Книга Ковыль (сборник) - Иван Комлев

– Седьмой.

– Ножовка, Ножовка, – повторил Соломин, нажимая пальцем на клавишу передатчика, – я – Ножовка седьмая, как слышишь меня? Приём.

Выждал, повторил:

– Ножовка, Ножовка, я – Седьмой. Даю настройку: раз, два, три, четыре, пять… Я – Седьмой, Ножовка, слышишь меня? Приём!

Никакого результата.

– Слушай, Павел, похоже, что передатчик не работает!

– Не может быть, – сказал Павел, – рация проверена.

– Ну, смотри, – Соломин утопил кнопку настройки, покрутил её, – лампочка не горит! Да и вообще – глухо, приёмник тоже не фурычит.

Середюк взял трубку в руки, подул в микрофон, приложил её к уху. Привычного шороха и потрескивания эфира, который всегда слышен в работающем приёмнике, не было.

– Батарейки плохие? – высказал догадку Локтев.

– Нет, батарейки новые, сам проверял, – сказал Павел. – Возможно, от удара при посадке где-нибудь проводок отсоединился.

– Вот б…ство! – выругался Соломин, невзирая на присутствие Тамары. – Одно к одному, будто нечистая сила нами крутит.

Он выпрямился, пихнул ногой коробку рации.

Ночь. Переправа

Тем временем Мушель в поисках брода пробирался сквозь кустарник, росший по берегу ручья, и натолкнулся на небольшой залом. Три сухих ствола и несколько толстых сухих сучьев, причудливо переплетённые между собой и концами зацепившихся за кусты, представляли собой, по мнению Бориса, отличный материал для плота. Он высмотрел менее других зажатый обломок дерева, ухватился за конец его, покачал из стороны в сторону и потянул на себя. Ствол, просушенный солнцем и ветрами, был лёгким и, после некоторого сопротивления, поддался. Борис вытащил его, оттащил подальше от воды, выбрал в заломе толстый, с ногу, сук, выволок и его. Но дальше разбирать кучу не решился, так как, вытаскивая одно дерево, он мог свернуть остальные в поток. Борис взвалил освобождённую лесину на плечо и вынес её на открытый берег ручья.

– Что ты делаешь? – удивился, увидев его, Саша Носов.

– Помогите мне, – предложил Борис вертолётчикам, – сделаем плот.

Гардер и Носов пошли за ним. Втроём они сумели вытащить самый толстый ствол и ещё два сосновых сучка, длиной более двух метров каждый. Но третье бревно, освободившееся с помощью рук человеческих, сползло в воду и было унесено водой.

– Чем будем связывать? – спросил Гардер Мушеля, полагая, что у геодезиста богатый опыт изготовления плавсредств и плавания в речных водах.

– Прутьями, – ответил Борис и, усомнившись несколько в надёжности такого крепления, добавил: – Ремнями, для прочности.

Берег в этом месте образовал небольшую, всего в метр-полтора, бухточку, но этого было достаточно, течение здесь было слабым, вода тихо крутилась, прибивая хлам к берегу. Прутья добыть оказалось не просто – тальник гнулся, но не ломался. Большой самодельный нож, который Борису подарили бичи в прошлом году, остался у него в вертолёте, на дне рюкзака, штурман и второй пилот тоже не имели при себе даже перочинного ножичка.

– Ну, – спросил Соломин, когда стало ясно, что время связи вышло и надежды на помощь из посёлка нет, – что будем делать?

– Костёр надо развести, – сказал Павел, – холодает, пусть люди греются, а мы пока посмотрим, что можно придумать. Спички есть?

Спички нашлись у Чугунова. Павел наломал тонких сухих веточек со ствола чахлой лиственницы, нашёл неподалёку от берега подсохший пятачок земли, сложил их шалашиком и поджёг. Валерий, Тамара, а за ними Бойков и Чугунов быстро набрали сухих веток и коры, костерок подрос. Соломин нашёл огромную коряжистую ветку, обломанную когда-то бурей, притащил её и целиком положил на огонь.

По мере того, как солнце приближалось к земле, стылый воздух выползал из распадков и тянул вдоль реки, как по трубе. Благодатный огонь звал к себе, но Васильев не спешил устроиться у костра. Он стоял чуть поодаль в одном форменном костюме и не чувствовал холода. Он давно и твёрдо усвоил, что воздух строг и авиация не терпит безалаберности. Вынужденная посадка – справедливое наказание за небрежение к истинам, добытым предшественниками, порою ценой жизни. Но, оказывается, земля тоже непредсказуема. Зашли в этот тупик между двумя речками, и – всё! Чудовищно! Неужели придётся сидеть здесь до тех пор, пока не спадёт вода? Или… Нет, что-то надо делать. Что?

Павел, как только разгорелся костёр, пошёл вдоль ручья, заросшего по берегам, стараясь не залезать в чащу. Марь чавкала под сапогами, местами вода разливалась озерками на десятки метров, и тогда он обходил их, памятуя о том, что можно провалиться и с головой. Метрах в пятистах от устья ручья, там, где заканчивалась марь и начинался лес, он нашёл то, что искал: толстое, подмытое когда-то весенней водой дерево, уже высохшее, лежало поперёк ручья. Огромные корни его застывшими щупальцами торчали во все стороны. Похоже, что это был кедр, густые заросшие ветви буквально усеивали ствол. Павел подошёл к этому мостику, поднялся на него, держась за корни, сделал по нему несколько шажков и оказался над пенистым потоком. Дерево нижними ветками было в воде, но ствол сухой и твёрдый, как кость, не должен был подгнить. Мост надёжный, хотя у противоположного берега довольно узкий. К лагерю Павел возвращался словно на крыльях: поутру путь можно будет продолжить!

Первое, на что обратил внимание Середюк, когда приблизился к стоянке, это суета у берега. Он догадался, что там предпринимается попытка переправиться через реку, и побежал.

Мушель, стоя на хлипком плоту с кривым длинным сучком в руках, отчаливал от берега. С берега его провожали – на тот свет! – Гардер с Носовым и Ханитов.

– Стой! – закричал Павел, пробегая мимо костра. – Назад!

Тот конец плота, что вышел на стремнину, рвануло со страшной силой, и плот стал разворачиваться по ходу течения. Мушель попытался упереться своим шестом, но дна не достал. Ещё миг, и плот, подхваченный потоком, вынесло бы из ручья в Чуню, а там – поминай, как звали! Мушель, как спринтер на старте, рванулся на тот конец плота, что пока ещё у берега, и прыгнул на свисающий в воду куст. Край плота под его тяжестью пошёл вниз, и толчок получился ослабленным. Всё-таки он ухватился за ветки, ветви склонились, и Борис оказался нижней половиной тела в воде. Но держался он мёртвой хваткой и скоро был извлечён на сушу.

Плот в это время вылетел в реку, словно выпущенный из катапульты, там его разорвало на две части, развернуло по ходу, и он тотчас скрылся за уступом берега.

– Да-а, – сказал Гардер, глядя на мокрого дрожащего Мушеля, – ремни наши уплыли.

– Жаль, – в тон ему посочувствовал Локтев, – и выпороть вас нечем.

Павел вдруг расхохотался:

– Вот и держите теперь штаны руками!

Смеялись и остальные, снимая нервное напряжение. Отсмеявшись, посмурнели. Павел сказал:

– Давайте устраиваться на ночлег. Я нашёл переправу.