Книга Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло - Василий Звягинцев

Бледнокожий председатель явным образом посерел лицом. Значит — опять попали!

Удолин толкнул Новикова коленом под столом. Приготовься, мол.

— Давайте, уважаемый Суннх-Ерм, перейдем наконец к делу, — начал Андрей. — Не менее уважаемый Шатт-Урх, прилетев к нам в Африку (если вы знаете, что это и где), объявил, что от имени касты урарикуэра желает заключить с землянами мирный договор. Мы пошли ему навстречу, приняли как друга и тут же получили плазменный удар. Не будем говорить о том, что для нас подобные штуки не опаснее укуса мелкого инсектоида. Это очевидно. Но как акт агрессии мы подобную выходку восприняли. Удержавшись при этом от нанесения ответа, могущего превратить в пар целый континент. Понадеялись, что переговоры будут продуктивнее тотального уничтожения.

— Что следовало бы оценить по достоинству, — неожиданно вставил Удолин, потихоньку занимавшийся своими некромантскими приемами в отношении всего «высокого собрания» и окружающей мыслесферы.

— Совершенно верно. Мы также не ответили достойным образом на последующие, никак не приемлемые в отношениях между равноценными партнерами атаки на нашу межзвездную базу. Просто уничтожили явившиеся с явно враждебными целями десантные отряды, и все. Но вы не остановились, как требовала бы нормальная логика. Вы стали наращивать силы вторжения. Нам это надоело, и мы прилетели специально, демонстративно на захваченном десантном корабле. Для того, чтобы глядя друг другу в глаза, спросить — что вам от нас надо? Если есть достойные обсуждения претензии — мы их обсудим. Если вы воюете только по причине инстинктивной агрессивности — наш ответ не заставит себя ждать. Земле не нужны соседи, не умеющие правильно мыслить и вести себя приемлемым для нас образом.

Очевидно, слово «инстинктивной» (в переводе на местные языки, для присутствующих «дуггуров» и их хозяев безусловно разные) переполнило чью-то чашу терпения. Вернее, не слово, а понятие. В любой культуре, особенно супертоталитарной, есть вещи, которых нельзя касаться безнаказанно.

«Товарищ Сталин, гений всего прогрессивного человечества» — звучит правильно в заданной системе координат. Ничего не гарантирует, но и поводом к репрессии не является. Если чуть изменить тональность: «Некий Джугашвили, кровавый тиран, прорвавшийся к власти», — десять лет «без права переписки» за такие слова — нормально. «С правом переписки» — это уже неизреченная милость[101]. Каприз вождя.

…— Слушай, может, я выйду, прогуляюсь тут вокруг? — спросил Ростокин у Шульгина. Ему надоело сидеть в кабине флигера, медленно нагревающейся от выкатывающегося из-за крыш Совета солнца. — Осмотрюсь, систему охраны прикину. Должны ведь быть у них какие-то посты? Куда дороги ведут, тоже интересно…

— Сиди, — сквозь зубы ответил Сашка. Очень ему происходящее не нравилось. Ребята ушли внутрь здания, и, значит, стрелять по нему нельзя, если что-то начнется. Других подходящих целей, разрушение которых могло бы деморализовать противника, здесь нет. Это тоже плохо. Враг не того сорта, чтобы угрожать ему уничтожением (или пленением) не представляющих ценности функционеров.

Что бы такое придумать, сразу ломающее всю схему, разработанную, возможно, тысячи лет назад и продолжающую безупречно функционировать до сегодняшнего дня?

Так в этом и беда тех самых пресловутых «высших», неважно, существуют они на самом деле или нет. Всей Системы в целом, пусть хоть миллион лет она процветала. Потому что не сталкивалась с историческим вызовом на совершенно другом уровне. Теперь вот столкнулась. Кто проявит больше гибкости и творческих способностей, тот и победит.

Мыслеформу Шульгин начал выстраивать под влиянием буквально только что пришедшего озарения. Раньше было бы надо, да что поделаешь? На фронте, на передовой часто такие решения приходят, о каких в тылу, сидя над картой со стаканом чая с лимоном, даже и не подозреваешь.

Вопреки предыдущей договоренности (переговариваться через роботов), он включил обычную полевую рацию, настроенную на такую же в МТЛБ. Мысли перехватывать дуггуры умеют, пусть не всегда, и очень редко — правильно, а КВ-сигнал, глядишь, прозевают. Если нет — тоже не беда.

— Игнат, ты на месте?

Ненадо ответил, что да. С дерева наблюдатель видит юго-восточную часть крыши. Вокруг все спокойно.

— Что и настораживает. Давай так. Машины с интервалом пятьдесят метров выводи вперед еще на километр. Пехота редкой цепью — следом. В пределах зрительной связи. ПТУРсы и «Василек» — на прямую наводку. «Аскольд» пусть идет самостоятельно, пока не увидит мой флигер из надежного укрытия. После этого — стоп. В полной готовности к открытию огня по любой цели. За исключением нас, — напоследок сострил он.

— Будет сделано. Не подведем, Александр Иванович.

Поговорив с капитаном, Шульгин нажатием кнопки на приводном маячке посигналил Левашову. Без обозначения пространственно-временных координат Олегу найти их в чужой реальности было бы затруднительно, слишком сильно сказывался принцип неопределенности. Несмотря на все старания, после пересечения барьера ведущий луч СПВ «медузу» потерял. Как радиолокатор теряет цель, скрывшуюся за грозовым фронтом.

— Живы? — облегченно спросил Левашов, увидев по ту сторону «окна» флигер и товарищей в отсеке управления с откинутым колпаком.

— Вроде этого. Сколько сможешь канал открытым держать?

— Сколько генераторы «Валгаллы» напряжение давать будут. Если гравитационная буря не случится.

— Ну и славно. Переключись на одностороннее окно и сиди, за мной присматривай. Я тут, как бывший циркач, хочу тебя в роли «бога из машины» поэксплуатировать. Наблюдай очень внимательно, я не знаю, что случиться может, вдруг на слова времени не останется. Самому тебе соображать придется. По месту. Ребята внутри, — он показал на «Дворец съездов», — переговоры ведут. «Артем» с ними, и они не дураки, так что от внезапных физических акций почти застрахованы. Нам с Андреем в двадцатом году на Николаевском вокзале труднее пришлось. Однако атмосфера вокруг — очень тяжелая. Душу выворачивает. Противно. Физически и психически.

— Коньячку хлебни, — посоветовал Олег.

— Хлебну, когда обстановка позволит. Ты вот давай, от пульта не отходя, человек пять роботов к себе отсвистай по тревоге. Пусть за спиной стоят. Кто со «Взломщиком», кто с ручными гранатами. И… — Сашке-специалисту внезапная светлая мысль пришла в голову, — химия нужна, боевая и демонстративная. Рысью кого-то на склад — вторая палуба, отсек шестнадцать-бэ. На стеллажах справа имеются баллоны с дихлорарсином, прямо так и написано. Чудесная штука, особенно при здешней перенасыщенной кислородом атмосфере. Убить не убьет, но минимум сутки кашель, рвота, слезы и сопли обеспечены любому количеству пациентов в радиусе километра. Включая инсектоидов. Тем вообще трахеи выжжет. Чуть дальше — шашки лежат с разноцветными ядовитыми дымами. Кого надо — напугает, нас — прикроет.