Книга Домик в Оллингтоне - Энтони Троллоп

Обед был весьма скучный, так что Джонни до ухода полковника сожалел, что его принудили обедать в гостинице Покинса. Конечно, прекрасная вещь получить приглашение к графскому обеду, все предшествовавшие обстоятельства возвышали его в глазах сослуживцев, и это немало льстило его самолюбию, но, сидя за столом, на котором лежало четыре или пять яблок и стояла тарелка с орехами, и посматривая то на графа, который всеми силами старался держать глаза свои открытыми, то на полковника, для которого решительно было все равно, спят ли его собеседники или бодрствуют, Джонни признавался самому себе, что честь находиться за графским столом обходится ему слишком дорого. За чайным столом мистрис Ропер не бывало весело, но все же Джонни отдавал ему преимущество пред столом Покинса, в обществе двух скучных стариков, с которыми он не имел ничего общего для разговора. Раза два он покушался заговорить с полковником, во все глаза смотревшим на каминный огонь, но полковник отвечал односложными словами, так что очевидно было, что он вовсе не имел расположения беседовать. В послеобеденные часы полковник Дель находил удовольствие молчать, сложив руки на колена.

Граф, однако же, знал, что гости его скучают. В течение страшной борьбы с дремотой, в которой бог сна одержал над ним минут на двадцать решительную победу, совесть упрекала его, что он поступает с гостями своими весьма неделикатно. Он сердился на себя, старался не дремать и завести разговор, но зять не оказывал ему ни малейшей помощи в его усилиях, и даже Имс не сделал для него никакого пособия. Поэтому минут двадцать проведены были в самом сладком сне, граф проспал бы еще больше, но его разбудило одно из его сильных всхрапываний.

– Клянусь Георгом! – сказал он, вскочив на ноги и встав на ковер. – Выпьемте кофе!

После этого он более не спал.

– Дель, – сказала, он, – не хочешь ли рюмку вина?

– Ни капли, – отвечал полковник, отрицательно покачав головой, не отрывая глаз от камина.

– Джонни, наливайте свою рюмку.

Граф, узнав, что мистрис Имс не иначе называла сына своего, как Джонни, тоже начал употреблять это название.

– Я все время подливал, – сказал Имс и все-таки взялся за графин.

– Я рад, что для вас было хоть какое-нибудь развлечение, кажется, вы и Дель не слишком-то наговорились. Ведь я все время слушал вас.

– Ты все время спал, – сказал полковник.

– Это может служить извинением моему молчанию, – сказал граф. – Кстати, Дель, какого ты мнения об этом… Кросби?

– Какого я мнения?

Имс навострил уши, в один момент исчезла вся скука.

– Ему следовало бы переломать все кости, – продолжал граф.

– Непременно бы следовало, – сказал Имс, соскочив со стула и заговорив несколько громче, чем, может статься, было бы приличнее в присутствии старших. – Непременно бы следовало, милорд. Это самый гнусный бездельник, какого я еще не встречал в своей жизни. Желал бы я быть братом Лили Дель.

После этого он снова сел, вспомнив, что говорил в присутствии дяди Лили, отца Бернарда Деля, который должен для Лили занимать место брата.

Полковник отвернулся от камина и с удивлением посмотрел на молодого человека.

– Извините, сэр, – сказал Имс. – У меня вырвались эти слова, потому что я знаю мистрис Дель и ваших племянниц с тех пор, как начал себя помнить.

– В самом деле? – спросил полковник. – Но все же не следовало бы обращаться так свободно с именем молоденькой барышни. Впрочем, мистер Имс, я не обвиняю вас.

– Есть ли еще за что обвинять? – спросил граф. – Я уважаю в нем это чувство. Джонни, мой друг, если, к несчастью, придется мне встретиться с этим человеком, я ему выскажу свое мнение, я думаю, и вы сделаете то же самое.

Выслушав это, Джон Имс подмигнул графу и сделал движение головой, по направлению к полковнику, сидевшему к нему спиной. Граф ответил ему тем же жестом.

– Дегест, – сказал полковник, – я отправляюсь наверх, пора принять аррорут.

– Я позвоню, чтобы подали свечку, – сказал граф.

Полковник удалился, в это-то время, когда дверь затворилась, граф и произнес слово «негус», передразнивая полковника. Джонни разразился смехом и, подойдя к камину, занял кресло полковника.

– Конечно это прекрасно, – сказал граф, – но сам я бы не желал пить негус, а тем меньше принимать аррорут.

– Ведь от этого вреда не может быть.

– О, нет, что-то говорит о нем Покинс! Впрочем, здесь много всякого рода чудаков.

– Лакею, мне кажется, все равно приносить ему, что ни прикажет.

– Разумеется. Если бы он приказал принести ему александринского листу с английской солью, то, право, лакей не обнаружил бы ни малейшего удивления. Однако вы его затронули за живое, заговорив насчет этой бедной девушки.

– Неужели, милорд? Я говорил без всякого умысла.

– Ведь вы знаете, он отец Бернарда Деля, и тут сейчас рождается вопрос: накажет ли Бернард этого негодяя за его гнусный поступок? Кто-нибудь должен же наказать. Нельзя же позволить ему отвертеться даром. Кто-нибудь должен дать знать мистеру Кросби, каким сделался он подлецом.

– Я завтра же это сделаю, только боюсь…

– Нет, нет, нет! – вскричал граф. – Вам это вовсе не идет. Какое вам дело до этого? Вы человек посторонний, положим, что друг семейства, но этого недостаточно.

– Я тоже думаю, что недостаточно, – печально сказал Джонни.

– Мне кажется, лучше всего оставить это дело, как оно есть. Какая будет польза, если его отколотить? И притом же если мы христиане, то и должны поступать по-христиански.

– Какой он христианин?

– Правда-правда, будь я на месте Бернарда, я бы, по всей вероятности, забыл библейские уроки о кротости и милосердии.

– Знаете ли, милорд, по моему мнению, прибить его до полусмерти было бы делом чисто благородным. Бывают поступки, за которые не должно оставлять у человека живого места на всем теле.

– Чтобы вперед этого не делал!

– Да. Вы скажете, пожалуй, что и повесить человека дело неблагородное.

– Убийцу я бы всегда повесил, но несправедливо было бы вешать людей за кражу овец.

– Гораздо лучше повесить такого мерзавца, как Кросби, – сказал Имс.

– С этим я совершенно согласен. Если кто хочет войти в милость к этой молоденькой барышне, то чрез эту операцию ему представляется прекрасный случай.

Минуты на две Джонни оставался безмолвным.

– Нет, я этому не верю, – уныло сказал Джонни, казалось, уныние это наводило на него мысль, что, поколотив бывшего поклонника Лили, не войдешь к ней в милость.

– Правда, я мало знаком с сердцами молоденьких девушек, – сказал лорд Дегест, – но мне кажется, что это должно быть так. Я воображал, что для Лили Дель ничего в мире не доставило бы такого удовольствия, как известие, что его отколотили и что об этом сделалось известным всему свету.