Книга Сексуальная жизнь в Древнем Риме - Отто Кифер

Это был очень своеобразный культ, во многом скопированный с культа Адониса или, по мнению некоторых ученых, с культа Христа. Сегодня у нас на этот счет есть полная информация: французские археологи раскопали большую часть Антинополя, обнаружив мумии антино-польских жрецов. Нам известно, что главным ритуалом этого культа были «ежегодные мистерии, страсти по Антиною, на которых посредством церемониальных танцев или движущихся фигур изображались его смерть и воскрешение» (Бирт. Указ. соч.). Теперь ясно, что римские историки не разобрались в глубинном смысле этого культа. Человечество никогда не забудет, что любовь могущественного императора к красивому греческому юноше переросла в религию, которая в течение многих лет имела свои алтари и святилища во многих городах.

Облик Антиноя оказался последним идеалом, созданным римскими художниками под влиянием эллинизма. Все, кто видел эти статуи юноши с полными сочными губами, кудрявыми волосами и щеками ребенка, не могли не задуматься, что означает его искренний взгляд. Для объяснения выдвигались самые невероятные теории. Нам представляется, что единственно верным окажется объяснение Бирта с его безыскусным гуманизмом. Лицо Антиноя выражает вечную грусть по проходящей юности, по увядающей красоте, по совершенству, умирающему рано или поздно.

Гелиогабал

Одна из самых таинственных фигур поздней империи – мальчик Гелиогабал (или, как его иногда называют, Элагабал). Он был связан с культом восточного божества, и без учета этой связи разговор о нем невозможен; поэтому все, что мы можем сказать о Гелиогабале, могло быть сказано при обсуждении религиозных представлений римлян. Однако мы обладаем таким количеством ярких и конкретных сведений об этом мальчике-императоре, что нам показалось более уместным рассказать о нем в сопоставлении с другими, не менее интересными личностями эпохи империи.

Чтобы понять его жизнь, нужно четко указать на один момент: в Гелиогабале соединились три несочетающихся элемента. Он был четырнадцатилетним мальчиком. Он был жрецом культа, «в рамках которого вели непримиримую борьбу глубокий мистицизм и безумная непристойность», как выразился Дитерих. Наконец, он был римским императором, предпринявшим безумную попытку внедрить в Риме свой сирийский культ, в сущности, заменив им все остальные религии. Мы сразу же поймем, что личность, объединившая столь противоречивые элементы, несла в себе ярко выраженное трагическое начало.

Но помимо этого, Гелиогабал получил в наследство предрасположенность к развратной и чувственной жизни. Он был сириец, внучатый племянник императора Септимия Севера и сириянки Юлии Домны. Историк того времени Геродиан, похоже, в своей «Истории» говорит о Гелиогабале правду (v, 3, 7): «Был он в цветущем возрасте и красивейшим из юношей своего времени. Вследствие того, что в нем соединялись телесная красота, цветущий возраст, пышные одежды, можно было сравнить юношу с прекрасными изображениями Диониса». Происходя скорее от семитских, а не от римских корней, он, видимо, обладал почти женской красотой, за что им особо восхищались мужчины того времени. Геродиан продолжает (v, 3, 8): «Когда он священнодействовал и плясал у алтарей, по обычаю варваров, под звуки флейт и свирелей и аккомпанемент разнообразных инструментов, на него более чем с обычным любопытством взирали прочие люди, а более всего воины, знавшие, что он царского рода, да и к тому же привлекательность его притягивала к себе взоры всех… И вот воины, часто бывая в городе, заходили в храм для поклонения и с удовольствием взирали на юношу».

С помощью этих солдат и под давлением своей амбициозной бабки Мезы он провозгласил себя римским императором в своем родном сирийском городе Эмеса или Гемеса. Пробыв недолгое время в Никомедии, он, опять же под влиянием бабки, перебрался в Рим. Он все так же хранил верность своему богу и, «справляя культ местного бога, в котором он был воспитан, с упоением плясал, одеваясь в самые пышные наряды, украшая себя золочеными пурпурными тканями, ожерельями и браслетами, надев венец в виде тиары, покрытой золотом и драгоценными камнями. Одежда у него была чем-то средним между финикийским священным одеянием и мидийским пышным нарядом. Ко всякой римской и эллинской одежде он испытывал отвращение, говоря, что она сделана из шерсти, вещи дешевой; его удовлетворяли только шелковые ткани. Он выступал под звуки флейты и тимпанов, якобы священнодействуя в честь бога» (Геродиан, v, 5, 3). Его благоразумная бабка, которая благодаря ему надеялась вернуть себе власть при императорском дворе, предупреждала его, что такой костюм не понравится римлянам, «так как они непривычны к такого рода утонченности и думают, что она к лицу не мужчинам, а женщинам». Но Гелиогабал, почти не знавший жизни, не последовал совету опытной бабки: он прислушивался только к льстецам, которые, естественно, не говорили ему правду. Все же он велел изобразить себя на портрете в жреческих одеяниях так, как он появлялся на жертвоприношениях. Портрет был заранее послан в Рим; там его повесили в Сенате над статуей богини Победы, чтобы ему могли приносить жертвы и совершать возлияния, а также для того, чтобы римляне успели привыкнуть к чужеземному облику их нового императора.

