Книга Серые ублюдки - Джонатан Френч

– Т’хуруук?

Голос Кул’хууна вывел Шакала из раздумий, и он заметил, что все выжидающе смотрят на него.

– Вы знаете, что делать, – сказал им Шакал.

Красный Коготь и Кул’хуун кивнули и, не задавая лишних вопросов, направили своих варваров к Горнилу. Шакал повел остальных в Отрадную.

Деревня оказалась пуста. Они встретили только сонную бродячую козу да несколько заблудших гусей. Дома выглядели мрачно, везде были закрыты ставни и тихо витало дурное предчувствие. Шакал не раз видел Отрадную спящей, но сейчас она словно вымерла. От этого становилось не по себе, хотя ничего неожиданного в этом не было. С Предательской луны прошло около двух дней. Поселенцы должны были уже вернуться в деревню, но Штукарь и Ваятель знали, что орки уже в пути. Поэтому они держали всех в Горниле, пока тяжаки не пройдут мимо. И поэтому вождь и не пустил никого из посвященных в Страву – тот не смог бы вернуться обратно.

Подойдя к пустому хлеву свежевателя мулов, Шакал спешился и пустил Очажка порыться в старой соломе. Овес сделал то же самое, но Хват, Заноза и Дуболом остались на своих свинах.

– Привяжи Ура, – велел Шакал Овсу, спешно обустраивая Очажка. – В такой близости от дома они, скорее всего, пойдут за нами.

Овес так и поступил, а потом отстегнул от упряжи один колчан и повесил себе на пояс.

Шакал, закрепив оружие, забрался в седло за спиной у Хвата. Овес подсел к Дуболому. Они ушли из Отрадной так же быстро, как пришли, и сделали буквально несколько шагов по тропе, ведущей к Горнилу, когда Шакал, не говоря не слова, направил свина Хвата в кусты. Они находились на северо-востоке от крепости, неподалеку от вершины ее овала. Шакал дал знак остановиться в нескольких фарлонгах[2] от стены. Свиной гребень был наполовину поднят: пандус вертикально торчал над парапетом.

Шакал указал туда и шепнул Хвату на ухо:

– Дождись, когда он опустится.

Кочевник утвердительно хмыкнул, и Шакал слез с седла. Овес уже стоял на земле, готовый двигаться дальше.

– Иди вперед, брат, – прорычал он вполголоса.

Согнувшись почти вдвое, они поспешили к стенам, пробираясь между теней валунов и кустарника. С мечами в ножнах и арбалетами на плечах, они подходили к Горнилу, будто головорезы. На расстоянии полета стрелы от крепости Шакал остановился. Он увидел, что гигантская фигура убитого им орка все еще висела на Свином гребне. За парапетом двигались и другие силуэты, но их было меньше, чем ожидал Шакал. Обычно Свиной гребень был самим защищенным участком стены, но сейчас его, похоже, охраняли лишь несколько караульных. И все же здесь им было не пройти. Шакал хотел только убедиться, что заколдованный орочий труп не закричит, выдав их приближение. Но все было тихо, так что они двинулись дальше. Не подходя к стенам, они прокрались вдоль них на запад.

Там, затаившись в кустах, Шакал и Овес застыли в ожидании, прислушиваясь.

На противоположной стороне Горнила Кул’хуун и Красный Коготь к этому времени уже должны были дойти до сторожки у ворот. Их задача состояла в том, чтобы позвать часовых и просто рассказать правду. Орки пытались захватить Уделье, и весть об этом следовало распространить. Они были из Шквала бивней и Клыков наших отцов, поэтому их приняли бы как посвященных братьев дружественных копыт, явившихся к Серым ублюдкам сообщить страшную весть. И реакция на нее должна была многое поведать. Ведь Овес ничего не знал о готовящемся Нашествии, когда уходил из Горнила, и, вероятно, все остальные тоже были в неведении – за исключением Штукаря и вождя. Шакал не мог представить, чтобы его бывшие братья согласились на подобный план. И по правде сказать, рассчитывал на них.

