался. Нервы в последнее время совсем ни к черту! Твою мать! Нельзя же из-за этого говорить, что я плохой отец и мне нельзя общаться с детьми! — все громче говорил Карлос.

Пенсионеры, игравшие в домино, повернули головы и посмотрели в их сторону.

Карлос не обратил на них никакого внимания и продолжал говорить в полный голос:

— Я люблю своих детей и никогда не сделаю им ничего плохого!

Хулио рефлекторно поднял руку, чтобы ободряюще похлопать Карлоса по плечу, но вдруг почувствовал прилив отвращения и столь же автоматически отшатнулся от собеседника.

Так они просидели еще немного.

Карлос продолжал пить рюмку за рюмкой и жаловаться на свою жизнь.

— Слушай, может быть, Кораль сама умом тронулась от всего этого? — Судя по всему, ему пришла в голову очередная пьяная идея. — Может быть, жена всерьез думает, что я плохо действую на сына и бью его, когда она этого не видит? Она тебе ничего такого не говорила?

— Я об этом ничего не знаю. С тех пор как ты сказал, что психотерапия прекращается, я не получал никаких новостей о том, что происходит у вас в семье.

— В последнее время все просто свихнулись на так называемых правах ребенка. Ах, какие мы стали деликатные и чувствительные! Собственному сыну пощечину дать нельзя — того и гляди по судам затаскают! А он, значит, может издеваться над тобой как хочет. Вот раньше пороли нас как хотели, и что? Выросли все нормальными людьми. Лупили нас, конечно, в основном за дело, но иногда доставалось и по пустякам, скорее для профилактики. Я помню, и у нас в семье такое случалось. Между прочим, отец у нас был просто образцовым главой семейства. Он время от времени воспитывал меня не только на словах, но и при помощи физических методов, а я за это не стал уважать его меньше. Он был одним из лучших в Мадриде адвокатов и уж в чем, в чем, а в юридической стороне воспитания детей разбирался великолепно. А сейчас — ты только посмотри! Они вьют из нас веревки, навязывают свой образ жизни. Если ты с этим не согласен, то тебя сразу же объявляют ретроградом, извращенцем и чуть ли не садистом. К чему мы все идем? Вот скажи мне, к чему? Ты только представь себе, этот сопляк просто, извини за выражение, нассал мне в душу. Он обгадил чувство моего человеческого достоинства. Кто, спрашивается, будет стоять на страже моих интересов? Где тот закон, который защитит меня?

Его руки тряслись все сильнее. Прежде чем поднести рюмку ко рту, он успел расплескать едва ли не половину ее содержимого.

— Моя жена сошла с ума! — громко объявил Карлос и нервно рассмеялся.

Его пьяный смех показался Хулио очень неприятным.

— Эй, мсье, еще виски!

Тут Омедас жестом дал понять бармену, что с его друга, наверное, хватит.

— Давай я лучше отвезу тебя домой. Ты устал. Тебе надо отдохнуть. Воротник этот, нервы… Что-то ты плохо выглядишь.

— Это все сынок мой постарался. Он и шею мне поломал, и сердце, и жизнь.

Карлос сделал попытку подняться со стула, но передумал и остался сидеть. Он повернулся к Хулио и посмотрел на него полузакрытыми глазами.

— А ведь в последнее время она вела себя очень подозрительно, — заявил он вдруг. — Ты же, конечно, и сам это заметил. В мой адрес стали поступать обвинения, что я не люблю сына, меня волнует только Диана. Я, видите ли, перестал к нему относиться как отец и целиком сосредоточился на приемной дочери. Потом началась вся эта хрень, которая тебе хорошо известна.

— Не понял. Какая хрень?

— А теперь этот мерзавец наверняка доволен по уши и потирает руки. Ну и ладно, я все равно не могу его разлюбить. Ненависти у меня к нему нет. Я же понимаю, что он болен. Ты и сам это говорил. Причина в том, что творится в обществе. Ощущение вседозволенности до добра не доводит. Жаль, мы не лечили его таблетками с самого начала. Вот ты, спрашивается, почему настаивал, чтобы мы не давали ему таблетки? Ах да, ты же у нас психолог. Все вы, как известно, терпеть не можете лекарства и свято верите в свои заумные рассуждения.

Хулио попросил счет. Карлос швырнул банкноту на стойку и настоял, что заплатит за обоих.

— Черт, где же моя машина? — сказал он, выходя из кафе и едва держась на ногах. — Ну да, вроде вспомнил, где-то здесь. Не то за тем углом, не то за этим. В общем, придется прогуляться по окрестностям. Я отвезу тебя до дома. Ты, кстати, где живешь?

— Да ты с ума сошел! Посмотри на себя! Куда тебе за руль? Давай лучше я тебя отвезу.

Они покружили по окрестным улицам минут десять и наконец нашли машину Карлоса. Тот настойчиво рвался за руль, и Хулио пришлось посадить его на пассажирское место фактически силой. По правде говоря, вся эта беседа изрядно ему надоела.

У Карлоса начал заплетаться язык, что, естественно, не улучшило настроения Омедаса.

— Нет, скажи мне честно, Хулио, что ты обо мне думаешь? Неужели я действительно чудовище?

— Ну да, конечно. Страшное и ужасное.

— Тебе смешно, а моя жена всерьез считает, что я какой-то выродок. Она хочет защитить от меня моих же детей. Кораль сама мне так сказала.

Перед глазами Хулио замелькали огни вечернего города. Никогда раньше ему не приходилось водить такую шикарную машину. Впрочем, он не садился за руль после пары рюмок водки. Ему казалось, что машина сама знает, куда ехать, нужно только не мешать ей. В каком-то смысле это даже было правдой. Навигационная система GPS проложила кратчайший путь до Ла Моралехи. Хулио оставалось только рулить и аккуратно нажимать на педаль газа.