Книга Война за «Асгард» - Кирилл Бенедиктов

Бешеный стук сердца о грудную клетку живо напомнил Владу этот негероический эпизод его биографии. При мысли о безумном террористе-одиночке (месяц спустя подорвавшемся на собственном заряде в пригороде Айреса) Влад разозлился. Какого черта, сказал он себе, попробуйте остаться спокойным, когда на вас с жуткой скоростью мчится начиненная всякой хитрой электроникой бесшумная крылатая смерть... Американская дуэль, популярное развлечение Дикого Запада – кто первым вытащит пушку. Сейчас посмотрим, у кого нервы крепче – у меня или у этой механической дурилки...

«Предейтор» выскочил из-за тонущих в чернильной темноте холмов совершенно неожиданно. Так всегда бывает – даже если что-то должно произойти очень быстро и ты к этому готов, сам момент изменения реальности каким-то поразительным образом ускользает от восприятия. Всего полвздоха, четверть биения сердца, ничтожную долю секунды назад степь казалась средоточием необыкновенного покоя, даже ветер не шуршал в сухой осенней траве, даже языки огня тянулись к темному небу ровные и недвижимые, словно наведенная голограмма. Но вздох оборвался, сердце сжалось еще на несколько миллиметров, а время сдвинулось на крошечный шаг вперед – и вот уже оно здесь, обезумевшее от сверхскоростного полета чудовище, похожее на сказочного дракона и на бред безумного конструктора одновременно, с широкими, абсолютно черными, поглощающими свет крыльями, невидимое для радаров, недосягаемое для средств ПВО, скользящее на высоте каких-то двух метров над замершими в торжественном ужасе холмами. «Предейтор». Охотник на беглецов.

Когда он скользнул над седловиной западного холма, изящно обогнув замершую в нелепом полупоклоне каменную бабу, и молниеносно нырнул куда-то вниз, в глубокую тень, Влад перестал ощущать что-либо, кроме своих пальцев, сжимавших эбеновый цилиндрик. Теперь он знал, когда ударит «Предейтор» —

как только вынырнет из лощинки, зажатой между двух холмов. Действительно, исключительно неудобное место для ракетной атаки эта лощинка. Куда как проще атаковать, выйдя на высшую точку подъема из глубокого оврага – мало того, что улучшаются аэродинамические показатели машины, так еще и вид оттуда открывается, как с обзорной площадки. Впрочем, последнее замечание равно справедливо и для тех, кто находится у костра.

Он успел вздохнуть – глубоко, стараясь получить наслаждение от хмельного воздуха степи. Сосредоточенное лицо его замерло, пальцы норовили вытащить цилиндрик из складок одежды и наставить на то место, откуда спустя мгновение должен был появиться готовый к атаке аппарат. Но он, конечно, не сделал этого – зачем, когда электромагнитный импульсный станнер может пробить любой заслон, за исключением, пожалуй, десятидюймовой плиты из свинца. Угол рассеивания у портативных моделей достаточно велик – это многотонные боевые станнеры, монтирующиеся на спутниках, могут точечным ударом остановить батарею искусственной сердечной мышцы у безошибочно найденной в десятимиллионном городе жертвы, а в ближнем бою такие изыски ни к чему. Даже неприцельный выстрел накроет горловину лощины с хорошим запасом – метров на десять-пятнадцать в каждую сторону. Главное здесь – не точность. Главное – выдержка.

Темнота, занавесившая межхолмье, вздулась иссиня-черным нарывом и лопнула с отвратительным квакающим звуком. Басманов увидел холодную фиолетовую вспышку, на долю секунды выхватившую из мрака распластанное тело ската с гроздьями вытянутых виноградин под антрацитовыми крыльями – «Предейтор» включил лазерные сенсоры системы кинжального огня «Мистраль».

Цилиндр из черного дерева в руке Басманова на мгновение стал очень теплым, даже горячим – пальцы нажали панель активатора в тот самый миг, когда фиолетовый отблеск коснулся сетчатки глаза. Разум не успел бы принять решение вовремя – все сделало тело, мышечные рефлексы. Электромагнитный импульс сбил настройку системы наведения за долю секунды до того, как «Предейтор» нанес удар.

В трех шагах от Басманова с сухим свистящим шелестом пролегла неширокая полоска скошенной травы – словно под ударом невидимого хлыста. И еще одна. И еще.

