Книга Картина без Иосифа - Элизабет Джордж

Она засмеялась и замахала рукой.

— Дядя Френк, — крикнула она, — почему вы увозите Ника? Пускай он переночует у нас, пожалуйста! — Ее мать бросилась к ней и утащила прочь, бросив виноватый взгляд в сторону машины.

Мэгги резко остановилась и повернулась к Нику. Потом перевела взгляд на его отца и фермера. Впервые она обратила внимание на их сходство — на одинаково растущие волосы, только разного цвета, на носы с утолщением на переносице, на посадку головы. И тут увидела остальное — собак, одеяла, направление, в котором они шли, настойчивое предложение Ника отдохнуть именно на этой ферме, то, как он стоял у окна и ждал, когда она проснется…

Мэгги словно замерла, ей даже показалось, будто ее сердце перестало биться. Лицо ее оставалось мокрым, но слезы исчезли. Она споткнулась, ухватилась за ручку «новы» и почувствовала, как Ник подхватил ее под руку. Его голос доносился откуда-то издалека, за тысячи миль отсюда: «Пожалуйста, Мэгги. Я не знаю, что еще…» Больше Мэгги ничего не слышала, она была словно в тумане. Залезла на заднее сиденье, увидела под деревом груду старого шифера и сосредоточила на ней внимание. Куски были намного больше обычных и напоминали надгробья. Она стала их считать и насчитала дюжину, когда машина просела от веса мистера Уэра. Ник тоже сел в машину — рядом с ней. Он смотрел на нее, но она продолжала считать — тринадцать, четырнадцать, пятнадцать. Зачем дяде Ника так много шифера? И почему он держит его под деревом? Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать.

Отец Ника опустил стекло в дверце.

— Ладно, Кев, — спокойно сказал он. — Все в порядке, верно?

Фермер подошел к машине и облокотился на нее. Он сказал Нику:

— Прости, парень. Мы не могли удержать в постели девочку, когда она услышала, что ты здесь. Она ведь обожает тебя.

— Ладно, все о'кей, — буркнул Ник

Его дядя шлепнул на прощанье ладонями по дверце, кивнул и отошел от машины.

— Эй, дурашки, — крикнул он собакам. — Ну-ка, марш в сторону.

Машина сделала круг во дворе, повернула и направилась к дороге. Мистер Уэр включил приемник.

— Что хочет послушать молодежь? — мягко спросил он.

Мэгги затрясла головой и уставилась в окно.

— Что хочешь, па. Не имеет значения, — сказал Ник. Эти слова окончательно отрезвили Мэгги. В них была правда: Ник нерешительно коснулся ее руки. Она поморщилась.

— Извини, — тихо прошептал он. — Я не знал, как поступить. Ведь у нас не было денег. Мы не знали, куда идти. Я не мог придумать ничего другого.

— Ты говорил, что знаешь, как мне помочь, — мрачно сказала она. — Вчера вечером.

— Но я не думал, что так… Мэг, послушай. Я не смогу заботиться о тебе, если не буду ходить в школу. Я хочу выучиться на ветеринара. И тогда мы будем вместе. Но я Должен…

— Ты лгал.

— Нет!

— Ты позвонил своему папе из Клитеро, когда ходил покупать еду. Ты сказал ему, куда мы идем. Разве не так?

Он промолчал. А молчание — знак согласия. Мэгги продолжала смотреть в окно. Каменные стены сменились живыми изгородями. Фермерские земли — полями. На вересковых пустошах к небу поднимались холмы, словно ланкаширские черные стражи.

Вместе с приемником мистер Уэр включил печку, но Мэгги дрожала от холода. Он был у нее внутри. Никогда больше ее не согреют лживые обещания Ника.

Кончилось все тем же, чем и началось, — ее матерью. Когда мистер Уэр въехал во двор Коутс-Холла, дверь коттеджа открылась и появилась Джульет Спенс.

— Мэг! — прошептал Ник. — Подожди! — Но она распахнула дверцу. Голова раскалывалась, ноги не слушались.

Она слышала, как подошла мама, стуча ботинками по камням. Она ждала. Чего — сама не знала. Гнева, нравоучений, наказания. Но теперь ей все равно.

— Мэгги? — Голос Джульет звучал необычно глухо.

Мистер Уэр принялся объяснять. До Мэгги долетали обрывки фраз: «отвел ее к дяде… немного прошлись пешком… голодная, думаю… устали как черти… Ох уж эти дети. Порой не знаешь, что с ними делать…»

Джульет кашлянула:

— Не знаю, как благодарить вас… Френк.

— Не думаю, что у них были дурные намерения, — сказал мистер Уэр.

— Разумеется, — согласилась Джульет. — Я уверена.

Машина дала задний ход, развернулась и поехала по разбитой дороге. Мэгги не в силах была поднять голову.

Веки словно налились свинцом. Почувствовав ласковое прикосновение к волосам, она испуганно отпрянула.

— В чем дело? — спросила мать, охваченная тревогой.

Мэгги ничего не могла понять. Ведь самое худшее уже произошло: она снова с матерью, спасения нет. Глаза ее затуманились слезами, она с трудом сдерживала рыдание.

— Пойдем в дом, Мэгги, холодно. Ты вся дрожишь, — сказала Джульет и направилась к коттеджу.

Мэгги подняла голову. Ник уехал, мама уходит. Ей не на кого больше надеяться. У нее нет пристанища, где можно отдохнуть. Она зарыдала. Мать остановилась.

— Поговори со мной, — сказала Джульет. Голос ее дрогнул. — Расскажи, что случилось. Почему ты убежала. Мы не сможем вместе жить, пока ты не расскажешь.

Мать стояла на ступеньке, Мэгги — во дворе. Но девочке казалось, что между ними расстояние во много миль. Она хотела подойти ближе, но не решалась. Она не видела лица матери и не могла понять, что та задумала. Что означает дрожь в ее голосе — боль или ярость.

— Мэгги, милая, давай поговорим, прошу тебя. Умоляю!

Беспокойство матери было искренним, и сердце Мэгги болезненно сжалось. Она всхлипнула:

— Ник обещал, что будет обо мне заботиться, ма. Что любит меня, что я необыкновенная, что мы с ним созданы друг для друга, но он врал, сказал отцу, чтобы он приехал за нами, а от меня это скрыл, а я думала… — Она зарыдала. Но это не было единственной причиной ее страданий. Просто она поняла, что теперь ей некуда идти и некому верить. А ей так нужна была опора, так нужен был дом.

— Мне так жаль тебя, милая.

И столько искренности и доброты было в этих словах, что Мэгги стало легче рассказывать дальше.

— Он притворился, что укротил собак, что нашел хорошие одеяла и… — Слова вырвались бурным потоком. Лондонский полицейский, разговоры после школы, шепот, сплетни. И наконец: — Я очень испугалась.

— Чего именно?

Мэгги не могла найти нужных слов. Она стояла на ночном ветру, не в силах двинуться с места. Потому что позади не было ничего, а впереди — пустота.

В этот момент Джульет сказала:

— Боже мой, Мэгги, как ты могла подумать… Ты вся моя жизнь. Все, что у меня есть. Ты… — Она прислонилась к дверному косяку, закрыла руками глаза и зарыдала.

Звук был ужасный, прерывистый, низкий и безобразный, словно кто-то вытягивал из нее внутренности. Словно она умирала.