Книга Золотой Сын - Пирс Браун

Дергаюсь, извиваюсь, пытаясь перевернуться на живот, но слишком глубоко увяз в иле, да и скафандр весит больше тонны. Снять его я не смогу, для этого нужна электроника. Пытаюсь оттолкнуться руками, но лишь погружаюсь еще глубже в жидкую грязь. Кажется, Мустанг успела уйти. По крайней мере, хочется в это верить. Узнает ли она, что мы здесь?

Ищу взглядом Севро, Рагнара, моих упырей, но вокруг лишь бесформенные темные тени. Кружится голова. Мать твою, Дэрроу, дыши медленно! Медленно! Думай! Они даже не станут спускаться сюда, чтобы добить меня. Умру на дне реки, глядя наверх, а мои друзья будут медленно опускаться на дно один за другим. Мне так одиноко. Севро, Рагнар, Крошка, Скелет, Клоун – все уже мертвы или скоро умрут, лежа в грязи, как и я. А может быть, они на берегу и Беллона ходят среди обездвиженных скафандров и безжалостно, неторопливо добивают моих друзей. От бессилия хочется просто завыть.

Перестань! Делай что-нибудь! Двигайся!

«Вознесешься высоко, падать будет далеко», – вспоминаю вдруг я.

Уже в третий раз они втаптывают меня в грязь и оставляют умирать. Стиснув зубы так сильно, что эмаль начинает крошиться, из последних сил пытаюсь пошевелить правой рукой. Медленно, очень медленно мне удается вырваться из засасывающей меня трясины. Но это всего лишь одна рука… а сам я лежу на спине, перевернуться не могу, погружаюсь все глубже под тяжестью собственного скафандра. И тут я вижу его! Когда грянул электромагнитный взрыв, произошло короткое замыкание всех электрических цепей, поэтому скафандр отключился, но лезвие-то работает! Вот оно обвивает мою руку, словно белая змея!

«Он спасет тебе жизнь ценой руки». Так сказали алые старейшины, вручая мне тесак, когда я был еще мальчишкой. Спасение всегда требует жертв. Лезвие-хлыст работает на химических импульсах. Надо переключить его, сделав лезвием, хлыст выпрямится, и я смогу… если, конечно, успею.

Сделав вдох, прикрываю глаза и через скафандр большим пальцем нащупываю переключатель. Мне придется двигаться быстрее, чем лесной пожар, стремительнее гадюки.

Щелкаю выключателем. Хлыст тут же разворачивается, становится лезвием и разрезает металл легко, как пудинг.

Выключаю лезвие в тот момент, когда оно проходит сквозь мышечную ткань, но не достает до кости. Ору от жуткой боли в предплечье. В разрезанный рукав скафандра врывается поток прохладной воды, немного облегчая жгучую боль.

Вода?! Меня охватывает ужас. Я только что разгерметизировал скафандр, вот идиот! Скоро вода заполнит его целиком! Уже чувствую влагу затылком. Минута-две, от силы три, и я просто утону. Высвобождаю кровоточащую руку из разрезанного металлического рукава, сбрасываю с себя хлыст так, что теперь он плавает передо мной, словно щупальце. Снова активирую лезвие и с трудом направляю смертоносный металл в сторону второго рукава.

Скафандр заполнен водой по пояс. Воздух скоро кончится. С каждым вдохом перед моими глазами начинают плясать цветные пятна. Тело становится легким, лишаясь крови, вытекающей из ран на моей руке. Задерживать дыхание я могу долго, но у меня гипервентиляция, и я не могу не вдохнуть углекислый газ. Зато теперь удалось освободить вторую руку. В странном темном подводном свете она напоминает голого бледного червяка, плавающего в розовых облаках крови.

Не будь я рожден проходчиком, наверняка сдох бы на дне этой чертовой реки, но меня спасает умелое владение обеими руками, поэтому я избавляюсь от скафандра и доспехов. Головой пошевелить не могу, шлем слишком тяжелый, поэтому режу вслепую, точнее – по боли. Сантиметр за сантиметром вырезаю себя из скафандра. Сантиметр за сантиметром веду смертоносное лезвие по контурам тела. Разрезаю экзоскелет, словно саранча, отбрасывающая кокон, очень осторожно удаляю шлем, отсекая его на уровне шеи. Затаив дыхание, провожу лезвием под подбородком, едва касаясь горла.

