Книга Конан и карусель богов - Ник Перумов

уже почти договорились о том, что армия выступает не к Шамару, а на юг, к гибнущему Пуантену, когда примчался еще один гонец. И опять принесенные им вести оказались настолько важны, что Аристобулу пришлось вновь потревожить своего короля.

Измученный, обессилевший гонец ввалился в покой. Левое его плечо было окровавлено, половина лица являла собой сплошной кровоподтек – прорываясь сквозь вражеские ряды, он получил страшный удар дубиной по шлему, но, превозмогая боль, сумел убить противника, взобраться в седло и доскакать до столицы.

– Мой повелитель, – прохрипел он, обессиленно падая на одно колено не столько от избытка придворной утонченности, сколько от усталости, – Шамар окружен. Немедийцы ударили нам в спину. Монагро отступил, закрывая дорогу к Тарантии, но гарнизон Шамара долго не протянет. А с юга прут все новые и новые шемиты…

Конн скрипнул зубами. Бросить важнейшую восточную крепость на произвол судьбы и пожертвовать армией графа Монагро он не мог.

Гонца унесли – отпаивать горячим вином и приводить в чувство; молодой король обвел тяжелым взором лица своих соратников.

– Армии придется идти к Шамару, – решился нарушить затянувшееся молчание Просперо. – Страшно даже подумать, что случится, если немедийцы, кофитяне, офирцы и шемиты, объединившись, прорвутся далеко за Тайбор.

– Но Пуантен тоже уже в руках аргосцев, – мрачно бросил Паллантид.

– Не вижу иного выхода, кроме как разделиться, – кусая губы, вымолвил Конн. – Просперо, тебе придется вести армию к Шамару. Гонзальвио всем хорош, но… слишком уж горяч. Его могут заманить в ловушку.

– Повинуюсь, и повинуюсь с радостью, – поклонился старый полководец, не скрывая довольной улыбки. – Я докажу, что мне еще рано на покой!

– А ты, Паллантид, возьмешь всех «черных драконов», – распорядился Конн. – Мы с тобой отправляемся на юг.

– Это слишком опасно, мой повелитель, – попытался возразить командир гвардейцев. – Отправь меня одного! Тебе лучше остаться в Тарантии.

Конн лишь сверкнул ярко-синими, как у отца, глазами.

– Мы выступаем с тобой на юг, и выступаем немедленно, – отчеканил он.

– Повинуюсь, мой король, – вздохнул предводитель «черных драконов».

– Дексиеус, тебе придется принять на себя власть в Тарантии, – повернулся к верховному жрецу Конн. – Кроме тебя, почтенный, мне не на кого оставить город. Я понимаю, что мирские заботы далеки от тебя, о высокоученый, но… Я не могу приказывать, но я прошу, даже… даже умоляю, – последние слова дались Конну не слишком легко.

– Не трудись, сын мой, – словно защищаясь, жрец вскинул обе ладони. – Я принимаю на себя эту службу.

Главные силы аквилонской армии под командованием Просперо двинулись к Шамару. Король же Конн во главе тысячи своих «черных драконов» направился на юг, к охваченному пожаром войны Пуантену.

Люди стояли вдоль обочин, махая руками вслед своему королю и его отборной дружине. Здесь, в самом сердце Аквилонии, по-прежнему верили в удачу Конна – быть может, потому, что не знали всей правды о творящемся на рубежах…

Отряд оставил позади пригороды Тарантии и переправился на правый берег широкого Хорота. Отсюда брала начало широкая наезженная дорога на юг, к Пуантену.

Из покинутой безымянной крепости, откуда едва вырвались Конан и его спутницы, медленно изливался черный поток безликих, бесформенных фигур с жутко горящими красными глазами; они следовали за предводителем – тем самым, что сумел пристроить у себя на лбу третий глаз. Они шли сплошным строем, чуть быстрее обычного человеческого шага. Любой, даже самый злобный и закореневший в грехе колдун поспешил бы в ужасе отречься от службы силам преисподних при виде этих кошмарных тварей.

Казалось, вокруг черных безногих фигур темнел даже воздух; жухла и никла трава, в слепом ужасе бежали прочь звери. Орда двигалась по ясному и четкому следу добычи; каждый из демонов знал ее в лицо. Конан из Киммерии! Его должны были любой ценой доставить они к алтарям давно забытых безымянных Богов нечеловеческого народа; а зачем, почему, отчего, – этого никто из них не знал, да и знать не хотел. Трехглазый предводитель позволит им утолить жуткий, бесконечный голод лакомой человеческой плотью лишь после того, как Конан будет доставлен к жертвенникам.

Четкий след вел на север. Черная стая оставляла позади милю за милей. Демонов не заботило, увидит ли их кто-нибудь или нет. Какой смертный мог устоять перед воинством Ада – какой, кроме одного лишь Конана?

В свой черед орда миновала выжженный, полный мертвых тел пуантенский городок Гарас; здесь трехглазый предводитель задержался. Ясно видимый след внезапно замутился, как будто кто-то старался сбить демонов с толку, пытаясь бороться с ними посредством магии…

– Конан! Конан, вставай, здесь ты уже ничему не поможешь.

Сильный, напористый голос Бёлит настойчиво пробивался к сознанию Конана. Киммериец медленно приходил в себя. Тело еще сотрясали судороги от охватившего все его существо страшного приступа черной ярости, когда человек способен не разбирая убивать всех вокруг.

– Конан, нам пора. Они ушли далеко вперед, – это уже был голос посланца Крома. Чьи-то сильные руки помогли киммерийцу подняться. Раина с тревогой заглянула в глаза Конану – и невольно отшатнулась: взор киммерийца казался неотличимым от кроваво-красного взгляда черного демона. Там была такая же, если не бóльшая, ненависть и жажда убивать.

Карела протянула полную воды флягу, Конан припал к ее горлышку и стал жадно пить, проливая серебристые струйки на грудь. Холодная родниковая вода помогла ему окончательно прийти в себя.

– Нам надо спешить, Конан, – посланец Крома крепко стиснул предплечье киммерийца. – Орда двигается вперед поразительно быстро. В городе уже не осталось никого живого, а вдобавок я чувствую, что те милейшие черные твари, от которых мы еле-еле отбились, преследуют нас по пятам. Я попытаюсь сбить их со следа, но удастся ли это мне? – Он пожал плечами.

Чародейство посланца Крома не отличалось загадочностью. Несколько сложных пассов руками, несколько неразборчиво прошептанных заклинаний – и отряд двинулся дальше.

Впрочем, «двинулся» – это, пожалуй, чересчур мягкое слово. Конан гнал коня что было мочи; они рассчитывали настигнуть войско аргосцев самое позднее к вечеру, однако дневной свет погас, над холмами поднялась луна, кони едва не падали от усталости – а киммериец по-прежнему не видел ни малейших признаков вторгшегося войска.

– Сквозь землю они провалились, что ли? – недоуменно пробормотал он себе под нос. Вокруг кавалькады уже вздымались кручи хребта Пуантенских гор – последнего хребта перед спуском на огромную аквилонскую равнину. Отряд миновал еще несколько дотла сожженных деревень, однако ни единого врага они по-прежнему не видели.

Киммериец осадил запаленного коня. Рядом остановился посланец Крома.

– Мне кажется, нам удалось оторваться от этих черных бестий, – негромко промолвил он. – Но, Конан, ты не забыл про раскопанные могилы на кладбище?