Книга Шоколадная вилла - Мария Николаи

Виктор ответил не сразу, а выдержал паузу:

– …есть свидетели.

Эбингер начал барабанить пальцами по столешнице своего письменного стола.

– Значит, свидетели. Кто мог бы пойти на то, чтобы участвовать в этом фарсе?

– Кучер семьи Ротман.

– Слово прислуги против слова предпринимателя. Не смешите меня!

– Горничная фройляйн Ротман.

– Не позорьтесь.

– И сама Юдит Ротман.

– Женщина, – презрительно сказал Эбингер. – Она не тому бросилась на шею и теперь хочет что-то от меня получить.

– У Юдит Ротман безупречная репутация. В ее случае речь идет не об одной из многочисленных служанок, которыми ваш сын в избытке наслаждался.

– Это все ложь, за которую я заставлю вас отвечать!

– Тогда я приведу двоих свидетелей, которые под присягой дадут показания, что Юдит Ротман соблазнил ваш сын и она теперь ждет ребенка. – Виктор внимательно посмотрел на Эбингера. – Вашего внука.

Уголки рта Эбингера дрогнули, и Виктор понял, что этим замечанием он пробил брешь в защите Эбингера.

– И что это за свидетели? – спросил предприниматель.

– Во-первых, горничная фройляйн Ротман.

– Как было сказано, служанка. У вас ничего не выйдет.

– И во-вторых, Эдгар Нольд. Сын мыловаренного предпринимателя и давний друг вашего сына.

– Эдгар Нольд? – недоверчиво спросил Эбингер. – Какой у него интерес в том, чтобы вешать на Макса такое дело?

– Он знает правду и хочет предотвратить ситуацию, когда Юдит Ротман в одиночку вынуждена будет разбираться с последствиями этой встречи.

– Ха! – вдруг прокричал старик Эбингер. – 29 сентября – это была ночь большого бала в нашем доме. В этот вечер, – с триумфом объяснил он, – Юдит Ротман была помолвлена. А именно с Альбрехтом фон Брауном. Следовательно, если вы хотите предъявить претензии, то обратитесь к банкиру фон Брауну и оставьте мою семью в покое!

– Если вы помните, Юдит Ротман исчезла сразу после помолвки и больше на праздник не вернулась. Она блуждала по дому и встретила вашего сына Макса. В дальнейшем события развивались так, что они сблизились, что и привело к упомянутым последствиям. Кучер семьи абсолютно секретно в достойном сожаления состоянии привез ее домой.

– Почему, – настойчиво спросил Эбингер, – именно вы вызвались защищать Юдит Ротман?

Виктор ожидал услышать этот вопрос.

– Скажем так, я оказался в удачной ситуации, на которой могу нажить капитал. И при этом я ничего не теряю.

О своих личных отношениях с Юдит он промолчал. Чувства делают уязвимым.

Тем временем Виктор буквально увидел, как в голове Эбингера мелькали мысли.

– Ваш сын, которого вы в тот вечер назначили своим преемником, спустя несколько дней после этого случая испарился из города, Эбингер, – вызывающе добавил Виктор. – Возможно, таким образом он хотел избежать возможных последствий?

На какое-то мгновение воцарилась тишина, и Виктор заметил, что снова попал по больному месту.

– Я думаю, мне стоит привести обоих свидетелей, – сказал Виктор, когда Эбингер ничего не ответил и вышел из комнаты, не дожидаясь ответа. Вскоре после этого он вернулся в сопровождении Доры и Эдгара, которые по предварительной договоренности ждали перед домом.

Эбингеру ситуация явно была неприятна.

– Эдгар Нольд, – обратился он к Эдгару, – если я сообщу твоему отцу, что ты пошел на это, он лишит тебя наследства.

– Я так не думаю, господин Эбингер. Но даже если и так, то я на это наследство не претендую.

– Ах, да, – с иронией сказал Эбингер. – У тебя же теперь есть маленькая мастерская на задворках. От нее действительно так много прибыли? – Он встал, вышел из-за своего письменного стола, подошел к Эдгару и угрожающе посмотрел на него. – Если ты сию же минуту не уйдешь отсюда, ты не получишь от меня ни единого заказа, слышишь меня? И я позабочусь о том, чтобы большинство твоих клиентов больше не обращались к тебе.

– Макс – отец ребенка Юдит Ротман. Мне очень жаль, господин Эбингер, но некоторые вещи нельзя замалчивать. Фройляйн Ротман всю жизнь придется отвечать за последствия. И она имеет право на надлежащее возмещение.

Эбингер фыркнул:

– Как ты можешь так говорить?

– Это правда. Какой смысл фройляйн Ротман такое придумывать? Ей нет никакой выгоды, даже наоборот.

– Она хочет получить деньги? Она в отчаянии? Да откуда я знаю… – Эбингер посмотрел на Дору, но не стал ничего у нее спрашивать. В его взгляде было презрение.

– А почему тогда, господин Эбингер, ваш сын сбежал после той ночи? – теперь этот вопрос задал и Эдгар.

– Ну… – начал говорить Эбингер, как вдруг услышал тихое покашливание.

– Я верю Юдит Ротман! – В помещении раздался женский голос, громкий и четкий, и все удивленно повернулись. В двери стояла госпожа Эбингер, и Виктору стало интересно, сколько она уже услышала.

– Моя дорогая, это очень деликатный вопрос, – сказал Эбингер. – Ты не могла бы вернуться к себе?

– Нет! – госпожа Эбингер медленно подошла к нему. – Я знаю Юдит Ротман уже давно, с момента ее обучения в женском училище. Она бы никогда не сделала заявление, которое бы не соответствовало истине. И… – Она стала возле мужа и положила ему руку на плечо. – …я знаю нашего сына. В ночь нашего бала что-то произошло, я точно не знала что. Юдит Ротман в спешке забирали из дома. Позже Макс сделал замечание, незадолго до того, как уехал из Штутгарта, которое я тогда не смогла понять, но которое сейчас имеет смысл. – Она набрала воздуха. – Он сказал, что вернется лишь тогда, когда снова сможет всем смотреть в глаза.

Виктор буквально видел, как она, таким образом, связала ему руки.

Эбингер сделал глубокий вдох.

– Я не знаю, о чем думал Бог, когда создавал женщин, но, вероятно, какие-то причины у него были.

– Я в этом убеждена. Так же, как я убеждена в том, что ты найдешь хорошее решение, – улыбнулась госпожа Эбингер и нежно поцеловала его в щеку. – В конце концов, речь идет о нашем внуке.

Затем она повернулась к Виктору и задумчиво на него посмотрела. И у него возникло такое ощущение, что она точно знала, что им двигало.

– Желаю вам всем хорошего вечера, – наконец сказала она и собралась уходить.

– Ну, нам уже пора.

Эдгар переглянулся с Виктором. Тот ему кивнул.

Они вышли вместе с госпожой Эбингер и Дорой. Виктор и старик Эбингер остались одни.

Тот опять покачал головой, так, словно не мог поверить в то, что только что на него обрушилось. Виктор молча ждал, пока Эбингер относительно упорядочит свои мысли.