Книга Художник моего тела - Пэппер Винтерс

с моей плоти, заставив мои соски запульсировать, а дыхание перехватить.

— Ты хорошо учился в школе, Гилберт. — Она снова надавила. — Но сейчас ты ведешь себя не очень хорошо. — Мисс Таллап потянула меня за руку, открывая мои глаза — единственное, что отгораживало меня от правды происходящего. — Смотри на меня. Смотри, как я трахаю тебя. Я покажу тебе то, чего не умеют те шлюхи, с которыми ты живешь.

Я отвернул голову, крепко зажмурив глаза, когда она оттащила мою руку от моего лица.

Ее дыхание перешло в одышку, пока она раскачивалась надо мной, снова и снова. Кровь шумела в ушах. Мое тело напряглось до боли.

Это была не естественная эрекция.

Она была вынужденной. Так же, как этот секс был вынужденным. Как и все мои решения были вынужденными.

И я ненавидел ее. Мне был противен каждый звук, каждый толчок, каждое прикосновение.

Злость смешалась с быстро растущим голодом в моей крови. Я хотел свернуть ей шею и бросить ее тело в реку.

Она заслуживала смерти.

Мисс Таллап дала мне пощечину.

Я зарычал, когда мои глаза сами собой открылись, и увидел ее раскрасневшееся лицо в тот самый момент, когда струйка влаги заставила ее скользнуть по мне еще глубже.

Акт насилия возбудил ее.

Ее взгляд сверкал злобой и похотью, она скакала на мне, положив руки мне на живот и впиваясь ногтями в кожу.

То, что та заставляла наблюдать за тем, что она делала со мной, сломало что-то внутри меня. То, чем я всегда гордился. Нежность, которую лелеял и оберегал, даже когда мой отец пытался выбить ее из меня. Я держал людей на расстоянии, но те, кого подпустил близко, получили все, что у меня было.

Олин владела каждой частичкой меня.

И я всегда буду принадлежать ей.

Но благодаря этой суке, я никогда не смогу получить ее.

Эта мечта исчезла.

Будущее разрушено.

Украдено у меня.

Навсегда.

Черт.

Мой гнев поднялся на ступень выше, разгораясь пламенем.

Мисс Таллап скакала на мне быстрее, ее грудь подпрыгивала, ее бедра были раздвинуты, а безволосая киска пожирала мой член.

Она взяла все хорошее, что было в моем мире, и уничтожила его.

Она решила мою судьбу.

Запятнала меня, осквернила и сделала так, что я больше не был достаточно хорош для такого чистого человека, как Олин.

Она убила мой единственный шанс на счастье.

Я сжал руки в кулаки.

Пламя в моем сердце испепелило мой гнев, превратив его в пепел ярости.

Как она посмела?

Как посмела украсть у меня все?

Как посмела забрать Олин?

Как посмела оборвать мою жизнь, прежде чем у меня появился шанс улучшить ее?

— Трахни меня, Гилберт. Не лежи как бревно. Трахни меня.

Ее щеки пылали яростным красным цветом. Ее тело сжимало мое глубоко внутри себя, ища разрядки.

Моя собственная ярость ответила на ее ярость, сжимаясь от тошнотворного голода, чтобы все закончилось.

Остановиться.

Чтобы все закончилось.

И пепел ярости сменился черной дикостью.

Я был за гранью человечности.

За гранью разумного.

Эта женщина убила мою единственную надежду и мечту.

Она украла Олин.

И она заплатит.

Подпрыгнув, я схватил ее и повалил на спину.

Мой член оставался внутри нее, когда я зажал ей рот рукой, вдавливая ее голову в матрас с едва сдерживаемой яростью.

— Хочешь, чтобы я трахнул тебя, Джейн Таллап? Отлично. Я трахну тебя. — Мои бедра вбивались в ее бедра, болезненно, безжалостно. — Я вобью тебя в чертову землю. — Каркас кровати заскрипел, когда я словно сорвался с цепи.

Вся ненависть и развратные, отвратительные мысли, которые когда-либо имел, вылились из меня, пока я пытался убить свою учительницу сексом.

Она задыхалась под моей ладонью. Ее глаза расширились и слезились от недостатка воздуха.

Мне было все равно.

Мне было абсолютно все равно, умрет ли она подо мной.

От удовольствия по моей спине стекал пот, и я трахал ее все сильнее. Стиснул зубы, упершись коленями в кровать, и всаживал, всаживал, всаживал.

Никаких мыслей, никаких барьеров, никаких границ.

Я ненавидел ее.

И эта ненависть была жестокой, ослепляющей.

Ее грудь сотрясалась от каждого моего толчка.

Ее волосы спутались под ней.

Ее зубы царапали мою ладонь, пока она боролась со мной.

Ее взгляд стал лихорадочным от вожделения и страха, но даже это не остановило меня.

Я сильнее вдавил ее голову в матрас, делая все возможное, чтобы раздавить ее. Сломать ее. Проломить ей череп и покончить с этим.

Она стонала и билась, цепляясь когтями за мое запястье.

Я лишь сильнее набросился на нее.

— Ты хотела меня. Теперь, когда ты меня уничтожила, ты не сможешь меня остановить. — Я зарылся лицом в ее шею, толкаясь бедрами, снова и снова. Рукой душил ее, и мое тело вдавливало ее тело.

Она боролась со мной. Извивалась и корчилась, но я не сдавался.

Я больше не был собой.

Был тем существом, которым она меня сделала, и от этого мерзкого знания мне хотелось реветь.

Я уже был мертв.

Но я могу забрать ее с собой.

Мои яйца поджались, когда первые искорки оргазма вонзились в меня иглами. Каждый инстинкт и здравомыслящая часть меня требовали отстраниться.

Прекратить это.

Выйти за дверь и бежать.

Бежать!

Но она сломала меня.

Превратила все хорошие части меня в то, чего я боялся всю свою жизнь.

Я был моим отцом, в конце концов.

А это была шлюха.

Просто шлюха.

Купленная и оплаченная, чтобы принять кровожадное нападение жестокого зверя.

Я больше не был человеком, я двигался все быстрее и сильнее. Мое сердце колотилось, пот лил ручьями, а душа исчезала под зараженной грязью.

А потом я почувствовал это.

Почувствовал последнее предупреждение, отнимающее жизнь. Приговор моему будущему, гарантирующий, что я вечно буду ходить один, потому что никого не заслуживаю.

Особенно Олин.

Черт…

Я пальцами впился в щеки учительницы, надеясь пустить кровь, когда прекратил бороться с неизбежным.

Таллап задыхалась под моей рукой. Ее глаза были дикими. Лицо было почти фиолетовым. Но ее тело дергалось и дрожало от бешеной разрядки. Ее киска сжималась и сжималась. Ее конечности напряглись. Ее спина выгнулась. Все ее тело разрывалось от того, что я с ней делал.

Она была в экстазе.

Я был в полнейшем аду.

Был почти болен.

Почти.

Но я был потерян.

Потерян для буйного оргазма, который я пожинал.

Потерян для химической интоксикации виагры и отчаяния.

И я не мог остановиться.

Собственная разрядка губила меня самой мучительной смесью удовольствия и отвращения.

Между ног, по члену, разливаясь огнем