Книга Хоббит, который слишком много знал - Вадим Проскурин

— Так уже бывало в истории Миррора? — быстро спросил Олорин.

— Нет, конечно, я же раньше никогда не покидал башню надолго. И в Арканусе, насколько мне известно, такого тоже не бывало.

— Тогда почему ты так уверенно говоришь о событиях, которые никогда не случались? Сссра растерялся

— Но это же очевидно… — пробормотал он.

— Инстинкты, — встрял в разговор Уриэль, — это все инстинкты. Хозяин не должен покидать башню, и, чтобы добиться этого, Творец Аркануса и Миррора вложил в души хозяев целую гору инстинктов. Должен сказать, это впечатляет, такой эшелонированной обороны я давно не видел.

— Какой обороны? От кого? — не понял Сссра.

— Да от тебя самого! От хозяина, который захочет выйти за рамки дозволенного. Творец немало потрудился над тем, чтобы все четыре хозяина сидели сиднем в своих башнях, играли в свои безумные шахматы…

Олорин внезапно ударил обеими руками по столу и издал нечленораздельный вопль. Долгаст испуганно заорал, Нехалления бросилась его успокаивать, не забыв бросить на Олорина укоризненный взгляд.

— Шахматы! — воскликнул Олорин. — Шахматы, а вовсе не театр! Вот разгадка всех тайн Аркануса и Миррора. Мы думали, почему эти миры устроены так ненормально, зачем Творец сотворил их именно так, а не иначе, а все очень просто! Творец просто играет в шахматы.

— И с кем же он играет? — Уриэль мгновенно принял роль защитника Моргота.

— С кем? Не знаю… С хозяевами — нет, они сами часть игры. С другим Творцом? Один сотворил Арканус, другой — Миррор… Нет, оба мира сотворены совершенно однотипно.

— Ты ошибаешься, почтенный, — перебил его Сссра. — Устройство Миррора очень и очень отличается от устройства Аркануса. Во-первых, влияние движения субъекта по дороге на течение времени относительно субъекта…

— Это ерунда, — отмахнулся Олорин, — второстепенные детали. Главное в обоих мирах совершенно одинаково.

Сссра пожал плечами, а его крылья, аккуратно сложенные на спине, встопорщились. Похоже, он обиделся.

— Нет, Творец там один, — продолжал Олорин. — С кем же он играет на самом деле… Не сам же с собой? А кстати, почему бы и нет? Мастера шахматной игры часто играют сами с собой, разрабатывая оптимальные методики игры для разных позиций. Может, Творец Аркануса и Миррора тоже играет сам с собой? Точно, скорее всего так оно и есть! Он сотворил два мира, поместил туда четырех хозяев, придал каждому определенные свойства и теперь смотрит, каким путем будет развиваться позиция — кто окажется сильнее, кто слабее, кто в конце концов победит. Именно поэтому хозяева так жестко ориентированы на соперничество, именно поэтому Творец уделил так мало внимания обычным жителям, именно поэтому их души окончательно формируются только тогда, когда могут повлиять на ход игры. Обитатели Аркануса и Миррора — даже не статисты в театре, а всего лишь фигуры на доске.

— Подожди, подожди, Олорин! — перебил его я. — А кто тогда хозяева? Фигуры — жители, игрок — Творец, а хозяева?

— Игроки, только ненастоящие.

— Как это ненастоящие? — воскликнул Сссра. — Я что, ненастоящий?

— Нет, Сссра, ты, конечно, настоящий. Как же это объяснить?… — Олорин задумался. — Ты настоящий в физическом смысле, как разумное существо, но как игрок ты не вполне настоящий. Творец постоянно управляет тобой, ты просто этого не замечаешь. Инстинкты — самый простой способ внешнего управления. Но я уверен, что воздействие Творца на тебя не ограничивается одними только инстинктами. Подумай, Сссра, как часто ты делал то, что никак нельзя объяснить с рациональной точки зрения.

— Никогда я такого не делал! — вскинулся Сссра. — А если и делал, то не чаще, чем ты, почтенный. И не надо говорить, что я неполноценное существо только потому, что моя родина — Миррор, а не ваше любимое Средиземье. Если вы думаете, что моя душа годится лишь для того, чтобы лезть в нее заклинаниями, вам незачем было тащить меня сюда!

— Никто не тащил тебя насильно, — влез в разговор Уриэль. — Ты сам решил покинуть Миррор, убедившись, что оставаться там слишком опасно.

— Не убедившись, а поверив на слово глупым фантазиям этого лохматого идиота! — Сссра указал на Олорина. — Не зря все-таки большинство людей Аркануса встали под знамена Шери, вы, люди, порождение зла, и тьма — ваша стихия.

— Я не человек! — крикнул Олорин, и его глаза грозно блеснули. — Я майар, один из младших творцов Средиземья, и не тебе меня оскорблять, ведь если кто из нас порождение зла, так это ты, мастер хаоса! Я, в отличие от тебя, никогда не изучал магию, несущую смерть и разрушение!

— Может, ты и заклинанием дематериализации не владеешь? — зло усмехнулся Сссра, его клыки угрожающе оскалились.

— При чем здесь заклинание дематериализации? — удивился Олорин. — Это заклинание предназначено не для убийства разумных, и я никогда не использовал его для этой цели, в отличие от тебя.

— Я никого никогда не убивал! Уриэль сам просил дематериализовать его, и мое заклинание ничего ему не сделало.

— Но с какой радостью ты пустил в ход это оружие!

— С какой радостью? Что ты несешь, бородатый лжец, тебя там вообще не было!

Олорин на мгновение смутился, и мне показалось, что ссора вот-вот прекратится, но нет, кажется, критический уровень уже перейден.

— Что ты цепляешься к моей бороде, червяк! Я же не говорю, что ты такой зеленый, потому что выполз из кишечника козла, объевшегося цикуты.

Зрачки Сссра расширились, его глаза в одно мгновение из желтых стали черными.

— Достаточно, — сказал дракон помертвевшим голосом и исчез.

Олорин тяжело выдохнул воздух и некоторое время сидел за столом, сжав зубы и кулаки, глядя в столешницу злым тяжелым взглядом. Никогда не думал, что Гэндальф может впасть в такое первобытное озверение, ведь в книгах всегда подчеркивается его мудрость и доброта. Врут, конечно, никто не может быть вечно мудрым и вечно добрым, но так странно видеть Гэндальфа в состоянии, более подобающем Саурону…

Олорин поднял голову и встретился глазами с Уриэлем.

— Он сам или ты? — спросил Олорин, стараясь, чтобы голос звучал ровно и ничем не выдавал гнева, все еще бушующего в груди.

Нехалления тихо ахнула, но не испуганно, а радостно.

— Я уж подумала, это ты его убил, — сказала она, но Олорин поспешил прервать ее радость.

— Не успел, — произнес он бесцветным голосом. — Просто не успел, еще одно оскорбление, и я действительно убил бы его. — Он помолчал, а потом пробормотал с некоторым удивлением: — Я ведь на самом деле никогда не убивал разумных. Да и вообще живых никогда не убивал, если не считать насекомых.

Воцарилось напряженное молчание, даже Долгаст испуганно притих на коленях у матери.

— Ты был прав, Олорин, — нарушил молчание Уриэль. — Средиземью не нужен такой майар. Признаю себя идиотом.