Книга Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь - Татьяна Шарпарь

Приятный молодой человек Максим Алешин. Одет хорошо, но без всяких претензий. С таким хочется сразу подружиться. И умный, наверное. Сидит, внимательно слушает, делает пометки в блокноте, в общем, работает. Перед ним тоже стоит новенький ноутбук, но он в него даже не заглядывает. Неужели на таком совещании может быть кому-то интересно? Вот у них в отделе совещания так совещания: убийства, бандитские разборки, грабежи. А тут…

Вот опять Неизвестный затеял какой-то, видимо, неприятный разговор. Суть сводится к тому, что, оказывается, золотая стружка должна взвешиваться и убираться с рабочих поверхностей перед каждым перерывом, а не в конце рабочей смены. Вадим сразу почувствовал какое-то напряжение среди присутствующих – напряжение посреди мертвой тишины. Может быть, в этом дело? Золото, которое все подворовывают, стало причиной серии убийств? Почему-то он сразу подумал о том, что золото воруют. Именно стружку, которая – он видел – разлетается пылью при шлифовке готовых изделий.

И тут подал голос мужчина, который сидел в некотором отдалении и постоянно что-то чертил на листе бумаги. Разглядеть, что он там чертил, было невозможно из-за бутылки с минеральной водой, полностью закрывавшей обзор:

– Простите, – сказал он негромко, – а вы кто?

– Я? – Неизвестный, казалось, опешил и вопросительно посмотрел на Ивана.

Иван поднялся со своего кресла и сказал:

– Простите великодушно, виноват, забыл вам представить. Прошу любить и жаловать: Михаил Даниилович Гринберг – возможно, новый управляющий холдингом. Я, как вы уже поняли, ничего не смыслю в производстве, тем более, ювелирном, поэтому во время моего отсутствия заниматься делами холдинга будет Михаил Даниилович. Хозяином остаюсь по-прежнему я. Всем понятно? И никаких Мусалимовых.

Иван сел в кресло, несколько отодвинулся от центра стола, давая место новому управляющему. Вадим насторожился. Вот сейчас начнется всеобщее недовольство – он видел, что Гринберг никому не понравился.

Снова заговорил мужчина, сидевший в стороне:

– Михаил Даниилович, позвольте поинтересоваться: а где вы работали до нашего холдинга?

– Я не работал в ювелирном производстве, – ответил, чуть помедлив, управляющий. – Я занимался в Министерстве иностранных дел анализом рынка драгоценных металлов. Но я надеюсь, что мы сработаемся. Теперь представьтесь вы мне, – попросил он мужчину.

Тот, слегка наклонив голову, ответил с достоинством:

– Роберт Артурович Ингвер – главный художник. Ага, вот он какой, Роберт Артурович Ингвер – уроженец Прибалтики, талантище и большой умница, как характеризовал его начальник службы безопасности. Вадим внимательно смотрел на художника. Ничего «художественного» в его облике не было. Дорогая одежда, модная стрижка, хорошие манеры. Может быть, это оттого, что он не обычный художник, а создатель ювелирных изделий? Ведь говорят же «ювелирная точность», значит, и люди, работающие в ювелирном производстве, должны быть точны и аккуратны.

Между тем, Роберт Артурович продолжал:

– Уважаемый Михаил Даниилович, видите ли, в чем дело. То, что вы предлагаете, в непрерывном производстве ювелирных украшений просто неприемлемо. Объясню, почему. Во-первых, возвратные производственные отходы оцениваются и учитываются только во время зачистки, которая происходит на каждом предприятии в определенный день раз в месяц. У нас это двадцать пятое число. Ровно в двенадцать часов дня работа останавливается, и все мастера сдают на склад все заготовки, камни, опилки, пыль со стола, а также, простите, тряпки, которыми они вытирают руки во время работы. На это в нашей компании уходит целый рабочий день. Почему день, если работа заканчивается в полдень? Объясняю. Три-четыре часа каждый ювелир готовит свои изделия к сдаче. Это очень ответственная процедура. Потому что количество драгметалла в изделиях отличается от того количества металла, которое мастер получил перед началом работы. И вот если оно меньше исходного на десять процентов и более, появляются вопросы. Поэтому каждый рабочий тщательно собирает все остатки, всю золотую пыль каждый день после окончания работы. Но взвешивать отходы ежедневно – абсолютно бесполезно и излишне затратно. И делать этого не надо.

Роберт Артурович закончил свое выступление, заложив большой палец левой руки за пройму жилета, а правую руку вскинул вперед. Получилась этакая живая карикатура под названием «вождь на броневике». Вадим напряг всю свою волю, чтобы не засмеяться. Хотя остальные слушали внимательно и одобрительно кивали головами в сторону Ингвера, одновременно осуждающе поглядывая на господина управляющего.

Иван, как и все, с интересом слушал художника. Он и не подозревал, что бывают какие-то «зачистки», «возвратные отходы» и прочая производственная мелочевка. Он-то думал, что есть только драгоценные камни, золото, платина, на крайний случай, серебро.

А Вадим загляделся на живую сцену и упустил одинединственный взгляд, который бросил на Ивана Горчакова не сумевший победить эмоции человек – взгляд, полный ненависти и зависти.

Господин Гринберг чувствовал себя, мягко скажем, не в своей тарелке. Так проколоться! Но ничего, поднял руки, капитулируя.

– Признаю свою некомпетентность, – притворно покорным тоном сказал он, – но вопросов у меня еще много, особенно к бухгалтерии. Может быть, после совещания продолжим в тесном кругу?

Наталья чувствовала себя неловко. Во-первых, она проспала уход Алексея и теперь мучилась вопросом: как ей себя вести в его доме. Конечно, по закону жанра, женщина, попавшая в квартиру к одинокому мужчине, при сходных обстоятельствах затевает генеральную уборку, и мужчина ахает при виде безупречной чистоты и сразу безоговорочно влюбляется и женится. Но в этой квартире чисто, уютно, вкусно пахнет, все вещи на месте, так что уборку делать не надо, если только пыль вытереть и пропылесосить. Сколько времени на это уйдет? Час, не больше. Может быть, хоть обед приготовить? Холодильник практически пуст, все продукты разместились на одной полке. Так, что тут? Яйца, масло, сыр, изрядный кусок ветчины. Наверное, где-то есть хлеб. Хлебница обнаружилась в буфете, тут же в жестяной баночке черный чай, а в другой, стеклянной – зерна кофе. И еще кофе, только растворимый. Марка какая-то неизвестная – Alta Roma. Надо попробовать. А мясо или рыба, ну, на худой конец, курица где-нибудь есть? Из чего готовить обед, спрашивается. Ее размышления были прерваны каким-то посторонним звуком. Что-то где-то звучит, не переставая. Конечно, это телефон. Подходить или не подходить? Телефон домашний, значит, никто из посторонних звонить не может. А вдруг ее вычислили? Не будет она подходить, и все тут. А если это Алексей? Надо хитренько не подойти, а потом ему позвонить. А номер его рабочего телефона? Она знает только мобильный. Ах да, и мобильный тоже в памяти ее сотового, а ее сотовый сейчас для нее недоступен. Да и кому он нужен, без симки? А вдруг! Так, сотовый телефончик она вчера оставила, по просьбе Алексея, на кухонном столе, а сейчас его там нет, стало быть, господин майор утащил его с собой. И что он хочет в нем найти? Тайные связи, порочащие имя честной девушки? Или номера телефонов любовников? Так нет никаких любовников, в природе не существует.