Книга Воскресение в Третьем Риме - Владимир Микушевич

Танец основывается на повторах, и в зимнем саду Аделаиды многое повторялось (Чудотворцев говорил о вечном возвращении танцующего божества, по Ницше). Однажды, когда Платон Демьянович остался наедине с Панночкой в девичьей горенке за дверью в стене, в эту дверь тихонько постучали, вошла та же самая монголоидная горничная с повадками субретки и вполголоса доложила: «Аделаида Ксаверьевна, вас Григорий Ефимович спрашивает». (Года два спустя то же самое повторится, когда со своей Адей в девичьей горенке уединится ma tante Marie, тогда еще Машенька.) Не уверен, что Аделаида сказала Чудотворцеву: «Коли не хочешь, не выходи, сердечко мое…» Едва ли она вообще обращалась к Платону Демьяновичу на «ты», но наверняка она сказала ему: «Я от него скоренько отделаюсь». И Чудотворцев, как Машенька, последовал за ней и там же, в зимнем саду, впервые встретился с Распутиным.

Встреча эта для них обоих много значила. Когда Распутин говорил: «Я Зеленому подвержен», он, по всей вероятности, имел в виду Чудотворцева. Правда, когда Распутина однажды спросили, где живут зеленые, он ответил, что в Швеции, но еще неизвестно, где находится эта Швеция, не Suetia ли это, не страна ли света Светень, сиречь Святая Русь, где к тому же обитают свей (свои?). А где Швеция, там Дания, родное дно, дань или данность, откуда со своей Русью на Русь пришел Рюрик, побывав перед этим при дворе у Карла Лысого, где в это же время подвизался Иоганн Скот Эриугена, самое имя которого обозначает происхождение из Ирландии, а Ирландия – Зеленый остров, куда святой Патрикий занес древлеправославное благочестие, ознаменованное все тою же Святою Граалью. Стало быть, Зеленый для Распутина – не Иоанн ли Ирландский (Скот Эриугена), переведший с греческого на латынь православную мудрость Дионисия Ареопагита? Дионисий поведал об именах Божественных, не к ним ли восходит чудотворцевское «Бытие имени» и апофатическая тьма священного безмолвия? Так что Чудотворцев для Распутина – Зеленый, как Скот Эриугена, напутствовавший Рюрика, первого государя Святой Руси: «…Дарован будет государь Граалью, как бывало встарь». А пылающий отпрыск царского рода, горицвет, не зеленый ли? Гитлер не обмолвился ли, назвав Распутина единственной силой, способной привить славянскому элементу здоровое миропонимание? (Пикер Генри. Застольные разговоры Гитлера. – М.: Русич, 1998. С. 45). Да и у самого Распутина не вырвалось ли однажды, как вспоминала ma tante Marie, в присутствии Распутина имя Хызр, вызвавшее зеленую молнию над горами Кавказа (она сверкнула, когда Питирим произнес: «Сватбог»). Или Распутин тогда просто откашлялся? Но при первой же встрече он определенно сказал Платону Демьяновичу: «Я умру, а ты не умрешь».

Вся западноевропейская философия, включая Альберта Великого, Якова Бёме и Гегеля, восходит к Дионисию Ареопагиту в истолковании Иоанна Ирландского, который, очевидно, намекает на Пылающего Отпрыска своим «Разделением Природы» (Natura, quæ non creatur et créât, Natura, quæ creatur et créât, Natura, quæ creatur et non créât, Natura quæ non creatur et non créât: Природа, несотворенная и творящая, Природа, сотворенная и творящая, Природа, сотворенная и не творящая, Природа, не сотворенная и не творящая). Как известно, Платон Демьянович дважды переводил Ареопагитский Корпус, и оба раза его перевод с комментариями пропадал, сначала изъятый компетентными органами при аресте философа, потом, восстановленный и заново откомментированы^ сгоревший во время немецкой бомбардировки на даче в Мочаловке, где его прятали от нового обыска (то не была дача № 7 по улице Лонгина, хотя зажигательная бомба, по всей вероятности, предназначалась для этой дачи в расчете на то, что из горящей дачи нечто вынесут).

