Книга История Петра Великого - Александр Густавович Брикнер

мемориале было сказано далее, что Лифляндия не может представить собой какого-либо затруднения, так как царь обязался отдать эту провинцию польскому королю; Ильген предвидел, что дело не обойдется без затруднений, и даже считал возможной войну между Пруссией и Россией[682].

Столкновение между Петром и Пруссией было немыслимо. Напротив, отношения обеих держав становились все более дружескими. Петр особенно радушно принял приехавшего в Россию прусского посланника Шлиппенбаха и в беседе с ним весной 1714 года заметил, что готов гарантировать королю приобретение Штетина и всей Померании до реки Пеене, в случае гарантирования королем России приобретения Карелии и Ингерманландии[683]. Столь же дружелюбно беседовал король Фридрих Вильгельм IV с Головкиным в Берлине, замечая между прочим: «Теперь я ни на кого так не надеюсь, как на царское величество, а главное, питаю особенную любовь к персоне его царского величества»[684].

Таким образом, важнейшим союзником Петра оставалась Пруссия. Дальнейшие успехи России в борьбе с Карлом XII содействовали все более и более сближению обеих держав.

Гангеут

Около этого времени Финляндия сделалась особенно важным театром военных действий.

Находясь в Карлсбаде, Петр уже в октябре 1712 года писал Апраксину о необходимости энергических действий в Финляндии: «Идти не для разорения, но чтоб овладеть, хотя оная (Финляндия) нам не нужна вовсе; удерживать по двух ради причин главнейших: первое было бы что, при мире, уступить, о котором шведы уже явно говорить починают; другое, что сия провинция есть матка Швеции, как сам ведаешь; не только что мясо и прочее, но и дрова оттоль, и ежели Бог допустит летом до Абова, то шведская шея мягче гнуться станет»[685].

Зубов А.Ф.

Битва при Гангуте. Гравюра

Тотчас же после возвращения в Петербург, ранней весной 1713 года, царь занялся приготовлением к походу в Финляндию. 26 апреля 16-тысячное войско на галерном флоте, состоявшем из 200 судов, отправилось туда. В качестве «шаутбенахта», или контрадмирала, сам Петр командовал авангардом флота. Без боя шведы уступили русским города Гельсингфорс, Борго и Або. Таким образом, в короткое время весь южный берег Финляндии был занят русскими войсками. В октябре произошло столкновение со шведами; при реке Пенкени, у Таммерфорса, шведский генерал Армфельд был разбит Апраксиным и князем Голицыным; следствием победы было то, что почти вся Финляндия, до Каянии, находилась в руках русских.

Подобно тому как Карл XII в 1708 и 1709 годах обращался к малороссиянам с разными манифестами, теперь царь такими же грамотами старался действовать на жителей Финляндии[686].

Военные действия продолжались и зимой. В феврале 1714 года князь М. М. Голицын еще раз разбил Армфельд при Вазе. Выборгский губернатор Шувалов занял крепость Нейшлот. Но самым замечательным делом была победа, одержанная русским галерным флотом под начальством Апраксина при Гангеуте, причем был взят в плен шведский контр-адмирал Эреншёльд (27 июля).

Петр, участвовавший в этом деле, писал лифляндскому губернатору тотчас же после битвы: «Объявляем вам, коим образом Всемогущий Господь Бог Россию прославить изволил; ибо, по много дарованным победам на земли, ныне и на море венчати благоволил»[687]. В тех же самых выражениях Петр писал Екатерине, описывая подробно ход дела и посылая ей «план атаки».

Впоследствии в переписке Петра с Екатериною память о Гангеутской битве занимает столь же видное место, как воспоминание о Полтаве. Так, например, 31 июля 1718 года Екатерина в письме к царю желает ему «такое ж получить счастье, как имели прошлого 1714 года: будучи шоутбейнахтом, взяли шоут-бейнахта». И в 1719 году, в день Гангеутского сражения, Екатерина в письме к Петру вспоминала о «славной победе», в которой царю удалось взять в плен «камарата своей в то время саржи» (charge – должность). Находясь в Финляндии в 1719 году, Петр в письме к Екатерине выразил надежду «праздники взять в Ашуге, в земле обетованной»[688]. И на современников Гангеутская битва произвела глубокое впечатление. Вольтер сравнивает Гангеут с Полтавой[689].

После Гангеутской битвы русский флот отправился к Аландским островам, что навело ужас на Швецию, ибо Аланд находился только в 15 милях от Стокгольма. Царь с небывалым торжеством возвратился в парадиз и был в сенате провозглашен вице-адмиралом. Однако военные действия 1714 года кончились неудачно. Апраксин с галерным флотом много потерпел осенью от бури, причем потонуло 16 галер, а людей погибло около 300 человек[690].

Между тем началась осада Стральзунда союзными войсками. В 1715 году этот город сдался, несмотря на то что сам Карл XII, наконец покинувший турецкие владения, прибыл в Стральзунд для защиты столь важного места. В 1716 году сдался союзникам Висмар.

Участие Петра в делах Западной Европы становилось все более и более успешным. Прежние понятия о ничтожности России превратились в совершенно противоположную оценку гениальной личности Петра и сил и средств, находившихся в распоряжении России при царе-преобразователе.

Данциг. Пирмонт

Путешествие Петра за границу в 1716 и 1717 годах отличается от поездок 1711 и 1712 годов и продолжительностью, и дальностью. Никогда Петр так долго не находился за границей, как в это путешествие, относящееся к самому блестящему времени его внешней политики.

Накануне этого путешествия происходили довольно важные военные действия в Померании. Успехи русских войск сильно озадачивали даже союзников России, не говоря уже о ее противниках. Только прусский король оказался весьма довольным торжеством России, надеясь на получение значительных выгод при посредстве царя.

Достойно внимания случившееся около этого же времени первое знакомство Петра с английским адмиралом Норрисом. Летом 1715 года царь находился в Ревеле и много крейсировал в окрестностях этого города. Туда же прибыл Норрис с эскадрой, и царь несколько раз, иногда даже в сопровождении Екатерины, бывал гостем адмирала. Последний был также приглашаем к царю[691]. Знакомство с Норрисом возобновилось в 1716 году, в пребывание Петра в Копенгагене.

Уже с 1712 года завязались сношения между Россией и Мекленбургом. Затруднительное положение, в котором находился герцог Карл-Леопольд, заставило его искать покровительства у самого сильного из союзных государей, у царя. Чтоб упрочить себе это покровительство, герцог решился предложить свою руку племяннице Петра Екатерине Ивановне. В начале 1716 года в Петербурге был заключен брачный договор. На Западе стали подозревать, что Петр намеревался назначить в приданое племяннице кое-какие завоевания. Начали говорить о Висмаре. Куракин представлял Петру, что все эти планы «противны» двору английскому и что на Западе не желают, чтобы Россия имела сообщение с Германией посредством Балтийского моря[692].

27 января 1716 года Петр выехал из Петербурга. В Риге происходили переговоры между Петром и адъютантом прусского короля Грёбеном о военных действиях в Померании, в особенности же о городе Висмаре[693]. Затем Петр отправился в Данциг, куда прибыл и король Август. Уже до этого король испытывал превосходство России, содержавшей в Польше свои войска и нередко обращавшейся с ней, как с завоеванной страной. В Данциге Петр распоряжался, как у себя дома. Он был встречен русскими