Книга Принц Севера - Гарри Тертлдав

В глазах Мэрланза читался упрек, но он выполнил распоряжение. Вэн сказал:

— А что, если там внизу по-прежнему человек?

— Найдем ему что-нибудь другое на завтрак, — ответил Джерин, и оба его спутника замолчали.

Когда сошли вниз, Джерин отпер дверь погреба и толкнул ее.

— О, отец Даяус на небесах, — тихо произнес Мэрланз.

На земляном полу лежал черный медведь средних размеров.

Зверь с удивлением поднял на вошедших глаза. Он не зарычал, и шерсть на его спине не встала дыбом. Он не вскочил и не бросился в темный угол погреба.

— Что с ним такое? — спросил Вэн так, словно Джерин должен был знать.

На удивление Джерин и впрямь знал ответ.

— На него все еще действует эль, выпитый прошлой ночью. Кувшин был немаленький, и кто знает, на какой стадии превращения он его допил? — Лис замолчал, потом усмехнулся. — Я рад, что он пьян и незлобен.

Заманить медведя наверх с помощью костей оказалось несложно, хотя зверь шел пошатываясь.

— Я все же считаю, что мы должны были его убить, — проворчал Мэрланз, когда привратники опустили подъемный мост, и медведь заковылял в сторону леса.

— Тебя-то мы не пытались убить прошлой ночью, — напомнил ему Джерин.

— К счастью для вас, — сказал Мэрланз, гордо выпрямляясь.

Джерин внутренне согласился с ним, но вслух признавать это не стал.

XI

На следующую ночь достигла полнолуния лишь Тайваз. Эллеб и Нотос были в этой фазе день назад, а Мэт — два. На этот раз Джерин отправил Мэрланза Сырое Мясо в погреб, а Вайдена, сына Симрина, запер в своей лачуге, где он занимался магией. К его великому облегчению, никто из них не изменил свой облик, так что он выпустил их обоих, когда все четыре луны зашли.

Медведь-оборотень не вернулся в лагерь Араджиса ни в человеческом, ни в зверином обличье. Хотя Джерин и беспокоился, что запах эля может теперь его привлекать.

— Лучше бы он не приходил, — сказал Драго, тоже Медведь, когда Джерин высказал свои опасения вслух. — Нам не нужен медведь, мучимый жаждой, когда у нас уже есть такой Лис.

И он бросил лукавый взгляд на Райвина Лиса. Тот всем своим видом показывал, что его не волнуют чужие пересуды.

К вечеру следующего дня в Лисью крепость вернулся Пэрол Горошина. Он приехал на крестьянской повозке, запряженной волами.

— Клянусь богами, я рад тебя видеть, — воскликнул Джерин. — Оставляя тебя в той деревне, я очень боялся, что ты уже никогда оттуда не выберешься.

— Я тоже думал так, господин, но позапрошлая ночь превратила меня в оборотня. Вот, смотрите.

И Пэрол сунул руку, на которой недоставало двух пальцев, своему лорду под нос.

— Понимаю, о чем ты, — сказал Джерин.

Рана, вместо того чтобы гноиться, выглядела давнишней. Быстрое заживление повреждений, присущее оборотням, не вернуло Пэролу пальцы, зато практически залечило его пострадавшую руку. Однако Лис сомневался, что этот метод станут когда-либо использовать в медицине, пусть даже и народной.

— Укус на заднице тоже совсем поджил, — доверительно сказал Пэрол, — но не думаю, что его стоит показывать.

— Вообще-то ты прав, — сказал Джерин. — Твой волосатый зад меня не интересовал даже в целом виде, а теперь и подавно. Разве что интересно посмотреть, сможешь ли ты теперь сидеть прямо.

— Конечно, клянусь Даяусом!

Пэрол был искренне возмущен. Но потом он заметил ухмылку, которую не успел скрыть от него Джерин, и тоже заулыбался.

— А, так вы подшучиваете надо мной?

— Ну да, шучу. — Джерин смутился.

Поддевать таких малых, как Пэрол, было слишком легко и не приносило ни малейшего удовлетворения. Чтобы загладить свою вину, он с доверительным видом сказал:

— Теперь, когда небольшая ночь оборотней позади, можно начинать поход против Адиатануса и чудовищ. Полагаю, мы выступим завтра же на рассвете.

Пэрол расплылся в улыбке.

— О, это замечательно, господин. Я должен расквитаться с этими ужасными тварями за то, что они со мной сделали. Они у меня получат.

— Молодец! — похвалил Джерин.

Пэрол не был лучшим его воином: ему не хватало ни гибкости Райвина, ни неукротимой силы Драго Медведя, да если честно, то и ума. Но он никогда не уклонялся от драки, а это качество компенсировало многие недостатки.

Воины Араджиса свернули палатки, в которых провели несколько ночей под боком у Лисьего замка. Большую часть из них они оставили в открытых для них кладовых, взяв с собой лишь несколько штук, чтобы укрыться при надобности от дождя. Теперь Джерина уже не так беспокоило то, что люди Араджиса беспрепятственно заходят в его крепость, как в тот день, когда они прибыли. И дело было не только в том, что великий князь доказал, что его помыслы абсолютно чисты, но и еще кое в чем. Немало войск Джерина подтянулось к Лисьему замку. Более чем достаточно, чтобы, если Араджис что-либо затеет, дать ему достойный отпор. А то и совсем разгромить, ведь армия, выступавшая против Адиатануса и подземных тварей, состояла в большей степени из людей Джерина, чем из тех, кого привел Лучник.

Отъезд из Лисьей крепости вызвал у Джерина целую гамму чувств. Надежду, что предстоящий поход в отличие от предыдущих точечных ударов окажет более продолжительное и широкое действие, несколько приглушала горечь разлуки с Силэтр, да и с Дареном, разумеется, хотя то, что сын нашелся и теперь будет ждать его дома, несказанно радовало Лиса.

Араджис догнал его на своей колеснице.

— У тебя хорошие владения, — сказал он, поравнявшись. — Множество лесов, ручьи в нужных местах, ухоженные поля. Ты, наверное, заставляешь своих крестьян много трудиться.

Джерину было все равно, какой Араджис взял тон, но в голове его сразу возникла картинка: знатные господа стоят над крепостными с кнутами в руках, заставляя их сеять, полоть, собирать урожай. Может, такие вещи и происходят на землях Араджиса, хозяином тот слыл безжалостным, но Лис все равно сделал попытку кое-что ему втолковать.

— Мои люди работают прежде всего на себя и делают сколько могут. Я беру с них четко установленную дань, вне зависимости от того, много ли они собрали. И все, что сверху, они оставляют себе.

— Это прекрасно в урожайные годы, — сказал Араджис. — Но как обстоят дела в плохие, когда у них почти ничего не остается после того, как ты заберешь свою четко установленную дань?

— Тогда мы торгуемся, разумеется, — ответил Джерин. — Если мои крепостные умрут с голоду, когда я их оберу, то в следующем году обирать мне будет некого.

Араджис обдумал сказанное, потом засмеялся, словно над шуткой.

— Я не торгуюсь с крестьянами, — сказал он. — Я просто сообщаю им свое решение, и они подчиняются. Ты верно сказал, морить их голодом не имеет смысла, но я всегда в первую очередь думаю о себе.