Чудотворцев усугубил и обострил неприятие мировой войны, и без того уже свойственное Распутину, но тому, что тлело в старце на уровне почвенного, инстинктивного ясновидения, Платон Демьянович придал если не философскую, то отчетливую, так сказать, идейную форму Собственно, Зеленым был для Распутина и Аристарх Иванович Фавстов, недавно опубликовавший «Империю Рюриковичей» и буквально накануне мировой войны представивший в Министерство иностранных дел, а вернее, самому государю обстоятельную записку с предостережением от этой гибельной для России войны. От Зеленого (или от зеленых) исходило предостережение, согласно которому войну против России, как против Германии и Австро-Венгрии, ведет республика финансистов Антанта (империя Инфляция против Третьего Рима). Уничтожив три европейские империи, империя Инфляция, включая США, должна была уничтожить христианство, или Европу (по Новалису), что впоследствии и удалось. Распутин всем существом воспринял предостережение зеленых, и погиб, отстаивая православное Царство, убитый заговорщиками, как в свое время император Павел, точно так же пытавшийся предотвратить войну с будущим императором Наполеоном, против которого ополчилась тогдашняя Антанта во главе с ростовщической Англией, организовавшей преступный заговор против русского императора.

Надо сказать, что Аристарх Иванович Фавстов избегал слишком близкого общения с Распутиным, едва ли не брезговал его обществом, так что Распутин тем более тянулся к Чудотворцеву Не исключено, впрочем, что Аристарх Иванович боялся навлечь на Распутина какие-то неприятности и потому сторонился его, но Распутина это не спасло. В конце концов, Чудотворцев, в отличие от Фавстова, не был посвящен в государственные тайны, которые могли бы бросить на Распутина тень, но этой тени он все равно не избежал, и не она ли убила его? А с Чудотворцевым Распутина сближало еще и чаянье народной монархии, как я отваживаюсь теперь сказать (оба они этого выражения избегали, хотя, думаю, с глазу на глаз ни о чем другом не говорили). Платон Демьянович полагал, что сословная монархия была свергнута в России революцией Ильина дня (1905 года). Чудотворцев отказывал даже потомственному русскому дворянству в под линном аристократизме, напоминал, что слова «дворянин» и «дворовый» одного происхождения. Истинную русскую знать, аристократию, как сказали бы на Западе, почти поголовно уничтожили Иван Грозный и Петр Великий, предпочитавшие, чтобы знатность не наследовалась, а выслуживалась. (Отсюда стих Грибоедова: «Служить бы рад, прислуживаться тошно».) Аристократ выслуживал себе дворянство, участвуя в уничтожении себе подобных, о чем еще Пушкин писал в «Моей родословной»:

Родов дряхлеющих обломок

(И по несчастью не один),

Бояр старинных я потомок;

Я, братцы, мелкий мещанин.

Здесь кроется некая тайна русской истории. Русских аристократов убивали, чтобы среди них убить кого-то определенного, кого, впрочем, не удавалось определить. Так царь Ирод убивал вифлеемских младенцев, рассчитывая убить среди них Царя Иудейского. Не в этом ли корни русского террора, когда убивают многих, чтобы не упустить кого-нибудь одного (или весьма немногих)? Такому террору и обязаны своим происхождением некоторые дворянские фамилии, отличившиеся на подобном поприще. С другой стороны, тот же Пушкин сетовал на то, что истинная знатность в России есть нечто неприличное или даже крамольное. Чудотворцев испытывал к этой проблеме пристальный и какой-то тревожный интерес. Так, в своем исследовании о «Хованщине» он напоминал, что Модест Петрович Мусоргский – как-никак прямой потомок Рюрика в тридцать втором колене, и не потому ли обе его главные оперы посвящены проблеме престолонаследия.