Книга Простыми словами. Интервью - Ирина Коростышевская

Получается, вы поступили, выдержали громадный конкурс. И уехали.

Да. С этим документом меня готовы были взять и МАИ, и Бауманка, но… Но я уехал домой. Помню, ехал в поезде, на верхней полке, голодный. Все деньги кончились. Вышел в шесть утра на вокзале и пешком пошел в институт. Даже трех копеек на трамвай не было. Это был последний день приема документов. Пришел, утро раннее, дворники ходят с метелками. И какой-то парень знакомый уфалейский, я ему: «Слушай, дай рубль, я два дня не ел». Он от меня шарахнулся, как от огня. Потом увидел знакомых ребят, они дали денег…

В 1990-е были попытки захвата предприятия?

Были. Но мы не будем говорить об этом.

Был момент, когда стало страшно?

Это бессмысленный вопрос. Конечно, бывало страшно, ну и что. Отдать завод? Когда его захватывали, я всегда говорил: «Ну как, как вы его возьмете? он государственный. Идите с президентом договаривайтесь, чтобы он указ подписал».

Когда в Минобороне вспомнили, что есть «Уралэлемент», на котором умеют производить водоактивированные батареи?

В 1996 году завод сумел добиться права на производство батарей для подводных лодок. Приезжал к нам сюда адмирал Иван Литвинов — Герой Советского Союза, тот самый, который первым всплыл на подлодке на Северном полюсе. Именно его лодкам срочно нужны были эти батареи. Он выбирал между московским, питерским и уфалейским заводами, лично объезжая каждый. Выбрал Уфалей. Завод немножко ожил. Начались иностранные заказы — из Китая в основном. Китай начал закупать вооружение. Китайцы прошли по всем нашим институтам и скупили и технологии, и батареи — все, что было не запрещено. В 1990-х это была нищая страна, страшное дело. Я был там. Все в синих робах, ложку и вилку не найти было. Помню, они сюда приехали, человек двенадцать, мы их поселили в служебную квартиру — три комнаты, шестьдесят квадратов.

«Как у вас хорошо! Даже ванная есть!» — говорили наши гости, в том числе два директора научных институтов. Сейчас двое из тех китайских командировочных почти миллиардеры, в гости приглашают. А наши научные институты, которые все эти технологии и приборы разрабатывали, пострадали в 1990-е больше всего. В Питере и особенно в Москве стоимость квадратного метра убила всю науку: выгоняли институт, сдавали все в аренду, так и выживали. Ученые, с которыми мы работали… Никого не осталось.

В каком состоянии вы получили предприятие, когда вас назначили директором по развитию?

В тяжелом состоянии был завод. Через раз дышал. Сокращение произошло колоссальное: с двух с половиной тысяч до четырехсот человек. И главный вопрос был у руководства — что производить. Они за эти годы и кроликов выращивали, и кирпичный завод строили на конверсионные кредиты… Меня генеральный позвал: «Что делать-то? Куда идти?»

Я начал с разработки стратегии. Специально этому учился в Москве у доктора технических наук Кондратьева. Сначала мы создали структуру — матрицу предприятия. Если ее распечатать, она займет две стены этого кабинета. Это сложнейший документ. Приезжали эксперты из Москвы, месяца три ее выстраивали. Совместно работали две рабочие группы, наша и из Москвы. Одновременно проходило обучение всего руководящего состава завода, даже в выходные, по десять часов в день. И вот только когда создана структура, начинается развитие. Создали стратегический комитет и разработали стратегию: посмотрели сильные и слабые стороны, возможности и угрозы. Так родился стратегический план, появились продукты и возможности.

Владимир Борисович, а когда к вам приходят идеи? К вам как к ученому.

Неожиданно. Ночью, кстати, часто. Утром главное — не забыть. Мне кажется, это свойство любого мозга: весь день думаешь-думаешь, а ночью мозг додумывает. А дальше анализируешь, смотришь, надо ли делать из этого патент.

А сколько у вас патентов?

Да много, я не считал никогда. Патент делается только для охраны идеи, чтобы никто не смог обвинить, что я воспроизвел чужую, и не предъявил свои права.

Правильно мы понимаем, что вы даже в 1990-е не уходили из профессии?

Правильно. Все преходяще. А источники тока будут всегда. Вот наш литий-борный сплав, который мы тогда придумали и до сих пор производим, никто повторить не может. Он запатентован, конечно.

Вам за границу можно?

Да, я выездной.

А кому вы подчиняетесь непосредственно?

У меня два начальника: один в Питере, другой в Москве. Борис Викторович Обносов возглавляет корпорацию «Тактическое ракетное вооружение», в которой 32 предприятия страны. Мы поставляем комплектацию для этих вооружений. Второй — Владимир Викторович Патрушев, который возглавляет концерн «Морское подводное оружие». В него входит пять предприятий. «Уралэлемент» —единственный в стране серийный производитель литий-ионных источников тока.

Как вы обозначаете сейчас ближайшие цели?

Личные? Производственные? Ну с производством все понятно: занять новую долю рынка. А личные — внуков воспитать. Четыре мальчика у нас: старшему три с половиной, младшему полгода: Иван, Петр, Александр и Владимир. Две дочери почти одновременно родили сыновей. Прабабушка, моя теща, у нас еще жива, ей 90. Она молодец, воспитывает пацанов.

А мальчиков надо по-другому воспитывать?

Конечно. Мальчишки активней, энергии больше, адреналин другой. Их из стороны в сторону кидает.

Что нужно сказать мальчику, чтобы он мужиком стал?

Да ничего не надо говорить. Сам поймет. Он живет и видит нас — какие мы, такой и он будет. Одной фразой это не делается. Это делается ежеминутно. Всей жизнью.

Вы много лет работаете вместе с женой, Ниной Ивановной, она финансовый директор. Расскажите, как вы познакомились?

Учились в одном классе. А поженились на последнем курсе.

Вы в школе в нее влюбились?

Да, в школе.

А она знала об этом?

Знала, конечно.

Она сказала, что вы на первом курсе сделали ей предложение.

Не помню, на первом или на втором. Она училась на экономическом факультете УПИ. Она мне очень здорово помогла, когда я пришел на «Уралэлемент», тут бухгалтерия была запущена так, что нас могли задушить штрафами. Я попросил Нину разобраться, и она навела образцовый порядок.

Вы жесткий руководитель? Трудно ей с вами работать?

Думаю, бывает трудно. В такие моменты она пишет заявления об уходе. Но я их урнирую.

Урнируете — от слова «урна»?

Совершенно верно.

А что это за черно-белая фотография у вас?

Это наша заводская сборная победила в городской эстафете. Видите дату: 9 мая 1988 года, это я только на завод пришел. Коллеги подарили снимок недавно, на день рождения. Мы, кстати, до сих пор заводские спартакиады проводим.