Книга Корнилов - Владимир Федюк

К тому же кубанская конституция предполагала парламентскую форму правления. Носительницей верховной власти в ней объявлялась Краевая рада, в промежутках между ежегодными сессиями передававшая свои функции постоянному парламенту — Законодательной раде. Роль же атамана по большей части была номинальной.

Расстановка политических сил на Кубани во многом определялась давним делением кубанского казачества на черноморцев и линейцев. Кубанское войско было создано в 70-е годы XIX века на основе слияния двух ранее самостоятельных групп. Черноморские казаки происходили от запорожцев, переселенных в кавказские предгорья еще Екатериной II. В быту они к началу XX века продолжали сохранять украинский язык, обычаи и традиции. Линейцы были потомками донских и частью терских казаков, поселенных русским правительством на пограничной линии во время войны с горцами. Из семи отделов (уездов) Кубанской области три считались линейскими и четыре черноморскими. Последние к тому же были более населенными. Поэтому на выборах в Краевую раду черноморцы получили большинство депутатских мест. К их числу принадлежал председатель рады Н.С. Рябовол и глава краевого правительства Л.Л. Быч.

Почти две трети депутатов составляли простые казаки, плохо разбиравшиеся в парламентских играх. Немногочисленная же политизированная часть депутатов-черноморцев была представлена социалистами эсеровского толка, тогда как лидеры линейцев принадлежали скорее к умеренно-либеральному крылу. Помимо этого среди черноморцев были сильны проукраинские настроения. Они отстаивали самую широкую автономию, а в перспективе и полный суверенитет Кубани. Линейцы же были готовы довольствоваться признанием Кубанского края самоуправляющейся областью в составе будущей федеративной России.

После того как на Кубань дошли известия об октябрьском перевороте, краевое правительство заявило о том, что оно не признает большевиков и берет на себя управление областью. Стремясь снять остроту межсословных противоречий, кубанские власти в декабре реформировали Законодательную раду, включив в нее представителей иногороднего населения. Но часть делегатов проходившего в эти же дни съезда иногородних отказалась признать этот компромисс. По их инициативе в середине января 1918 года в станице Крымской был образован областной ревком, призвавший к установлению в крае советской власти.

Кубанское правительство попыталось организовать отпор большевикам. Был сформирован полевой штаб и учреждена должность командующего войсками Кубанского края. Штаб разместился в гостинице «Лондон» на Красной улице и мгновенно оброс отделами и управлениями. Реальных же сил в его распоряжении фактически не было. Кубанские части, возвращавшиеся с фронта, были охвачены разложением и не хотели воевать.

Впрочем, в Екатеринодаре было немало офицеров, готовых пойти добровольцами на войну против красных. Но кубанские власти, еще больше, чем донские, зараженные казачьим сепаратизмом, поначалу противились созданию добровольческих формирований. В ноябре 1917 года на рассмотрение правительства поступила записка капитана В.Л. Покровского, предлагавшего начать создание Добровольческого отряда Учредительного собрания. Глава кабинета Л.Л. Быч с ходу отверг это начинание, заявив: «Пусть едет к себе в Нижегородскую губернию формировать такие отряды». Лишь месяц спустя, когда стало ясно, что на другую вооруженную опору рассчитывать не приходится, кубанские власти дали согласие на создание офицерских частей.

Для размещения добровольцев был предоставлен лазарет на Бурсаковской улице. Екатеринодарский биржевой комитет выделил на их содержание 80 тысяч рублей, значительную субсидию предоставил Союз хлеборобов. В конце января 100 тысяч рублей были ассигнованы краевым правительством. К этому времени было создано два отряда под командованием войскового старшины В.А. Галаева и капитана В.Л. Покровского. Общая численность их составляла примерно 600 человек при двух орудиях и четырех пулеметах.

К началу 1918 года власть кубанского атамана и правительства не распространялась за пределы столицы края. В Новороссийске действовал большевистский ревком, узловые станции Владикавказской железной дороги были заняты солдатами 39-й дивизии, тоже настроенными пробольшевистски, а точнее, анархически. В самом Екатеринодаре на заводе «Кубаноль», в рабочих пригородах Покровке и Дубинке, не скрываясь, работали большевистские агитаторы. Ходили слухи о том, что в городе готовится «Еремеевская (Варфоломеевская) ночь», во время которой будут перебиты все офицеры.

В середине месяца стало известно о том, что красные начали наступление на Екатеринодар со стороны Новороссийска. Навстречу им были отправлены отряды Галаева и Покровского. 22 января у разъезда Энем состоялось сражение. Красные понесли большие потери и отступили. Победителям достались два эшелона с боеприпасами, многочисленные орудия, десятки пулеметов. Добровольцы потеряли всего троих, но среди них был и сам Галаев.

После его гибели командование всей группой перешло в руки Покровского. Два дня спустя ему удалось вторично разбить красных, на этот раз у станицы Георгие-Афинской. На время угроза Екатеринодару была снята. Кубанские власти устроили победителям триумфальную встречу. Прямо на дебаркадере городского вокзала атаман Филимонов произвел Покровского в полковники.

Новоявленный герой был фигурой в достаточной степени колоритной. Выходец из Нижегородской губернии, на Кубани он был чужаком. За плечами у Покровского были Одесский кадетский корпус и Павловское военное училище.

Необычным было то, что он успел закончить еще и Петербургский политехнический институт по классу авиации, а затем Севастопольскую авиационную школу. В мировую войну военный летчик Покровский стал первым российским авиатором, пленившим в воздушном бою неприятельский аэроплан. Летом 1917 года он числился состоящим в распоряжении начальника Морского Генерального штаба. В это время Покровский был активным участником нелегальных офицерских организаций, по его собственным словам, близко сотрудничал с адмиралом А.В. Колчаком. Осенью он не слишком понятным образом оказался в Екатеринодаре с мандатом какого-то полумифического «Харьковского военно-гражданского союза».

Несомненно, Покровский был энергичным человеком и талантливым организатором. Было в нем то, что привлекало к нему офицерскую молодежь. Но вместе с тем нельзя не видеть и откровенно авантюристических черт его характера. Впрочем, сама судьба, за месяц сделавшая 27-летнего капитана генералом, провоцировала его на авантюризм. Было у Покровского еще одно, не самое приятное, качество. В его поведении имело место такое, что заставляло подозревать его в садистских наклонностях. Своими шутками в духе того, что «вид повешенного оживляет ландшафт», или манерой устраивать обеды с видом на виселицы — для улучшения аппетита он внушал неприязнь даже видавшим виды сподвижникам.

С декабря 1917 года кубанские власти поддерживали регулярный контакт с командованием Добровольческой армии. В Екатеринодаре, как мы уже писали, дважды бывал генерал Алексеев. Корниловым для связи был направлен на Кубань генерал И.Г. Эрдели. Предполагалось, что именно он возглавит все добровольческие формирования в области. Однако Покровский быстро оттеснил корниловского эмиссара в сторону. После побед под Энемом и Георгие-Афинской встал вопрос о замещении должности командующего войсками Кубанского края (за предыдущие месяцы их сменилось трое). Генерал Эрдели от сделанного ему предложения отказался. По настоянию Быча и другого члена правительства — А.И. Калабухова, командующим был назначен Покровский. Это особенно любопытно, так как через полтора года именно Покровский по приказу Деникина повесит Калабухова «за измену России и кубанскому казачеству».