Книга Цыганка - Лесли Пирс

Обитатели Фронт-стрит в большинстве своем пребывали в неведении или не интересовались плачевным положением более бедных горожан, поскольку могли позволить себе топить котлы, камины и печи, чистить туалеты и выгребные ямы, а также доверху заполнять кладовые продуктами. В город провели электричество и телефон, и для многих состоятельных жителей Доусон был ярким и веселым, как Париж, несмотря на ужасный холод.

Бет поняла, что больше не может игнорировать плачевное состояние бедных и больных людей. Каждый день она варила большую кастрюлю супа и везла ее на санях к отцу Уильяму Джаджу, хилому худощавому священнику, который заправлял небольшой больницей у подножия холма на северном конце Доусона.

По мнению Бет, отец Джадж был святым. Он без устали работал с утра до позднего вечера в одной потрепанной рясе, несмотря на чрезвычайный холод. Бет подозревала, что сестры не столь чисты на руку и воруют у умирающих пациентов. Поэтому она оставалась с больными до тех пор, пока они не съедали суп у нее на глазах — чтобы удостовериться в том, что он не будет продан кому-нибудь другому.

Джека тоже все больше разочаровывала жизнь в Доусоне. Большинство людей пресмыкались перед богачами и восхищались ими, в то же время пытаясь урвать хоть что-нибудь и себе. Джеку казалось оскорбительным, что богатейшие люди города обманывают бедняков, выплачивая тем нищенское жалованье за то, что они стирают для них, рубят дрова и выполняют другую тяжелую работу. Когда Одноглазый приказал Джеку выбрасывать на улицу тех, кто покупал выпивку и сидел с нею часами, чтобы согреться внутри заведения, Джек отказался. Он знал, что многие из этих людей могут умереть от холода в своих палатках и неотапливаемых хижинах, и считал, что Одноглазый должен проявить христианское милосердие.

Между Джеком и хозяином помещений постоянно возникали размолвки, поскольку Одноглазый не выказывал ни малейшего уважения ни к честности Джека, ни к его человечности.

— Я должен уйти, — в конце концов заявил Джек однажды ночью в ноябре, когда бар закрылся. — Если я не уйду, то скоро потеряю терпение и изобью Одноглазого. Он разбавляет водой спиртное, он превратил девушек в шлюх и забирает большую часть их заработка, и, думаю, он мошенничает во время игры. Я не могу больше смотреть на это сквозь пальцы и принимать во всем непосредственное участие.

Бет пришла в ужас, когда девушки из салуна начали по вечерам подниматься наверх с мужчинами. Хотя ни одну из них нельзя было назвать невинной, когда Тео брал их на работу, шлюхами они тогда не были. Долорес призналась Бет, что Одноглазый пообещал их уволить, если они откажутся спать с теми, с кем он прикажет.

Одноглазый диктовал девушкам свои условия, и Бет сочувствовала им всей душой. Ни одна из них не отличалась ни красотой, ни сообразительностью, а в остальных салунах девушки не смогли бы найти работу. Лучшее, на что приходилось надеяться каждой из них, — это что кто-то из золотоискателей возьмет их к себе в качестве «зимней жены», чтобы она согревала ему постель и готовила пищу. Но жить в холодной грубой хижине на окраине города, не иметь собственных денег и спать с нелюбимым мужчиной, пожалуй, было не лучше, чем работать шлюхой.

— Куда ты пойдешь? — спросила Бет Джека. При мысли о его уходе ее сердце сжимали холодные железные тиски. Бет думала, что примирилась с потерей Сэма и Молли, но когда Тео ее бросил, все прежние горести навалились на нее с новой силой. Без Джека, ее единственного настоящего друга, она, наверное, сдалась бы или, возможно, покончила с собой, последовав примеру многих других брошенных женщин в Доусоне.

Но Бет уже давно было известно, как сильно Джек ненавидит и презирает Одноглазого, и было бы совершенно неправильно пытаться уговорить его остаться исключительно ради нее.

— На Бонанзу. — Он пожал плечами. — Там много работы.

— Но тебя ждет очень тяжелая жизнь, — возразила Бет.

— Это легче, чем расшаркиваться перед Одноглазым, — сказал Джек с усмешкой. — Я вернусь весной, когда начнется ледоход, и если к тому времени ни один богач и красавец не заявит на тебя свои права, возможно, мы оба сможем вернуться на Большую землю.

Бет вяло улыбнулась. По блеску в глазах Джека она поняла, что перспектива работать на ручье Бонанза его действительно радует. Он никогда не боялся тяжелой работы или трудностей, у него было больше общего с золотоискателями, чем с игроками, паразитами и франтами Доусона. Лишь влияние Тео заставило Джека работать барменом, на самом деле он был способен на большее.

— У меня пропал интерес к любовным интригам, но я буду по тебе ужасно скучать. — Бет обняла его. — Береги себя и передавай мне при случае с кем-нибудь весточку, чтобы я знала, как у тебя идут дела.

Джек уехал два дня спустя со старателем по имени Кэл Бёрджесс на его собачьей упряжке. Бет, улыбаясь, спустилась на обледеневший берег, чтобы проводить Джека, хотя на самом деле ей хотелось плакать. Маламуты яростно лаяли и дергали упряжь. Когда Кэл запрыгнул в сани и дал сигнал собакам, они с готовностью рванули вперед.

Джек обернулся. Его лицо было наполовину скрыто капюшоном, отороченным волчьим мехом. Прощаясь, он поднял руку в рукавице. По его плотно сжатым губам Бет поняла, что он переживает, оставляя ее здесь.

Когда Тео ушел от нее, это действительно было ужасно. Бет почувствовала себя беззащитной, униженной, и все ее надежды рухнули. Но она смогла пересмотреть их отношения, увидеть недостатки Тео и прошлые неудачи, понять, что он всегда ждал большого куша. Ей и вправду не стоило ему настолько доверять.

Однако ей нечего было противопоставить той горечи, что она почувствовала, когда уезжал Джек. Не проходило и часа, чтобы Бет не вспоминала о нем. Когда она готовила утром кофе, она представляла себе его заспанное лицо с темной щетиной, которое озарялось улыбкой, когда она будила его. Позднее, когда открывался салун, Бет вспоминала, как она сидела на высоком табурете у бара, болтая с Джеком, пока он вытирал полки и стаканы.

Они обменивались шутками о посетителях. Джек обращал ее внимание на слишком большой нос, лживость или заикание и на любой другой недостаток клиента всего лишь ухмылкой или едва заметным движением бровей. Иногда они не могли сдержать смех, и им приходилось прятаться за стойку бара или выскакивать в заднюю дверь, чтобы не пришлось объясняться.

Но больше всего Бет скучала по Джеку вечером, потому что около шести часов они всегда вместе ужинали. После возвращения она переодевалась и приводила волосы в порядок, а позже, когда она заходила в салун, чтобы начать играть, он всегда присвистывал от восторга. Джек постоянно был рядом, всегда восхищался ею и поддерживал ее, был другом, который не подведет. Он готов был говорить с ней в любое время дня и ночи и счастлив молча посидеть за компанию, если Бет это было нужно.

Оглядываясь назад, она поняла, что так было всегда. Если бы он не подбодрил ее тогда у Хини, она, возможно, никогда не стала бы играть на публике, а нашла бы работу в каком-нибудь машине. Джек не бросил ее, когда она ушла от него к Тео, и несмотря на девушек, которые у него были (а их было немало), никому не позволял встать между ними.