Книга Пленница - Бренда Джойс

Ей в голову пришла мысль, что только безнадежная дура могла попытаться изменить ход истории. Ей давно пора вернуться в родной двадцатый век и выбросить из головы все бредни про Блэкуэлла. Может, со временем память станет слабее и не будет всякий раз ранить сердце, как будто это острие ятагана. Может быть, она сможет относиться к этому как к просто приключению.

Нет, надеяться на это бесполезно. В любом случае вряд ли вообще удастся вернуться в двадцатый век, ведь лампа у Зу. Если та вообще ее не выкинула.

— Он удрал! — рычал Джовар. — Невероятно, но он ушел прямо из-под носа! Мы попытались перекрыть выход из гавани, но датчанин запросто прорвал заслон. И вот теперь Блэкуэлл удрал, а с ним заодно и Нильсен!

— Ну и скатертью дорожка, — зевая, протянула Зу. Он уставился на любовницу невидящим взглядом. Все мысли шотландца устремлялись к Блэкуэллу.

— Я хочу его убить!

Зу соскользнула с кровати и возбужденно зашептала:

— Ну же, милый, дай своему гневу как следует разрядиться!

Джовар не обращал на нее внимания, уверенный, что в любой момент сможет воспользоваться ее телом. Он метался, как тигр в клетке.

— Остается только ждать, что он еще вернется за Александрой Торнтон. Видела бы ты его рожу, когда Джебаль сдернул эту сучку с лошади. Дурак, он на самом деле был готов кинуться на выручку! Если бы я не разрядил свои пистолеты, то запросто мог бы подстрелить его в тот момент!

— Не думаю, что он вернется. Во всяком случае, скоро. Может быть, в следующем году, на каком-нибудь американском военном корабле…

Джовар повернулся к ней. Действительно, Зу улыбалась!

— Ты что, смеешься?! — зловеще спросил он. Зу повела плечами, отчего всколыхнулись тяжелые груди.

— Ты сегодня такой упрямый, Питер…

В три скачка он оказался рядом, ухватил ее за волосы и дернул так, что голова любовницы резко запрокинулась, обнажая горло. Она испуганно охнула.

— А я думаю, что он вернется. Я думаю, что он вернется и сделает это скоро, чтобы освободить ее. — Джовар снова дернул Зу за волосы. — А я буду ждать его, Зу. И в этот раз ему не уйти!

Все, что Алекс могла придумать, — передать Джебалю письмо, что умоляет выслушать ее. Правда, вряд ли он обратит на ее просьбу внимание.

Однако он явился на удивление быстро. Скрестив руки на груди, принц устремил на пленницу надменный взгляд:

— Хотел бы я знать, что ты собираешься сказать.

— Насколько я понимаю, я обречена, — медленно начала Алекс.

— Значит, ты признаешь себя виновной?

— Я признаюсь только в том, что люблю этого человека и что рискнула спасти ему жизнь.

— Но ты посмела попытаться бежать с ним! — взбесился Джебаль.

— А что мне оставалось делать, если ты меня ненавидишь, если посадил меня под замок и даже грозил смертью?!

— Что ты хотела сказать? — еле сдерживаясь, спросил Джебаль.

— Я уверена, что Зу где-то спрятала мои вещи — ну, те самые, которые отняли у моего раба.

— Ах, да неужели?

— И я молю тебя вернуть их. Это просто памятные безделушки из дома. Или ты решил быть настолько жестоким, что лишишь меня последнего утешения?

— Зу твердит, что не брала эти вещи, — отчеканил Джебаль.

— Она врет. Она всегда врала.

— Уж не ты ли уличишь ее во лжи, Зохара? — рявкнул принц.

Алекс опустила голову. Это было все, что она могла сказать, что она вообще могла предпринять.

Джебаль вышел. Алекс услышала лязг железной задвижки и смахнула рукой горькие слезы. Она тоже всего-навсего женщина из плоти и крови. И довольно глупо было воображать себя какой-то героиней. Нет у нее больше ни отваги, ни сил.

А теперь нет и лампы, без которой ей не вырваться из Триполи и из лап Джебаля.

Хотя, Господь свидетель, сейчас было самое время плюнуть на все и вернуться в двадцатый век.

Но Джебаль передумал. Ведь он знал, что Зу действительно врет и вполне могла оказаться еще и воровкой. И если у нее находятся те загадочные штуки из прежней, христианской жизни Зохары, что ж, ему самому будет любопытно в них покопаться. Может быть, это даст возможность понять душу этой женщины, которую он так горячо любил и так сильно теперь ненавидит.

Как несправедлива бывает судьба! Она послала ему в жены двух несравненных красавиц, не похожих друг на друга абсолютно ничем — кроме того, что обе оказались бесстыжими лгуньями. Правда, Зу уже давно ему опостылела. К тому же она так и не родила Джебалю сына. Однако он до сих пор остро, болезненно, как мальчишка, переживает разрыв с Зохарой.

Вот и теперь разъярился, стоило вспомнить про измену и супружескую неверность Зохары. И то, что Блэкуэллу удалось избежать расправы, только подлило масла в огонь. От гнева Джебаль чуть было не распахнул дверь в комнату Зу пинком ноги, но сдержался. Не обращая внимания на искаженное ужасом лицо Масы (принцу было наплевать на какого-то раба), Джебаль поднял руку, чтобы постучать.

И тут услыхал эти звуки.

Приглушенные женские всхлипы и дикий рев ее партнера, только что овладевшего самкой.

Не веря своим ушам, почти не соображая, что делает, Джебаль ворвался в комнату. И застал свою жену, валявшуюся на мраморном полу с бесстыдно раздвинутыми ногами. Над ней возвышался на коленях мужчина, засунувший член глубоко ей в рот. В глазах у Джебаля потемнело.

Над Зу склонился Джовар.

— Зачем я ему понадобилась?! — кричала Алекс, которую двое солдат молча выволокли из комнаты.

Ее провели по затихшему в предрассветный час дворцу. Алекс тряслась от страха. Уж очень все напоминало то утро, когда Джебаль повел ее на городскую площадь, чтобы показать, как казнят Блэкуэлла. Неужели он снова схвачен?.. Несмотря на прохладу и свежесть раннего утра, Алекс обливалась потом.

— Пожалуйста, скажите мне, что случилось! — умоляла она солдат.

— Лили Зохара, — покосился на нее один из стражей, — как мне ни жаль, но нам приказано не разговаривать с вами под страхом смерти.

— Они схватили Блэкуэлла? — вцепилась ему в жилетку Алекс. Однако на каменном лице часового ничего нельзя было прочесть.

А потом она услышала свист, вопли и улюлюканье. У Алекс душа ушла в пятки. О Господи! Они уже почти у городской площади, на которой опять неистовствует кровожадная толпа зевак! «Пожалуйста, только не Ксавье!!!»

Солдаты вывели ее на тесную улочку, поднимавшуюся к площади. Повернув за угол, Алекс обомлела: да, там действительно негде было яблоку упасть — совсем как в тот день, когда чуть не погиб Блэкуэлл…

Вот и паша восседает на своем белоснежном жеребце справа от плахи, как в то памятное утро. Рослый патлатый палач в белой рубахе торчит рядом, поигрывая своим ужасным кривым мечом. Остро отточенный клинок сверкал на солнце. Четверо янычар окружили закованного в кандалы пленного, заслонив его лицо.