Одновременно он распорядился, что любое жертвоприношение любому богу сопровождалось молитвой «к новому богу Элагабалу».

Что же это был за бог, которому так преданно служил мальчик-император? Даже по сей день на эту тему ведутся дискуссии. Уиссова полагает, что это был сирийский бог солнца, более известный как Баал. В Эмесе его культ заключался в поклонении черному коническому камню (фаллосу?). В Риме, по мнению Уиссовы, он был известен со 158 года н. э. под именем Sol Inuictus Deus (Непобедимый Бог-Солнце). В честь этого бога юный император и себя называл Элагабалом, хотя его настоящее имя было Бассиан. (У греков Элагабал превратился в Гелиогабала, так как «солнце» по-гречески – helios.) Новый бог получил несколько храмов с жрецами – один на Палатине рядом с императорским дворцом, другой в римских пригородах. В одном из этих храмов император собрал символы всех прочих известных божеств, тем самым желая продемонстрировать, что культ Гелиогабала включает в себя тайны всех других религий (так рассказывает Лампридий). Разумеется, тогда, в эпоху синкретизма, когда одних богов путали с другими, это не могло никого удивить. Например, Александр Север держал у себя дома изображения всех известных богов, и даже, как утверждают, Христа. Однако Гелиогабал на этом не остановился. Он обдумывал идею (которая нам покажется абсурдной) найти своему богу супругу-богиню. Об этом упоминает Дитерих в эссе «Упадок древней религии», (Дитерих. Эссе и статьи). Он пишет: «Эта церемония, какой бы безумной она ни могла казаться, основывается на глубокой религиозной идее о священном браке Божественного царя и Божественной царицы, которые соединяются ради благословения и оплодотворения земли. Гелиогабал нашел эту царицу в лице великой карфагенской богини, которую иногда называют Юноной, иногда Небесной девой (uirgo caelestis), а иногда просто Царицей (regina). Ее величественная статуя, привезенная в Рим, должна была стать невестой на грандиозной свадебной церемонии, проведенной юным императором».

Итак, мы видим, что в основе религиозных нововведений императора лежало поклонение сирийскому богу солнца. Вот что об этом культе пишет Геродиан (v, 5, 8): «Построив очень большой и прекраснейший храм богу, соорудив вокруг храма большое количество алтарей, он, выходя каждое утро, закалывал и возлагал на алтари гекатомбы быков и огромное число мелкого скота, нагромождая различные благовония и изливая перед алтарями много амфор очень старого превосходного вина, так что неслись потоки вина, смешавшегося с кровью. Вокруг алтарей он плясал под звуки различных музыкальных инструментов; вместе с ним плясали женщины, его соплеменницы, пробегая вокруг алтарей, неся в руках кимвалы и тимпаны; весь Сенат и сословие всадников стояли кругом наподобие театра. Внутренности принесенных в жертву животных и благовония в золотых сосудах несли над головой не слуги или какие-нибудь простые люди, а начальники лагерей и ведавшие важнейшими государственными делами; они были одеты в хитоны с пурпурной полосой посередине, спускавшиеся до пят и имевшие рукава по финикийскому обычаю; на них были сандалии, сделанные из льна, как у пророков в тех местах. Он считал, что оказывает величайшую почесть тем, кому он позволяет принять участие в священнодействии». Летом каменный образ бога торжественно переносили в другой храм (v, 6, 6). «Поставив самого бога на колесницу, разукрашенную золотом и драгоценными камнями, он вывозил его из города в предместье. Колесницу везла шестерка белых коней, огромных и без единого пятна, украшенных в изобилии золотом и разноцветными бляхами; вожжи никто не держал, и на колесницу не всходил человек, вожжи были наброшены на бога, как будто возничим был он сам. Антонин бежал перед колесницей, отступая перед ней, глядя на бога и держа узду коней; он совершал весь путь, пятясь назад и глядя вперед на бога. Чтобы он не споткнулся и не поскользнулся, не видя, где он ступает, было насыпано много золотого песка, а телохранители с обеих сторон удерживали коней, заботясь о его безопасности во время такого бега. Народ же бежал с обеих сторон, неся разнообразные факелы, бросая венки и цветы; статуи всех богов и все, какие только были пышные или ценные приношения, все императорские знаки и ценные сокровища, а также всадники и все войско предшествовали богу».