Книга Лики старых фотографий, или Ангельская любовь - Юлия Ник

не гони… Ворот, ты себе отчет даёшь, сколько ей лет? Как её сюда пустили вообще?

— Да успокойся ты, Ларик. Отчёт буду вечером бабушкам давать. Они её отпустили со мной. А сюда в сопровождении взрослых детей с шестнадцати лет пускают, вообще говоря. Мы с паспортом.

— Ты ей никто. Понял?

— Понял. Ты тоже. Вот и всё. Разошлись. Не смеши людей. Там все гости, похоже, в этом…. В ауте, короче. Можем тебя потом до дома подбросить.

— Да пошел ты! А ты… — Ларик повернулся к Насте, — дома поговорим!

— Поговорите, поговорите. Иди, Ларион, празднуй, — в глазах Леона бегали черти весёлые. — «Я ещё отомщу тебе за её красные глазенки, засранец!» — весело клокотал внутренний голос в груди Леона, оставшегося пока победителем.

— Ну что, Настюшка, будешь с нами на брудершафт пить? Или уже не хочется? — обратился Леон к девушке.

— Буду, обязательно буду! — Настя пылала от возмущения: «Сам танцует там со всякими, а мне поужинать, видите ли, нельзя!» — Я ещё ни разу «Набрудершафта» не пробовала. Это что такое? Это коньяк?

— О! Да ты, я смотрю, рассвирипела, даже коньяк согласна пить, — Леон и Глеб расхохотались и довольно громко, все, наблюдавшие за этой сценой снизу, их хохот тоже услышали. — Ну, коньяк мы отставим годика на три-четыре-пять. А брудершафт — это братание. Люди чего-нибудь наливают, обычно вино, но и газировка сойдёт, рукой обнимают руку братающегося, вот так, — Леон скрестил руку с Настиной рукой, — теперь берём в эти руки газировку, выпиваем её, целуем друг друга в щёчку, и с этого момента говорим друг другу только «ты». Если ошибёшься, штраф будешь платить.

— Какой штраф?

— Ну, какой? Снова на брудершафт пить. Целоваться, — Леон весело рассмеялся. — Что, боишься на газировке разориться? Можно чаем заменить, без разницы.

Настя чувствовала, что это некоторый подвох со стороны Леона, но насолить Ларику так, чтобы он там внизу совсем взбесился, очень хотелось. Она интуитивно, как и все настоящие женщины, тоже уже умела из сквознячка бурю устраивать.

У женщин хорошего происхождения, и правильно воспитанных, это умение присутствует в характере с детства.

Только она отчёта себе не отдавала, что всё это на её лбу сейчас написано. И это «всё» легко читал Леон.

— Давайте, Леон Сергеевич! Что мы на самом деле?! Больше года знакомы и всё выкаем, да выкаем, давно пора… это… перестать, выкать… — Настя решительно несла околесицу и остановиться не могла….

— Сейчас, сейчас, — Леон уже и не рад был своей шутке, но шуток она сейчас всё равно не понимала.

И только Глеб сохранял мудрое спокойствие, наблюдая за своим другом. Таким он его не видел лет сто, таким весёлым, счастливым и по-пацаньи растерянным. Даже это повторилось. Глядя, как Леон готовит из газировки этот самый «Набрудершафт», Глеб опрокинул большую стопку водки, как он ни крепился, но Настя тоже повергла его в шок: «Так не бывает! Не должно так быть. Свихнуться и сдохнуть можно!»

Вокруг Ларика все рассаживались по местам, о чём-то говорили, шутили, его просили что-то передать. Он отвечал, даже улыбался, передавал, но затылок его был, как простреленный насквозь: «Так вот чей взгляд я весь вечер чувствую. Назло мне, что ли, заявилась сюда, или этот… своего добивается. И бабушки! Вот уж от кого не ожидал. Хотя, причём они-то тут? Она что хочет, то и вытворяет. Да он же тебя … О, Господи!» Ларик обернулся, стараясь незаметно как-то облокотиться на стол… Там на втором этаже Леон нежно обнимал Настюху и целовал её в щёчку. На пол вслед за рюмкой упала и вилка Ларика. Тут же подскочили официанты и всё подобрали, заменили, внесли рюмку в список утраченного оборудования.

Больше Ларик не оборачивался.

— Лео, а где тут дамская комната? — Настя увидела, как Ларик смотрел на неё с Леоном. Она пылала вся — щёки, лоб, грудь…

— Дамская? Так вон, внизу, за ширмой такой из кованой решетки. Дамская справа. Проводить? Ты себя хорошо чувствуешь, Настенька?

— Нет, что Вы, я же не маленькая, я поняла. Справа. Нормально я себя чувствую. Я сейчас вернусь, — стройные Настины ножки, слегка дрожа, несли, её к спасительному одиночеству: «Только бы не разреветься сейчас, только бы не разреветься. Я умная,… я не разревусь… какая красивая решетка…» — закрывшись в кабинке, Настя разрыдалась.

— Слушай, Леон, куда ты лезешь без защитных средств? Там же напряжение в тысячу вольт! Искрит на расстоянии.

— Никуда я не лезу. Ты лучше скажи мне — может такое в природе быть? Или я совсем с ума сошел?

— Не может. Но… есть. Удивительное сходство. Я бы сказал … поразительное.

— Вот то-то и оно. Я уже немного привык, а первое время меня просто шарахало, боялся в обморок упасть. Помню, увидел первый раз её силуэт в проёме входной двери клуба, аж к стене прислонился, думал — глюк начался. А потом и голос услышал. Ну, всё, думаю, Стаська, наконец-то, наяву за мной пришла. Я вообще-то ждал чего-нибудь такого после её письма.

— Какого письма?

— Она мне,… короче я письмо её накануне вскрыл…

— Не понял? В том году письмо пришло?!

— Ну да. Только не пришло… а ждало меня. Это не первое уже… — Леон весь сморщился, вспоминая тот момент. — Я после похорон на девятый день сон увидел, Стаси меня просила ящик у её стола починить, давно уже просила. Но нас же раз сто надо просить, чтобы… Короче. Проснулся, открыл дверцу, а там ящик уже совсем скособочился, вытащил его… — Леон сглотнул, чтобы восстановить дыхание, — а там несколько пачек писем. По годам разложены, пронумерованы и с датами, когда письмо положено вскрыть. И на каждом, приписка… ну в общем,… личная об одном договоре давнишнем. Я, когда уезжал в командировки, с ней договорился смотреть на Орион в одно и то же время.

Потом рассказывали друг другу, о чём мысли в голову приходили. Игра такая была у нас, только странные вещи часто происходили. Я знал, кто к нам приходил в гости. Она знала, когда со мной что-то не так Угадывали что ли? Только слишком часто угадывали. Она знала, когда я забывал посмотреть на наш Орион, даты записывала. Ей в такие дни хуже становилось. Потом я уж не пропускал, тут во что хочешь поверишь. Наверное, это интуиция была так обострена. Не знаю. Факт остаётся фактом, — Леон замолчал, чертя пальцем треугольник по скатерти.

— Ну и?

— Стаси предсказала мне в письмах появление Насти, месяца за два. А за год до этого сказала (Леон не заметил даже,