Книга Переступая грань - Елена Катасонова

Женя встал, подошел к столу, открыл томик Волошина.

Я слышу вашими ушами,

Я вижу вашими глазами,

Звук вашей речи на устах,

Ваш робкий жест в моих руках.

Он решительно захлопнул книжку. Никаких стихов! Они растравляют душу. И в конце концов, есть жестокая проза жизни, а стихи - воспарение духа... Ничего он не скажет Тане. Проводит в Крым и попробует, каково ему с Надей. Имеет же он право выбора? Оно от века дано мужчине.

- Можно? - стукнула в дверь Надя.

- Заходи, заходи, - заторопился Женя. - Садись. А я только закончил работать.

Надя не садилась. Она стояла и смотрела, улыбаясь, на Женю. В руке у нее был маленький телефон - "мобильник", как его все называют.

- С праздником!

Надя протянула мобильник Жене.

- Что ты, зачем? - смутился он.

- Бери, бери, оплачен надолго. Это чтоб ты у меня не потерялся.

Нечто похожее на угрозу мелькнуло в ее глазах. "Что чувствуешь ты к этой женщине? - спросил себя Женя, и пришлось признаться: - Тревогу, смешанную со страхом".

- Нет, - решительно сказал он. - Такие игрушки не для меня... И такие подарки - тоже, - добавил он, помолчав.

- Как хочешь, - неожиданно быстро сдалась Надя и небрежно сунула мобильник в карман серых брюк. - Погуляем?

Гуляли молча, делая вид, что любуются цветущей черемухой, изредка перебрасываясь короткими фразами и опять замолкая надолго. "Что бы такое сказать? - маялся Женя. - С Таней говорили часами, а о чем, и не вспомнить". "Надо привязать его к себе, - думала Надя. - Не деньгами - так домом, не домом - так сексом... Да, не любит - себя-то что уж обманывать? хотя в постели прямо пылает. Но это от новизны ощущений, ненадежно это, некрепко... Ну и пусть, - внезапно ожесточилась Надя. - Первый муж любил, да и ладно. Второго буду любить я!" Она обняла Женю, заглянула в лицо. Шепнула таинственно, со значением:

- Пошли-ка баиньки, а?

7

Таня собиралась в Крым. Бесплатная почти путевка оказалась еще какой платной: в который раз поднялись цены на билеты, и рубли наши никому в Крыму были уже не нужны. Только доллары! А где их взять?

- Как - где? - засмеялся Сергей. - Меняй!

- Было бы что, - призадумалась Таня.

Сотню торжественно преподнесла мама. Еще на две Таня поменяла рубли. Достаточно? Нет? На юг ведь сколько ни возьми, все равно мало.

Таня делилась своими тревогами с мамой.

- У вас же санаторий с питанием, - утешала мама. - Вы же не "дикари".

- Оно конечно, - неуверенно соглашалась Таня.

Сашка от радости вертелась волчком. Купила купальник - "Да он что, из золота?" - всплеснула руками бабушка, - подстриглась по последней моде, стирала, гладила, любовно складывала стопочкой свои вещички.

- Возьмите, девочки, теплое, - волновалась Марина Петровна. - Июнь в Крыму бывает холодным.

- А май - еще холоднее, - смеялась Саша: путевки были с двадцатого мая.

Шестнадцатого, в день получки, Таню ждал хорошо организованный начальством сюрприз - премия "за внедрение научных исследований в клиническую практику".

- Здорово! - обрадовалась Таня. - Так кстати!

- Тугрики всегда кстати, - посмеивался довольный Сергей. - Беги меняй!

Во всей этой суете глухая печаль не покидала Таню: они почти не виделись с Женей. Из командировки он вернулся каким-то странным, хотя выглядел хорошо: посвежел и даже загорел немного.

- Ты как из дома отдыха, - пошутила Таня, и он вспыхнул, зарделся, забормотал нечто невнятное.

"Что это с ним?" - мельком подумала Таня, но, как это случалось часто в последнее время, ни о чем не спросила.

Звонил Женя по-прежнему каждый день, но и звонки его казались Тане теперь принужденными: он словно бы отмечался. "Я уеду, и все у нас кончится", - в минуты прозрения думала Таня, но, как все влюбленные, на самом деле в такое не верила, вообразить себе этого не могла. Жене сама не звонила: это казалось ей унизительным. "Хорошо, что он не едет с нами, думала Таня. - В качестве кого представила бы я его Саше? Она, конечно, знает, что мы с ним друзья, но тут совсем другое дело. А у нее как раз переходный возраст..."

- Что-то ты похудела, Таня.

Марина Петровна с тревогой смотрела на дочь: в последнее время ей Таня не нравилась.

- Вот и хорошо! - бодро откликалась Таня. - А то все мы, русские, толстяки и толстухи.

- Про тебя-то уж этого никак не скажешь.

- Вот и хорошо! - повторяла Таня, и глаза ее были такими несчастными, что Марина Петровна первой отводила взгляд.

"Родненькая моя! Тебя кто-то обидел? Поверь, все пройдет!" - мысленно уговаривала дочку Марина Петровна, но молчала, не решаясь заговорить первой.

За два дня до отъезда Таня проснулась в пять, словно ее кто толкнул: "Я должна ему позвонить". Зачем, для чего, что скажет, Таня не знала. Но больно стучало сердце, коченели ноги, ломило виски, и неотвязная мысль, что она позвонит - и все наконец разрешится, не давала покоя. Что "все", Таня тоже не знала. Она старалась прогнать совершенно ненужную мысль, пыталась заснуть, думать о неотложных делах - все было тщетно. "Почему мне так страшно? - спрашивала себя Таня. - Почему я боюсь набрать номер его телефона? Что, собственно, значит этот звонок?" И чем сильнее билось сердце и ломило виски, тем больше нервничала и сердилась на себя Таня. "Это потому, что в тот раз снял трубку Денис, - уверяла она себя, - и Женя обиделся. Но теперь Денис переселился к Люде, так почему я не могу..."

Промаявшись до восьми, не в силах уже выносить боль в висках и биение сердца, Таня дрожащей рукой набрала давно известный ей номер.

- Да-да?

Женский голос ответил изысканно-светски и немного сонно, разнеженно. Ошеломленная Таня, как обжегшись, бросила трубку. "Да что ж это я? прижала она руку к сердцу. - Наверное, просто ошиблась номером, не туда попала". Она посидела немного, с боязнью, как на врага, глядя на телефон. Потом посмотрела на руки - пальцы дрожали и были холодными, как неживые.

Второй раз Таня набирала номер очень медленно, четко, вращала диск, проговаривая про себя каждую цифру.

- Слушаю, - издевательски ответил тот же голос.

- Доброе утро, - помертвев, зачем-то сказала Таня. На том конце хмыкнули. - Позовите, пожалуйста, Женю.

- Он в ванной. - Неведомая женщина улыбалась. - Позвоните через десять минут.

Таня положила трубку, посидела, глядя на часики, ровно десять минут. Секундная стрелка, подрагивая, бодро скакала по мелким делениям. "Не звони больше, не надо! - предупреждающе стучало внутри. - Еще можно ничего не знать точно, убедить себя, что ошиблась..." Но разве в такие минуты слушаем мы голос разума?