Книга Наследник - Гэри Дженнингс

Интересно, каково пришлось юному Эдуардо, когда он сообщил матери, что не только сочетался законным браком по христианскому обряду с индейской девушкой, но ещё и имеет от неё сына, то есть законного наследника? Надо полагать, даже дьявольская злоба, которую я увидел сквозь решётку на лице пытавшегося убить меня Луиса, и та была ничем по сравнению с безумной яростью, охватившей эту женщину при мысли о том, что последним в древнем и славном роду маркизов может стать презренный метис.

И что, интересно, творилось у Эдуардо в голове, когда мать приказала Рамону убить его жену и новорождённого сына? Думал ли он, что это убийство станет воздаянием за его грехи? Пытался ли он защитить нас? Да знал ли он вообще, что над нами готовятся учинить расправу?

Ответов на эти вопросы у меня не было, да и быть не могло, но мне очень хотелось знать, как всё обстояло в действительности.

Я отказывался верить, что дон Эдуардо знал о намерении Рамона убить и меня, и мою мать. Ради спасения его души я молился о том, чтобы это было не так, чтобы оказалось, что отец был обманут, введён в заблуждение и поэтому не мог воспрепятствовать злодеянию.

А когда оно свершилось, винил в этом себя.

Мы все действуем по-разному, следуем в жизни разными путями.

Когда жизнь дона Эдуардо слишком осложнилась, он не проявил твёрдости, не настоял на своём, а предпочёл пойти на поводу у матери. Женился на испанской красавице, которую та для него присмотрела, обзавёлся наследником чистой крови, а отрады и утешения искал теперь только в своей поэзии, в словах, исходивших из его сердца.

Кстати, amigos, вы заметили, что несколькими строками выше я один раз всё-таки непроизвольно назвал этого человека не «дон Эдуардо», а «отец». Да, где-то в глубине сердца я понимал его в достаточной степени, чтобы назвать отцом.

Но понять ещё не значит простить.

Дни в вице-королевской тюрьме тянулись медленно. В отличие от застенков святой инквизиции большую часть узников здесь составляли мелкие преступники — несостоятельные должники соседствовали с драчунами, совершившими непредумышленное убийство, или уличными грабителями. Многих из них держали в более просторных камерах, целыми компаниями, а в одиночке, помимо меня, сидел только один узник. Настоящего его имени я не знал, но стражники именовали этого человека Монтесумой, потому как он считал себя воином-ацтеком. Само по себе это помешательство вряд ли привело бы его в тюрьму вице-короля, но куда было деваться, если этот малый не ограничился словами, но, чтобы придать им весу, убил священника, вырезал его сердце из груди и съел. Теперь, правда, несчастный издавал вместо слов только звериный рык, особенно когда стражники дразнили его. Иногда они забавлялись, подсаживая ему в камеру какого-нибудь ничего не подозревающего бедолагу, и вытаскивали того насмерть перепуганным, когда «ацтек» набрасывался на него, чтобы совершить акт каннибализма.

Я гнил заживо в ожидании казни и, признаться, даже немного завидовал сумасшедшему. Каким, наверное, облегчением было бы скрыться от действительности в мире, сотворённом собственным воображением.

Через несколько дней после того, как Луис попытался меня убить, ко мне снова явились посетители. Поначалу, увидев у решётки две фигуры в рясах и капюшонах, я решил, что ко мне наведался брат Осорио с ещё каким-нибудь хищником вроде него. Полагая, что это сулит мне лишь новые пытки, я даже не поднялся со своей каменной скамьи, прикидывая, как бы наброситься на них самому и нанести обоим как можно больший ущерб, прежде чем в камеру ворвётся стража.

Несколько мгновений посетители стояли молча.

— Кристо, — прозвучало из-под капюшона.

Эти слова произнёс голос ангела.

— Елена!

Я вскочил со скамьи и бросился к решётке. Наши пальцы сплелись.

— Да, это я, — сказала она. — Сколько же несчастий я принесла в твою жизнь.

— Ты тут ни при чём, все эти беды — мои собственные. Жаль только, что всё так обернулось.

— Кристо, — прозвучал другой голос.

Я отшатнулся, ожидая нового удара кинжалом.

— Ты что, явился убить меня сам, раз это не удалось твоему сыну? — спросил я отца.

— Я пришёл вместе с Еленой, чтобы помочь этому сыну спастись. Мне известно, что пытался сделать Луис. Он сам признался, что потерпел неудачу, однако выказал твёрдое намерение довести дело до конца. В таких местах, как это, нетрудно нанять убийцу. За золото стражники готовы на всё. И нам самим, чтобы сюда попасть, тоже пришлось заплатить соответствующую мзду.

— Убийство всяко обойдётся дешевле моего спасения. Причём, возможно, никто даже не будет наказан: какая разница, если меня так и так ждёт смерть? Но вот за исчезновение узника тюремщиков ждёт суровое наказание, а без посторонней помощи отсюда не удрать. Решётки здесь прочные, а стены в два фута толщиной.

— У нас есть план, — заявил дон Эдуардо.

— Похоже, требуется не план, а скорее чудо, — возразил я.

Елена снова взяла мои руки в свои.

— Да, и я молилась о нём.

— Положим, для меня чудо уже то, что я вновь вижу тебя, прикасаюсь к тебе. Но скажи, каким образом, по-твоему, я мог бы отсюда выбраться?

Мы сблизили головы, и заговорщики шёпотом изложили мне свой замысел.

— Вообще-то с нами заодно действует твой друг Матео, — начал дон Эдуардо, — а он заверил нас, что устроил в своей жизни уйму побегов, даже из узилища самого алжирского бея. Матео обратился за содействием к Елене, а она, зная про моё страстное желание искупить грехи, пришла ко мне.

Я с трудом сдержал разочарование. Все планы побегов Матео были разработаны на бумаге, и осуществлялись они лишь на сцене.

— Матео переберётся на дворцовую крышу через пожарный люк в моей комнате, а потом, перепрыгивая с крыши на крышу, доберётся и до тюремной.

— И что он, интересно, будет там делать?

— Туда выходят дымоходы всех тюремных зданий, в том числе и из караульного помещения. Матео приготовил специальный чёрный порошок, который засыплет в трубы. Это взрывчатое вещество: разрушений, правда, оно особых не причиняет, но даёт едкий густой дым.

— А что проку мне от этого дыма, кроме разве что возможности закашляться до смерти?

— Воспользовавшись суматохой, мы под прикрытием дымовой завесы выскользнем отсюда, сядем в мою карету и уедем, — ответил дон Эдуардо.

— А решётки? Их что, дым растворит?

— Один из здешних стражей — возлюбленный моей горничной, — пояснила Елена. — Поэтому у меня есть ключи, подходящие ко всем дверям и решёткам.

— Но меня узнают на выходе.