Книга Гильдия убийц - Личия Троиси

Лонерин чувствовал себя плохо. Ему никогда еще не приходилось использовать свои силы до конца, и теперь ему было трудно прийти в себя. У него болело плечо, но не сильно. Его мучила усталость — крайняя усталость, не дававшая ему возможности встать, затруднявшая даже самые простые движения.

Теана была рядом с ним, грациозная и беззащитная, какой он ее помнил. Подумать только: до сегодняшнего дня он был почти уверен, что никогда больше не увидит ее. Она держала его за руку и смотрела на него, как смотрят на умирающих. Лонерин находил это отчасти забавным, но и, в каком-то смысле, затруднительным. Несмотря на свое положение целительницы, девушка не переставала вовлекать его в разговор о том, что с ним произошло.

— Ты и в самом деле мало думал обо мне и о своей жизни, если так себя вел….

— Я выполнял свою миссию, я же сказал тебе.

— Но в твою миссию не входило рисковать своей жизнью ради незнакомого человека.

Вот что было основным в этих разговорах. Теана все время заводила об этом речь, когда Лонерину стало легче говорить. Проблемой была Дубэ.

— А что я должен был сделать? Бросить ее там?

— Ну, хотя бы не так рисковать.

— Если мы теперь знаем то, что знаем, то этим обязаны только ей. Как минимум я должен был спасти ей жизнь.

— Но не ценой своей.

Она уже спрашивала его об этом. Почему он так заботился об этой девушке? Лонерину вовсе не хотелось отвечать Теане на ее абсурдную ревность.

— У меня не было другого выбора, кроме побега вместе с ней.

— И отдать ей свой плащ, лишить себя воды ради нее?

Лонерин досадливо махнул рукой, что вызвало у него острую боль в плече.

— Я не в состоянии спорить о таких ненужных вещах. Измени тему разговора.

Теана казалась уязвленной, она обиженно опустила глаза. Лонерин подумал, не был ли он слишком суров с ней, и почувствовал себя смущенным. Мысли о ней помогали ему переносить пребывание в Гильдии и давали ему силы потом — во время бегства. Однако этого ей было недостаточно, и она снова и снова спрашивала, что для него значит эта девушка. Он незаметно улыбнулся. Вероятно, он в последний раз может позволить себе роскошь думать о подобных вещах: ведь теперь борьба для них всех наконец переходила в войну.

Растерянная Дубэ появилась у его кровати, не зная, куда деть руки. У нее недоставало смелости смотреть ему в лицо, поэтому она опустила глаза в пол.

— Тебе лучше?

— Я скоро уже встану на ноги. А ты?

Дубэ пожала плечами, по-прежнему не осмеливаясь смотреть на него.

— Мне никогда не было так плохо.

Воцарилось неловкое молчание. Лонерин предпочел перейти на другую тему:

— Через три дня соберется Совет, будет обсуждать наши открытия. Ты придешь?

Дубэ наконец подняла глаза. У нее было ошеломленное выражение лица.

— Я?

— А кто же еще?

Она покачала головой, отчего еще больше стала похожа на ребенка.

— У меня нет никакого повода присутствовать, никакого. Я — преступница, странно уже то, что я нахожусь здесь…

— Ты предупредила нас о большой опасности, ты думаешь, что тут кто-нибудь может недооценить твою работу? Я хочу, чтобы ты пришла, будет правильно, если твои заслуги признают.

Дубэ снова покачала головой, на этот раз — решительно.

— Ты просто отказываешься видеть правду? Я ничего не сделала. То, что я сделала, — всего лишь результат моих расчетов. Я хотела только спасти себя. Другой причины для того, чтобы я стала следить за Гильдией и последовала за тобой, не было.

— Причины не в счет, ты сделала очень важную вещь. Всплывший Мир благодарен тебе.

— Но я ранила тебя, и…

Она почувствовала, что заговорила на запретную для нее тему, и поэтому сразу же замолчала.

Лонерин чувствовал себя разозленным. То, что он видел ее тогда в таком состоянии, только увеличивало его расположение к ней, он был уверен, что должен спасти Дубэ. Для него было не важно то, что она ранила его.

— Это была не ты. В любом случае это не имеет значения.

— Ты ошибаешься, потому что это была я. Худшая часть меня, выплывшая на поверхность.

— Ты и сама не поверила бы в это, если бы увидела.

— Такова суть заклятия.

Лонерин оборвал ее:

— Прекрати казнить себя и говорить глупости. Ты намного больше, чем я, заслуживаешь благодарности Совета. И поэтому ты придешь.

Дубэ замолчала, но было ясно, что Лонерин ее не убедил.

— Мне так тяжело осознавать, что тебе пришлось это увидеть и что я пыталась убить тебя… ты спас мне жизнь. Я в долгу перед тобой…

Она пристально посмотрела на него, и на этот раз Лонерину пришлось опустить глаза. Она была девушкой прямолинейной, и сейчас ей в глаза смотреть было равнозначно тому, чтобы спуститься в такие бездны, в которых Лонерин — и он это знал — мог легко потеряться.

— Ну, тогда мы на равных. В любом случае перед Советом я хочу отвести тебя к моему учителю.

Девушка насторожилась.

— Он — великий маг, о котором я говорил тебе, наверняка он сможет тебе помочь. Я уже рассказал ему о твоем положении.

— Спасибо тебе…

Она становилась очень красивой, когда краснела. Казалось, что те тучи, которые все время затеняли ее глаза, внезапно рассеивались.

— Это — мой долг.

— Ну, я покидаю тебя, я и так слишком много отняла у тебя сил.

Лонерин улыбнулся, но она не ответила ему улыбкой. Быстро попрощалась с ним и ушла. Лонерин проводил ее взглядом.

Дубэ остановилась перед дверью в подземелье королевского дворца Лаодамеи. Здесь заседал в этом году Совет Воды, здесь же находился кабинет учителя Лонерина.

Дубэ не знала, что и думать об этом юноше. Он странным образом смущал ее. Он столько сделал для нее, а ведь совсем ее не знал. В ней боролись чувство безмерной благодарности и странная подозрительность человека, слишком привыкшего в одиночку сражаться против всех. Ей трудно было поверить в чье-то самопожертвование. Ей казалось странным, что кто-то мог рисковать жизнью ради нее…

Сейчас, стоя перед дверью, она чувствовала, как сильно бьется ее сердце. За этой деревянной дверью ей дадут окончательный ответ о жизни или смерти, и Дубэ испытывала страх. Что произойдет, если она узнает, что ничего сделать нельзя, что заклятие наложено навечно? Она даже не хотела об этом думать. Что бы ни думал Лонерин, но все, что она сделала, она сделала только ради этого.

Она решительно постучала в дверь. Ответивший ей голос был тихим и усталым. Она осторожно отворила дверь.