Поглощавшее свет пятно тьмы скользнуло над костром, поливая сталью клочок земли, на котором, как казалось сбитому с толку электронному мозгу «Предейтора», сидел человек в желтом балахоне. Басманов взмахнул руками и повалился на спину —

именно так и случилось бы, если бы очереди «Мистраля» разорвали его грудную клетку. Он увидел фиолетовый купол неба, повисшую под самым куполом птицу со светлым оперением, внимательно следившую за тем, что творится внизу, черный размытый в воздухе след удалявшегося по гигантской параболе аппарата. «Предейтор» закладывал вираж, готовясь к возвращению на базу.

Да, подумал Басманов, хорошо же я думал об охотниках. Парализатор, ультразвук... Спасибо еще, ракетой не влупили. Кончились гуманные времена, кончились. До исторического момента осталось два дня – кому охота возиться с многочисленными бумагами, неизбежно сопровождающими процесс возвращения беглеца в лагеря за Стеной? Пристрелить – и дело с концом. Глядишь, еще и истребители не соблаговолят забрать тело, сочтут лишним трудом. Хотя нет, это все-таки исключено – должны же они представить начальству материальное доказательство удачной охоты, в некотором роде трофей? Видимо, по этой же причине обошлось без ракет – ищи потом в радиусе ста метров следы органического материала...

Перед тем как скрыться с поля боя, «Предейтор» выпустил по Басманову еще две очереди – в качестве контрольного выстрела. Стрелял он по-прежнему криво, поскольку удар станнера обеспечил временное помутнение его примитивного разума минут на пять – более чем достаточно для скоротечного огневого контакта и слишком мало, чтобы по возвращении на базу техник, обслуживающий аппарат, обнаружил неисправность и забеспокоился. Невидимая плеть свистнула теперь слева от Басманова, на лицо его посыпались ломкие сухие травинки. В широко распахнутых глазах Влада отразилась хищная тень, промелькнувшая над костром, металлический холод, шлейфом тянувшийся за аппаратом, коснулся его губ. С неожиданным низким гулом – по-видимому, оператор включил форсаж – «Предейтор» пронесся над импровизированным лагерем и канул в наползавшую на холмы ночь. Теперь можно было бы перевести дух, собраться с мыслями и начать готовиться к встрече дорогих гостей, если бы не дурацкая птица, по-прежнему парящая в темнеющем небе.

Басманов предполагал, что оператор отстрелявшегося по нему аппарата-убийцы видит картинку, передаваемую киборгом на экраны службы воздушного мониторинга. Во всяком случае, может видеть. Согласно правилам игры, изобретенной Минотавром, Басманову в этой ситуации категорически запрещалось двигаться и вообще подавать признаки жизни. Иллюзия успешной ликвидации беглеца должна быть полной.

Но, с другой стороны, именно сейчас ему требовалась полная свобода действий. К прибытию парней из Истребительных отрядов он рассчитывал подготовить несколько сюрпризов, и лишние свидетели были здесь ни к чему. Сколько еще будет висеть над ним проклятый орел? Может быть, попробовать сбить станнером настройку имплантированного в мозг птицы компьютера? А не вызовет ли такой сбой тревоги у тех, кто следит за ним глазами киборга?

Пока Басманов, старательно изображая труп, просчитывал варианты нейтрализации крылатого соглядатая, управлявшая действиями киборга программа перешла в латентную фазу. Обычно выполнивший свое задание орел улетал с места обнаружения добычи не сразу. Но на этот раз спазмы, терзавшие его желудок, были совершенно невыносимы. Орел едва удержался от того, чтобы камнем броситься вниз на лежавшего неподвижно человека в желтом одеянии. Сколько мяса! Будь человек мертв, птица, не колеблясь, воспользовалась бы удачным стечением обстоятельств и полакомилась еще не успевшей остыть плотью, не утруждая себя долгими поисками иной пищи в опустевшей осенней степи. Но человек не был мертв, он просто затаился, подобно змее в зарослях тростника, и орел чувствовал это. Бессловесные твари во многих отношениях мудрее людей. Поэтому он не стал рисковать. Усталый взмах дрожащих от многочасового напряжения крыльев – и орел медленно поплыл на юго-восток, туда, где в предгорьях порой встречались еще нагулявшие за лето жир зайцы.