Книга Солдаты эры Водолея - Дмитрий Агалаков

— Что-что — псы, — ответил Вадим.

Фонарики высветили двух каменных псов, охранявших двери.

— Ну, так приласкай их, — через спины других посоветовал Дронов.

— Как мне их приласкать?

Дронов вышел вперед.

— Гладить толку мало, на счет три нажимай на голову своему псу, — посоветовал он. — А я своему. Итак, раз, два, три!

Вадим нажал собаке на голову и почувствовал, как темя ее, став отдельным пятачком, входит в череп.

— Идет! — бросил он. — Идет, Аристарх Иванович!

— Идет, идет! — откликнулся силач.

Все светили фонарями, но не на собак, а вперед. Там открывались двери, приглашая гостей войти в новую залу…

Она была прямоугольной и небольшой. Тут уже оказалось прохладно — вся компания ежилась.

— Кажется, нам надо назвать имя князя Шахамсура? — спросил Горовец, когда они огляделись в новом помещении. — Это значит, что у этих стен есть уши?

— Нет, — ответила Катарина, направив луч фонаря на странную таблицу в одном из углов залы. — У этих стен есть нечто большее — арамейский алфавит!

Зоя недоуменно вздохнула:

— Да-а, задачка.

— Видимо, это некое подобие дверного кода, — подходя к таблице, сказал Вадим. — Прапраобраз. Нажимаешь комбинацию из нужных букв и слышишь щелчок. Двери открываются. Неужели эту штуковину придумали еще две тысячи лет назад?!

— Кажется, нас перехитрили, — сказал Горовец. — Увы.

В ближайшие два часа они составляли разные комбинации слов на арамейском, но все было тщетно. Буква заваливалась, что-то щелкало внутри, и она возвращалась обратно. Но ни словосочетание «Князь Шахамсур», ни другие, такие, как «Князь Шамсура Шахамсур» или «Великий князь Шамсура Шахамсур», двери не воспринимали. К тому же более пяти раз ни одна буква оживать под пальцами старателей не желала. А внизу ожидала большая клавиша с изображением дракона в шестиконечной звезде. Вадим сразу сообразили, для чего она — грозный дракон сбрасывал неверный код, предлагая все начать сначала.

Все порядком извелись в подземелье.

— Пора возвращаться назад, — решил Горовец. — Будем ужинать и спать. Уже ночь. А завтра посмотрим…

— Постойте, — сказал Вадим.

Закрыв глаза, он вспоминал. Вспоминал фразу, брошенную князем Шахамсуром своему поверженному врагу Александру Лонгину, прикованному к жертвенному ложу.

— Постойте, постойте, — твердил он. — Я кое-что вспоминаю. Кое-что…

Все с нетерпением ждали. Лучи фонариков то и дело мельком пробегали по каменным стенам залы.

— Это было последнее, что услышал племянник Константина Лонгина в своей жизни перед тем, как ему вырвали сердце. Занеся кинжал, князь сказал: «Я, князь Шахамсур, слуга Дракона…»

— «Я, князь Шахамсур, слуга Дракона»? — повторил Горовец.

— Именно, — кивнул Вадим. — Только местоимение «я», думаю, стоит опустить. Пани Вайдова, попробуйте. Не получится, смело идем спать…

При свете пары фонарей Зоя написала услышанное на листке блокнота, подошла к алфавиту.

— Попробуем, господин Арсеньев, — сказала она. — У меня еще есть немножко сил!

Зоя выдавила одно слово, за ним — второе, потом — третье и, наконец, четвертое. И едва последняя буква оказалась вжата ее рукой, как в глубине стены что-то гулко стукнуло.

— А вот и победный щелчок, — тихо сказал Горовец. — Ждем.

Все затаили дыхание. На этот раз железные механизмы ожили с особой страстью и убедительностью. Лучи фонарей забегали по комнате — целая стена разъезжалась перед ними. Но то, что они увидели, поразило их — это была каменная кладка.

— Об этом что-нибудь сказано в свитке? — спросил у Зои Горовец.

— Кажется, нет, — ответила та.

— Мне понадобится еще время, чтобы перевести, — немного растерянно проговорила пани Вайдова.

— Военный совет! — подняв руку, громко объявил комиссар. — Кто за то, чтобы остаться и разобрать эти кирпичи? И кто за то, чтобы вернуться в лагерь и оставить это предприятие до завтра? Кто за первое — поднимайте руки!

Его рука так и осталась поднятой вверх. Катарина и Паша были настроены идти до последнего. Вадим, глядя на княжну, тоже.

— Я за то, чтобы покончить сегодня с этим делом, — очень серьезно сказал Дронов.

Зоя не решилась идти против большинства, тем более, она уже успела сдружиться с девушками.

— Ну-ну, — сказал Горовец. — Тогда, Зоя, садись на рюкзак и переводи. А мы не будем терять понапрасну время. Верно, господа? Возьмем наши долото, молотки и разрушим эту чертову кладку! Тем более, для меня это не впервой.

7

Грузовой военный вертолет пролетел над засыпающим городом Харатом, еще полным огней, и направился на юго-восток. Вскоре он прошел над северным предгорьем Антиливанского хребта. Далеко впереди, где правила бал пустыня, век за веком отхватывая пядь за пядью новые территории, поблескивали огни лагеря…

Вертолет пошел на посадку. Он сел в низине, между холмов. Лопасти сбавляли обороты. Затем открылись двери, и по лестнице стали спускаться вооруженные люди в маскхалатах.

Ими командовали две женщины: мисс Каролайн Блэк и Анна Ортман. И только когда отряд был на земле, из вертолета вышел юноша — он был в джинсах и кроссовках, в теплой куртке и бейсболке, без оружия, точно презирал военное обмундирование.

Дерик подозрительно оглядел пустынную местность, предгорье позади.

— И сколько нам добираться? — спросил он.

— Километров пятнадцать, но мы доедем быстро, — ответила Каролайн. — Последние два километра пойдем пешком. Нам надо подкрасться к ним незаметно.

Открылось грузовое отделение, и на землю съехали два открытых военных джипа. В одном из них, на заднем сиденье, были двое — мужчина в таком же маскхалате и мальчик лет восьми.

— Роберт, стереги мальчишку! — грозно сказала мисс Блэк. — Отвечаешь за него головой!

Роберт приложил два пальца правой руки к виску:

— Есть, мэм! — Он был в прекрасном расположении духа. — Слышишь, маленький безобразник, веди себя хорошо и больше не кусайся. — Роберт говорил на английском, мальчик хмурился, слушая его. — А не то я буду тебя мучить! Переведи ему, Каролайн…

Не спуская с мальчишки ледяного взгляда, мисс Блэк перевела.

— Ты — плохой, — сказал Иван.

Она перевела и это.

— Я? — рассмеялся Роберт. — О, да, я очень плохой! Очень! Но девочкам это нравится! А ты — не в счет!

— И глупый, — добавил Иван.

Дерик, внимательно слушая этот диалог, зло рассмеялся. Он думал точно так же о двух братьях-лицедеях! Услышав перевод, Роберт помрачнел.