Как бы то ни было, о ездоках у ворот сообщат Ваятелю. Те попросят укрытия на ночь, Шакал полагал, что им откажут. Красный Коготь и Кул’хуун возмутятся и начнут выкрикивать оскорбления под стенами. Они и послужат сигналом для Овса с Шакалом.

Конечно, Ваятель мог бы позволить гонцам войти, и для этого опустят Свиной гребень – это станет сигналом уже для Хвата, Занозы и Дуболома. Если в Горнило пустят пару ездоков из копыт, то уж точно не откажут и троице кочевников, раз уж среди них нет бывших Ублюдков. Так внутри окажутся пятеро верных Шакалу мечей – пятеро заговорщиков, которые помогут тайно проникнуть за стены и им с Овсом – требовалось лишь немного времени, смекалки и пара отвлекающих маневров.

Вот они и выжидали, навострив уши и не сводя глаз со Свиного гребня.

Примерно через час ночь наполнилась эхом резких голосов. Кто-то яростно ругался на орочьем языке.

– Ублюдки сегодня гостям не рады, да? – прошептал Овес.

Значит, Вождь решил не рисковать и не впустил чужаков. С его стороны это служило проявлением осторожности, а значит, он не был вполне уверен в себе.

– Идем, – скомандовал Шакал тихонько и устремился к стене, надеясь, что все взгляды были обращены к дальнему концу крепости, откуда доносился шум. Если же нет, он мог об этом и не узнать, особенно если сопляк-караульный хорошо стреляет.

На полпути к стене Шакала сразило. Не тренчальной стрелой и не дротиком, а жаром. Его чуть не отбросило от удушающего невидимого барьера, пришлось даже закрыть глаза. Но он сделал над собой усилие и рассек скрадывающие воздух волны. Позади него Овес недовольно крякнул от неожиданности. Стены Горнила были намеренно устроены таким образом, чтобы нагреваться, когда работали печи, а ведущий внутрь тоннель превращался в смертельную ловушку для всякого, кто туда войдет, но такого Шакал ни разу не видел за все годы, проведенные в крепости. Дрожа и обливаясь потом, он наткнулся на кирпичи и тотчас отпрянул, чтобы не обжечь кожу. Его поразило, что материал стен до сих пор не пошел трещинами. Рядом показался Овес – у него уже капало с бороды. Трикрат разинул рот и покачал головой, отрицая всякую возможность пробраться внутрь.

Бессильно стиснув челюсти, Шакал стянул платок с головы и грубо разорвал его пополам. Овес, увидев, как он обернул им руки, последовал его примеру. Затем трикрат сбросил с себя бригант, оставшись с голым торсом, как Шакал. Они почти одновременно вскочили и ухватились за верхушки угловых контрфорсов, поддерживавших откос стены. Овес зарычал, не разжимая челюстей, – от боли в обнаженных пальцах, которую испытывал и Шакал. Тем не менее им удалось вскарабкаться наверх и найти опору в первом ряду арочных ниш. Овса теперь не было видно, но Шакал слышал его шипящее дыхание. Ниши были слишком малы, чтобы встать в полный рост, зато их глубины хватало, чтобы сидеть на корточках, не теряя равновесие. Хотя его кожа больше не касалась камня, Шакал мучился от адского жара, проникавшего сквозь ботинки.

Быстро облизав пальцы, он ухватился за правый край арки и, качнувшись, оттолкнулся одной ногой от ниши. В прыжке он ухитрился зацепиться левой рукой за впадину между кирпичами, стараясь не обращать внимания на шипящий звук. Уклон стены теперь был меньше, но по нему можно было добраться до второго, почти вертикального выступа. Ухватившись за каменную опору обеими руками и упираясь в кирпичи пальцами ног, Шакал по-обезьяньи прополз по ней вверх. Когда пальцы начало жечь, он стиснул зубы. Выше стена поднималась еще примерно на два роста Шакала. Дальше виднелась решетка частокола, а значит, обжигающий камень на этом заканчивался. Смирившись с болью, Шакал полез вверх, торопясь, чтобы не жгло руки. Заботиться об осторожности, искать следующую опору для руки было некогда – отчаянно хотелось только поскорее прекратить мучительные прикосновения к камням. Остановиться значило сгореть.