Просто царапина, в паре миллиметров от яремной вены.

В последнюю очередь занимаюсь ногами… Свобода! Обломки скафандра царапают кожу, но я не обращаю на это внимания и резко выдергиваю правую ногу из разрубленного корпуса. Я жив, но истекаю кровью на дне холодной темной реки. Снимаю шлем, задерживаю дыхание, и перед моими глазами возникают огромные пятна. Теперь я вижу всех, кто лежит в иле рядом со мной. Подплываю к самому огромному пятну, заглядываю в визир шлема – глаза Рагнара закрыты, по щекам струятся слезы. У него большие легкие, но кислорода в скафандре наверняка практически не осталось. Он может двигаться куда лучше меня благодаря своей невероятной мощи, но никому не под силу плавать в обесточенном скафандре весом в тонну.

Оказывается, Рагнар умеет плакать – без надрыва и истерик, тихо и спокойно. Вдруг он открывает глаза, и я вижу, как в них загорается огонь. Значит, еще не вся его душа погибла! Он уже предал себя в руки судьбы, но теперь увидел меня в изорванной черной форме, окровавленного, искалеченного, но свободного! У него появляется надежда! Начинаю резать его скафандр, хотя легкие уже на пределе. Искать Севро нет времени, а мне нужно прикрытие. Зачем всплывать на поверхность, если меня тут же убьют?

Колдую над ним, словно настоящий ваятель, и вскоре Рагнар выбирается из экзоскелета. Остальные видели, что мы делаем, но мы не можем помочь им прямо сейчас. Придется им подождать. Надо постараться выжить.

Мы с Рагнаром боремся с течением, пытаясь всплыть. Начинается кислородное голодание. Бледное, испещренное татуировками тело Рагнара движется в воде так грациозно, что я ему и в подметки не гожусь. А я и не знал, что черные так здорово плавают, хотя, наверное, логично: ведь они рождены во льдах.

Мой организм все-таки не выдерживает. В пяти метрах от поверхности я делаю вдох.

Темнота.

Чувствую грязь между пальцами. В груди что-то шевелится. Вода! Меня рвет, но чья-то сильная рука грубо зажимает мне рот. Меня все тошнит и тошнит, но вскоре по телу растекается ощущение глубокого удовлетворения от первого глотка воздуха. Как же прекрасно дышать! Чужая ладонь все еще прикрывает мне рот. На секунду все окружающее перестает существовать – мои легкие восторженно радуются жизни! Кислород наконец-то поступает к голодающим, изнывающим от боли органам. Ко мне возвращается слух, и я различаю шум битвы где-то вдалеке, стоны и крики. Мы посреди поля, усеянного трупами. Над нами возвышается стена, внизу быстро течет река. С момента взрыва прошло всего несколько минут, а кажется, будто целый день.

Рагнар вытащил меня на покрытый жидкой грязью берег и положил рядом с двумя мертвыми черными. По темной земле вдоль реки прохаживаются воины Беллона – двое золотых, шестеро черных и шестеро серых – и добивают беспомощно лежащих людей. Нам повезло, что бо́льшая часть отряда вернулась на стену, где идут ожесточенные бои. Их увел Кассий, значит он не знал, что я здесь, но пронюхал насчет прохода, который проделали Сыны. Ради меня он наверняка задержался бы подольше. Повезло, что я не стал брать с собой знамя, которое сделали мне Клоун и Скелет. И просто замечательно, что я не позволил им надеть плащи из волчьих шкур.

Берег реки напоминает братскую могилу. Мои солдаты похоронены заживо. Некоторые пытаются встать, несмотря на тяжесть отключенных скафандров, но тут же сползают в грязь, или же их отбрасывают обратно золотые и безжалостно добивают. Большинство солдат, истекая кровью, лежат неподвижно, словно бронированные жуки.