Книга Игра в имитацию - Эндрю Ходжес

А в этом плане разработки продвигались далеко не быстро. Проект АВМ сдерживала одна труднопреодолимая проблема. Хотя в НФЛ имелся радиотехнический отдел, в нем не было ни одного инженера-электронщика, способного не то, что реализовать, а просто оценить идеи Алана. Еще в декабре 1944 г. Уомерсли сказал исполнительному комитету, что планы новых машин «могут быть осуществлены только в результате кооперации отдела и определенных промышленных организаций — возможно, на основе контрактов на проведение опытно-конструкторской работы». Но для того, чтобы сделать такую кооперацию возможной, не было предпринято ровным сетом ничего. Была вероятность договориться с фирмой «Инглиш Электрик», с которой у Дарвина были налажены контакты, о выпуске промышленного образца машины. Директор этой фирмы, сэр Джордж Нельсон, присутствовал на мартовском заседании исполнительного комитета. Но кто займется непосредственно опытно-конструкторской работой, так и не было ясно. И это сильно подрывало уверенную надежду, выраженную в докладе Алана, о возможности выпуска оборудования для системы логического управления в течение шести месяцев.

Другая проблема крылась во внутренней структуре НФЛ. В Хэнслопе Алан с удовольствием работал сообща с Доном Бейли; они оба полагали свой опыт и умения во благо общему делу. В этом смысле проект «Далила» был хорошей практикой. И Алану, безусловно, хотелось продолжать работать в таком же ключе, пусть и над более крупным проектом. (Он туманно намекал, чтобы Дон самолично приехал в НФЛ, но тот не мог освободиться раньше февраля 1947 г.; к тому же, Дон считал себя чем-то большим, чем «король усилителей», который, по словам Алана, был так ему нужен.)

Однако Национальная физическая лаборатория не поощряла подобного ad hoc, неофициального сотрудничества. Ее принцип разделения труда строился на четком разграничении мозга и рук, умственной и физической работы. Алану была отведена роль разработчика-теоретика, не требующей, чтобы он что-либо понимал в практическом конструировании. Бюрократические устои НФЛ зиждились на необходимости заполнять множество разных заявок и требований для получения разрешения на использование оборудования. Но, что еще хуже, послевоенный хаос, сильно смахивавший на «черный рынок» излишков военных материалов, требовал проявления спекулянтской сноровки в поисках аппаратуры любого типа. По этим причинам заполучить в ближайшей перспективе инженеров, способных создать нужные схемы, было нереально, как было нереальным для Алана осуществлять самоличное руководство практическими опытами.

Проект АВМ столкнулся и с еще одним затруднением общего свойства, аналогичным тому, что сопровождало появление сообщений об «Энигмы» в 1940 г. Весь арсенал своих идей, накопленных за десяток лет, Алан преподнес на блюдечке организации, чурающейся новаторства. В 1940 г. криптоаналитики наивно полагали, что правительство сможет быстро и эффективно воспользоваться дешифрованными сообщениями. На самом же деле, потребовалось два года болезненной адаптации, прежде чем это произошло, даже под прессингом войны. И вот теперь опять «неисчерпаемое изобилие» проекта АВМ требовало перемены отношения. Но прецедента для этого не возникало, и несмотря на то, что управленцы понимающе обсуждали проблему, ясного представления, как нужно действовать, ни у кого не было. Традиции внедрения важных инновационных разработок в НФЛ не было, и проект АВМ отчетливо высветил консервативный и негативный характер учреждения. И, как в 1941 г., Алан раздражала и напрягала организационная инерция, ему совершенно непонятная.

Не мог он, похоже, понять и того, что в 1946 г. уже не стоило рассчитывать на сохранение за Блетчли-парком высокой приоритетности, которой он в войну, равно как и патриотичной готовности других организаций пожертвовать своей независимостью, типичной в военное время. Так, например, в Доллис-хилле не приходилось сомневаться в компетентности инженеров «Колосса», но его директор Рэдли не придавал большого значения работе над линиями задержки для НФЛ. Министерство почт сосредоточилось на решении своих собственных многочисленных задач, нерешенных или отложенных из-за войны. И ни более высокие руководящие инстанции, ни национальная политика не координировали теперь приоритеты различных государственных учреждений. Алан и Уомерсли нанесли официальный визит в Доллис-хилл 3 апреля 1946 г., и после этого работа началась — но совершенно бессистемная, с перспективой возможного, но не поддающегося прогнозированию отставания и довлеющим чувством неуверенности в правильности пути.

Алан писал в своем докладе о возможности использования электронно-лучевых трубок, как совершенно иного типа системы хранения данных. И, вероятно, по его подсказке, Уомерсли направил 8 мая 1946 году в НИИ дальней связи запрос о целесообразности исследования в институте применения таких трубок для хранения данных, пояснив: это помогло бы «найти и даже усовершенствовать подходящую альтернативу ртутной линии задержки, которую мы в настоящее время намереваемся использовать в нашей автоматической вычислительной машине». Последовавший ответ не был обезнадеживающим, и 13 августа Дарвин смог написать сэру Эдварду Эпплтону в Управление научных и промышленных изысканий:

Как я говорил вам, Уомерсли съездил в НИИ дальней связи, чтобы узнать, могли бы они сделать какую-нибудь работу, связанную с АВМ. По его мнению, шанс есть и, похоже, самый перспективный. И я полагаю, что нам следует двигаться дальше в этом направлении. Их план работ выглядит убедительным, и, по моему заключению, с этой работой отлично бы справился Ф. К. Уильямс, он любит этим заниматься. Так что перспектива действительно есть. Я кляну себя за то, что раньше не подумал о таком варианте.

Насчет того, что будет дальше, Уомерсли стал деликатно прощупывать, как у нас обстоят дела с министерством почт. Они готовы помогать нам, и это было бы очень хорошо, но они явно не склонны слишком сильно углубляться в суть дела. Так что надо будет также согласовать первоочередные задачи с НИИ, и при необходимости я приложу для этого все усилия. Ведь у нас есть отличный шанс обогнать Америку.

Ф. К. Уильямс был одним из ведущих специалистов по электронике в НИИ дальней связи и горел энтузиазмом — не потому что интересовался вычислительными технологиями, а потому что истово стремился найти в мирное время применение знаниям и навыкам в области электроники, наработанным в радиолокации в годы войны. В этом поиске он руководствовался своим собственным мнением, и перед ним стоял выбор, идущий вразрез с «усилиями» Дарвина. Этот выбор был связан с Манчестером.

Ньюман покинул Блетчли, чтобы преподавать чистую математику в Манчерстерском университете, и забрал с собой Джека Гуда и Дэвида Риса в качестве младших преподавателей. (Рис был еще одним выпускником кембриджского курса с дипломом магистра математики, который в декабре 1939 г. появился в хижине Уэлчмена, а позднее вошел в отдел Ньюмана.) Отказавшись от лекторства в Кембридже в пользу места в Манчестерсском университете, Ньюман последовал примеру Блэкетта, тогда преподававшего физики. Вместе они составляли грозную команду — такую, что не понимала, почему Дарвин должен монополизировать сферу электронных вычислительных машин. Как первый читатель статьи «О вычислимых числах» и соавтор «Колосса», Ньюман не хуже других сознавал потенциал компьютерной техники, и, если ему и недоставало эмоциональной веры Адана в «создание мозга» и личного опыта по сборке компонентов в единое целое, он компенсировал это большей искушенностью в искусстве возможного.