Книга Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 - Юрий Фельштинский

На вопрос о том, достоверен ли был Троцкий в описаниях тех бюрократических ужасов, которые ставила перед ним цензура, ответ был дан самой военной цензурой: его статья была пропущена как болгарской, так и российской цензурой и опубликована в газете «День»[797].

Пребывание Троцкого в Болгарии сохранилось в памяти ряда её деятелей, не принадлежавших к социалистическим кругам. Почти через 30 лет в софийских газетах появились воспоминания о встречах с ним, написанные болгарским журналистом и издателем Костой Списаревским, в то время редактором газеты «България», которого познакомил с Троцким македонский политический деятель Борис Симидов[798].

«Среднего роста, с крепкой мускулатурой, крупной головой и открытым широким лицом, чёрной разбросанной грудой волос, с маленькой чёрной бородкой и золочёным пенсне… внешность его привлекала, не отталкивала» — таким запомнился Троцкий Списаревскому. В отличие от других русских корреспондентов Троцкий не пил ракию (болгарскую виноградную водку), а предпочитал чай, который «хлебал с утра до вечера»[799]. О болгарской «политической действительности он был плохого мнения. Он не мог представить себе, как в крестьянской стране с примитивной экономикой, с ограниченными возможностями хозяйственного развития смогли возникнуть целых пятнадцать политических партий»[800]. Списаревский полагал, что Троцкий собирался написать книгу о политической жизни Болгарии и о воздействии Российской и Австро-Венгерской монархий на жизнь страны. Возможно, Списаревский был прав, но дальнейшие события не дали Троцкому возможности реализовать этот план.

С конца ноября 1912 до лета 1913 г. Троцкий находился в основном в Румынии, подчас выезжая в Вену, где оставалась его семья. В Бухаресте он снова встретился и ещё более сблизился с Раковским. Уделяя на этом этапе значительно большее внимание ситуации в Румынии, Троцкий продолжал держать болгарские события в центре своего внимания, тем более что даже после подписания Лондонского мирного договора 17 (30) мая 1913 г. болгарский национально-территориальный вопрос так и не был решён. Предписание договора о разделе между союзниками Македонии и Фракии оказалось для них неразрешимой задачей. Более того, великие державы потребовали, чтобы Болгария отдала Румынии чисто болгарский город Силистру с прилегавшими районами.

На фоне этих внешнеполитических событий неожиданно возник вполне внутрироссийский панславистский сюжет: революционная партия кадетов и её лидер П.Н. Милюков настоятельно призвали правительство по возможности мирно, но в случае необходимости и военным путём добиваться получения Константинополя и Черноморских проливов. По этому вопросу Антид Ото выступал в «Киевской мысли», а Троцкий — в «Луче»[801]. Вступление в прямой спор с Милюковым было со стороны Троцкого смелым актом. Милюков к этому времени был хорошо известен не только как политический деятель и талантливый журналист, но и как известный историк, занимавшийся, в частности, проблемами Балкан[802]. Имея в виду состоявшуюся в 1912 г. поездку Милюкова на полуостров, его посещение нескольких районов, захваченных союзными войсками, Троцкий задавал кадетскому руководителю неудобные для того вопросы, в частности касавшиеся насильственных действий союзных армий над турками, которые замалчивала газета Милюкова «Руль». Эти задиристые вопросы носили явно риторический характер. «Не похожи ли при этих обстоятельствах Ваши протесты против турецких жестокостей, которых я совсем не собираюсь отрицать, на отвратительное фарисейство, вытекающее, надо думать, не из отвлечённых начал культуры и гуманности, а из больших расчётов империалистической корысти?» — осмелев (в отношении цензуры), писал Троцкий, нарочито и не вполне справедливо заостряя в полемике стрелы, направленные против сокрытия «каиновой работы дальнейшего истребления людей полумесяца [турок] в интересах «культуры» креста».

Милюков ответил. Он брал Болгарию под свою безусловную защиту. Особо острой была его статья, в которой он, не вступая в прямую полемику с Троцким, но явно имея в виду именно его публикации, утверждал, что болгарские офицеры прилагали все силы для соблюдения норм ведения войны[803], хотя и отмечал «не гуманное поведение» сербских и болгарских военных[804].

В полемику включились и другие печатные органы. Известный журналист М.А. Осоргин (Ильин) сообщил в «Вестнике Европы» о болгарском генерале, который распорядился «устранять» пленных, если они будут мешать передвижению. Его имени Осоргин не называл. Троцкий разъяснил, что речь шла о знаменитом Радко Димитриеве, которого Василий Немирович-Данченко возвёл в «болгарские Наполеоны». Троцкий поучал Милюкова и других российских политиков и журналистов, которые во имя низвержения турецкого владычества над славянами предпочитали не акцентировать внимания на жестокостях самих болгар, хотя отлично об этом знали. Прогрессивность болгарского дела была для Троцкого безусловной, но он тыкал в нос Милюкову и другим либералам-славянофилам, что «совсем не безразлично, какими путями это освобождение совершается».

Весной и летом 1913 г. в корреспонденциях Троцкого на первый план выдвинулись противоречия между союзниками, которые привели ко 2-й Балканской, или Межсоюзнической, войне. Сербия и Греция в мае 1913 г. заключили против Болгарии тайный договор, к которому примкнула Черногория. Он предусматривал раздел Македонии между Грецией и Сербией. Фактически антиболгарский союз поддержала Румыния, которая претендовала на Южную Добруджу. С востока Болгарии вновь угрожала Османская империя, стремившаяся возвратить себе только что утраченные территории. Попытки России умерить аппетиты бывших союзников Болгарии не увенчались успехом, тем более что сама Россия не отказывалась от своих геополитических целей. В середине июня вспыхнула новая война, продолжавшаяся полтора месяца и завершившаяся полным поражением Болгарии. 28 июля (10 августа) был подписан Бухарестский мирный договор. Болгария потеряла Южную Добруджу в пользу Румынии, почти вся Македония (кроме небольшого Пиринского края) досталась Сербии и Греции. В этих условиях Троцкий, пребывая в Бухаресте и Вене, пытался дать собственный анализ событий, их причин и последствий. Его воззрения начали претерпевать все бо́льшую эволюцию от общедемократических оценок в сторону родной ему социал-демократической ориентации. Эта динамика вполне чётко прослеживается в его статьях весны, лета и осени 1913 г.