Книга Франклин Рузвельт - Георгий Чернявский

Только благодаря тому, что за исследованиями следил сам президент, запрашиваемые скудные средства были выделены, а затем, когда и военных удалось убедить в потенциале атомного оружия, деньги полились потоком.

Вслед за этим по указанию президента был создан Комитет по урану, в свою очередь подчиненный Национальному комитету оборонных исследований. Однако сравнительно широко работы по созданию атомного оружия развернулись в США только с осени 1940 года, после того как 15 июня Рузвельт отдал специальное распоряжение.

Исследования проводились вначале в лабораториях Колумбийского университета в Нью-Йорке, причем на них была выделена сравнительно скромная, но вначале показавшаяся фантастически огромной сумма в 100 тысяч долларов. Руководство экспериментами, связанными с ядерным проектом, по согласованию с Рузвельтом было поручено председателю Фонда Карнеги, финансировавшего научные исследования, Вэнивару Бушу, который назначался руководителем создаваемого Национального исследовательского комитета обороны. Правда, особая секретность вначале не предусматривалась. Удивительно, что в нацистской Германии, шпионы которой были внедрены в США, не стало известно о нью-йоркских исследованиях. Работы проводились без особой спешки, несмотря на неоднократные напоминания президента о возможности военного применения атомного оружия.

Значительно серьезнее, в обстановке строгой секретности ядерный проект стал разрабатываться после вступления США в войну. 20 марта 1942 года, получив доклад Буша о необходимости пересмотра всей работы руководимой им организации (теперь она носила название «Бюро научных исследований и развития»), Рузвельт выразил удовлетворение его предложениями и потребовал, чтобы «все дела доверялись самому малому числу людей».

Можно с полной определенностью утверждать, что атомный век со всеми его научными достижениями и ужасом возможной всемирной катастрофы был зачат в результате объединенных усилий великих физиков, с одной стороны, и крупнейшего государственного деятеля Америки — с другой.

Глава пятая.
ПРЕЗИДЕНТ. ВОЙНА

Те, кто отказывается от свободы ради временной безопасности, не заслуживают ни свободы, ни безопасности.

Ф. Рузвельт

Гитлеровские победы и американский президент

В 1939 году стало ясно, что мировой пожар может разгореться в любой момент. В числе прочих признаков об этом свидетельствовало подписание 23 августа 1939 года советско-германского договора о ненападении. Разумеется, в Америке не имели понятия о том, что одновременно было подписано секретное соглашение о разделе сфер влияния в Восточной Европе (о том, что подобный документ существует, стали догадываться только после начала войны, когда советские войска вступили в восточные районы Польши). Рузвельт воспринял договор как доказательство того, что Москва дала зеленый свет войне Гитлера. «Самые плохие новости», — мрачно произнес он. Но президент даже не помышлял, что СССР примет участие в агрессии.

Нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 года было сразу же воспринято Рузвельтом как начало Второй мировой войны. О вторжении германских войск на польскую территорию он узнал от посла во Франции У. Буллита — тот позвонил ему в три часа ночи 2 сентября и срывающимся голосом говорил: «Тони Биддл (посол США в Польше. — Г. Ч.) только что дозвонился из Варшавы, господин президент. Германские дивизии глубоко продвигаются по территории Польши. Идут тяжелые бои. Тони сообщает, что немецкие самолеты — над Варшавой. Затем связь прервалась». — «Да поможет нам Бог», — ответил президент.

Он пригласил Гарри Гопкинса, который после кончины в 1936 году Луиса Хоува постепенно становился главным его советником, чтобы в связи с новым поворотом событий определить ближайшие планы и отдаленные перспективы.

В тот же день президент провел пресс-конференцию, а затем обратился к народу США в форме традиционной «беседы у камина». Рузвельт говорил очень осторожно: делал главный акцент на сохранении политики нейтралитета, но в то же время со свойственным ему умением балансировать на краю пропасти заявлял, что не может «просить американцев остаться нейтральными в своих мыслях».

На чьей стороне находился он сам, можно было понять из контекста выступления, на этот раз очень краткого, из отдельных его выражений: «Если мир нарушается в одной стране, возникает угроза мирному существованию всех других стран». Но говорить о какой-либо помощи жертвам агрессии Рузвельт считал преждевременным.

Всем американцам было ясно, кто на кого напал; даже явные сторонники Гитлера не осмеливались утверждать, что Польша совершила агрессию против Германии, несмотря на гитлеровскую провокацию — инсценировку вторжения польских военных в пограничный городок Гляйвиц (на самом деле это были эсэсовцы, которые после нападения оставили несколько трупов заключенных концлагеря в польской военной форме).

В следующие месяцы Рузвельт регулярно получал от Буллита не попадавшую в прессу информацию о развертывании германской агрессии в Европе, о скоординированных с немцами действиях СССР, о молниеносном разгроме вооруженных сил стран, противостоявших нападению. Уже 15 сентября 1939 года посол сообщил, что за первую половину дня после нападения Германии на Польшу на аэродромах было уничтожено 90 процентов польских самолетов. 14 мая 1940 года он информировал президента: «Немцы развернули крупнейшую в нынешнее время атаку на французскую армию с того пункта, где заканчивается линия Мажино (французская укрепленная оборонительная линия. — Г. Ч.)… Они ввели в действие четыре механизированные дивизии и многочисленные другие войска, а также преобладающее количество танков и самолетов. Как вы знаете, это — кратчайший путь на Париж». В следующих письмах Буллит предрекал быстрое крушение французской армии. Откровенные и глубокие доклады Буллита продолжали поступать и после капитуляции Франции. В Вашингтоне считали целесообразным — и для получения информации о порабощенной Европе, и в попытках уберечь от вторжения немцев и итальянцев французские колонии в Африке — сохранение межгосударственных отношений с марионеточным правительством Петена, располагавшимся в курортном городке Виши.

В этих условиях необходимо было принимать непростые решения о стратегическом курсе США.

В годы Второй мировой войны президент продолжал свои «беседы у камина» в том же стиле, что и в довоенные годы, но, разумеется, с совершенно иным содержанием. Всего с сентября 1939 года по январь 1945-го по радио прозвучали 18 таких выступлений, в том числе пять — до вступления США в войну

Пятого сентября Рузвельт объявил о нейтралитете США в начавшейся войне, но 8 сентября ввел ограниченное чрезвычайное положение.

Он полагал, что воюющие стороны имеют примерно равные шансы на победу, поэтому надо было, по его мнению, следовать известной истине: «Подождем и посмотрим». Рузвельт понимал, что в конечном итоге его стране придется вмешаться в военные события, но когда и в какой форме — оставалось неясным.