Книга Путь воина - Богдан Сушинский

– Значит, Швеции вы служите вовсе не потому, что влюблены в королеву Христину? Чувств Ее Величества мы касаться не будем, дабы не осквернять их своими огрубевшими словами. Но что же в таком случае заставляет вас служить этой далекой от Греции стране? Какая иная королева?

– Я хочу служить вам, господин командующий.

Появился Савур и доложил, что перехвачен гонец от польского князя Иеремии Вишневецкого, который несколько запоздал к обедне. А если серьезно, он пытался дойти до шатра коронного гетмана Потоцкого, чтобы сообщить, что князь Вишневецкий уже собирает свое собственное войско и вскоре прибудет на помощь. Если только Потоцкий пожелает этого.

– То есть и Вишневецкий со своим войском тоже собирается к нам в гости? – спокойно переспросил Хмельницкий. – Сколько же их еще будет – этих потоцких, оссолинских, вишневецких, калиновских Хотя этот мог бы присоединиться и ко мне. Все же он из православных, украинского корня. Передай гонцу, что Потоцкий по-прежнему ждет его.

– Только сначала покажи ему, где именно и в каком виде ждет, – уточнил Урбач.

– Реалии следует признавать.

– А потом что, отпустим? – спросил Савур, не любивший каких бы то ни было неясностей.

– Снабдив моим письмом, в котором я прошу беспрепятственно пропускать этого гонца, пока он не достигнет владений князя Вишневецкого.

Савур осмотрел присутствующих, по выражениям их лиц пытаясь утвердиться в мысли, что гетман не шутит.

– Понятно, – расшифровал он замыслы вождя восставших, – пусть о наших победах польские магнаты узнают от собственных гонцов. Тогда не усомнятся.

Сотник вышел, и Хмельницкий вновь обратил свой взор на иного, более важного для него гонца.

– Итак, я хотел бы служить вам, господин командующий, служить Украине, – возобновил прерванный разговор Даниил Оливеберг, он же Грек. – В той же ипостаси, в которой прибыл сюда. Для меня важно, чтобы вы считали меня своим дипломатом. Первым дипломатом освобожденной Украины.

– Значит, теперь вы по-настоящему понимаете, чего я от вас добивался?

– И, по-моему, начали делать это еще во время нашей первой встречи в Париже.

– Не имея ни государства, ни армии, ни надежды.

– Реалии следует признавать.

– То есть вы согласны быть не только шведским послом, но и украинским? – настойчиво поинтересовался Хмельницкий. – Причем сразу же предупреждаю, что утвердительно отвечая на этот вопрос, вы в то же время имеете право выдвигать свои собственные условия.

– Они не будут выходить за пределы тех сумм в золоте, которые необходимы, чтобы поддерживать мой дух в трудном пути между Чигирином и Литвой да вовремя менять загнанных коней.

– Но ведь не славянская же кровь говорит вашими устами? – осторожно поинтересовался Хмельницкий.

– Скорее моими славянскими устами говорит сейчас греческая кровь. Не кажется ли вам, что судьба некогда могучей Греции, которая, словно прародительница, дала жизнь всей европейской цивилизации, в наши дни так же беспросветна, как и судьба Украины? Даже если освобождение Украины – православной, проникнутой греческой верой – и не поможет освобождению Греции, то мужественная борьба ее, несомненно, послужит для нас, греков… ярчайшим примером.

– Что ж, – согласился Хмельницкий, тяжело вздохнув, – ради такого примера иногда стоит служить трем иностранным правителям сразу.

– Реалии следует признавать, господин командующий, – усмехнулся Оливеберг.

* * *

Ранним утром, едва приведя себя в порядок, Хмельницкий тут же потребовал посла Оливеберга к себе.

– Ночью у меня было время поразмыслить над вашим предложением, господин шведский посланник, – суховато, официально молвил он, выходя вместе с греком из шатра.

– Мне жаль, что испортил вам такую прекрасную ночь.

– А думать было над чем, – мрачно продолжал Хмельницкий, не реагируя на шутливое замечание посла. – Со смертью Владислава IV совершенно меняется ситуация в Польше, а следовательно, и характер нашей войны.

– Я это предполагал. Поскольку владел некоторой информацией о ваших особых, тайных взаимоотношениях с ныне покойным королем…

Хмельницкий настороженно взглянул на посланника.

– Но ведь он уже там, – обратил свой взор к небу Грек. – И потом, мы ведь решили, что станем доверять друг другу…

– Именно этого – подтверждения нашей договоренности – я и ждал, а посему хочу уточнить: вы по-прежнему настаиваете на том, что готовы служить дипломатом украинского казачества?

– Ваши высказывания, гетман, становятся все более изысканными, то есть дипломатическими. Но тогда возникает закономерный вопрос: кто здесь настоящий дипломат? И вообще стоит ли так усложнять наше общение? Словом, будьте проще, господин Хмельницкий. Какое задание я должен выполнить? Приказывайте.

– Прежде всего мне бы хотелось, чтобы вы отправились во Францию.

Поручение оказалось настолько неожиданным, что на несколько мгновений Оливеберг буквально замер.

– И когда, по-вашему, я должен тронуться в путь?

– Сегодня же, немедленно. Причем сам вояж из Польши во Францию следует сделать без излишней огласки. Кажется, вы прибыли в Польшу под охраной мушкетеров, с обозом?

– Возможно, мне удастся перехватить этот французский обоз в районе Кракова. Если говорить честно, я предполагал, что вы попытаетесь использовать мои парижские возможности, чтобы заручиться поддержкой Франции, и попросил графа немного подзадержаться в Кракове.

– Анна Австрийская окажется в сложном положении. Новый король, а следовательно, и Мария Гонзага, тоже могут обратиться к ней за помощью. И выбор будет трудным: король дружественной Польши против командующего армией восставшей колонии.

– Короли всегда опасались поддерживать каких-либо повстанцев. Ведь в их собственных странах тоже есть, кому восставать.

– Теперь уже вы не уходите от прямого и ясного изложения мыслей. Вы согласны выполнить мое поручение?

– Письмо готово?

– Через час.

– В таком случае за вами – деньги, припасы, охрана и любая из трофейных карет. Поляки будут уверены, что я еду из лагеря Потоцкого, в котором побывал еще до вашей победы.

34

Оказавшись в приемной первого министра, папский нунций Маффео Барберини осмотрел ее с такой кротостью, с какой одичавший на высокогорных альпийских пастбищах пастух способен осматривать собор Парижской Богоматери. По количеству картин, статуэток и прочих дорогих безделушек, приемная эта не уступала многим изысканным салонам. Единственное, чего здесь не было, так это иконы или хотя бы какого-нибудь полотна, сюжет которого, пусть даже отдаленно, напоминал бы библейский. И это в приемной кардинала, который в свое время тоже являлся папским послом во Франции!