Книга Башни заката - Лиланд Экстон Модезитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Толкуют, что это дело рук Черных магов с Отшельничьего, — говорит Хелисс, ставя чашку рядом с высокой кроватью. — Они украли дождь.
— Не верю я в это, — выдыхает герцог. — Просто жаркий год. А когда Креслин был здесь, дождей выпало… больше… чем за весь прошлый год. Позаботься о том, чтобы следующим кораблем на остров отправили жалованье.
— Все сделаю, дорогой, все сделаю, — она снова кладет ладонь на вспотевший лоб. — Но тебе нужно отдохнуть.
— Отдых, отдых… Я только и делаю, что отдыхаю.
Хелисс убирает руку. На ее пальцах дрожат красновато-белые огоньки.
Герцог лежит с закрытыми глазами и хрипло кашляет.
— Спи спокойно, дорогой. Спи спокойно, — говорит Хелисс и, повернувшись к сидящей на табурете у окна девушке, добавляет: — Если ему что-нибудь понадобится, пошли за мной. Стражи знают, где меня найти.
— Да, госпожа.
Герцог снова заходится кашлем, но Хелисс уходит из комнаты больного, не обернувшись.
С террасы, обращенной к югу, открывается вид на простирающееся до пыльного горизонта высохшее плато. Восточный Океан тих, и волны едва облизывают песок под террасой.
Креслин уныло смотрит на ведра и коромысло, представляя, сколько воды придется ему опреснить за сегодняшний день для нужд цитадели и горстки обосновавшихся на Краю Земли беженцев. Мегера утверждает, что ему не следует отвлекаться на примитивный физический труд, а таскать воду — занятие именно такое.
— Креслин, — тихонько зовет Мегера, вышедшая на утренний свет из дома босая, в одной тонкой сорочке.
«Интересно, чего она хочет?» — думает он.
«Ну вот, неужели сразу заметил? — морщится она. — Будь ты проклят…»
Но раздражения в этой мысли нет, разве что чуть сожаления.
— Прости, — произносит он.
— Завтра причалит «Грифон».
— И?..
— На борту будут Алдония с Линнией.
— Ты хочешь, чтобы они поселились здесь?
— Я обещала.
— В каком гостевом доме?
— Ты не… спасибо.
Она обнимает его так, что ради этого стоит пожертвовать любыми удобствами. Его руки проскальзывают под сорочку и гладят ее обнаженную спину.
— Креслин!..
«…Нет! Не сейчас…»
Он прижимает ее к себе, но тут же отпускает.
«…ты… слишком вольничаешь… всегда…»
— У тебя всегда одно на уме.
— Не всегда. Только когда ты рядом.
Она качает головой и поправляет сорочку, стараясь не встречаться с ним взглядом.
— Я… это… — начинает Креслин лишь ради того, чтобы прервать молчание и сменить тему. — Я знаю, что ты беспокоилась насчет Алдонии.
— Она будет рада, — говорит Мегера с улыбкой, отчасти развеивающей его опасения.
— В том, что ее обрадует встреча с тобой, я не сомневаюсь, она тебе предана. Но будет ли она рада увидеть меня?
— Конечно. Она как-то сказала мне, что в душе ты добрый.
— И ты ей веришь?
— Конечно, нет. Ты еще не изменился до ТАКОЙ степени, суженый, — шутливо говорит она, но под этим подтруниванием кроется беспокойство.
«…почему она все еще…»
«…неужели он не понимает…»
«…никогда не хотел… и она знает… люблю ее… никогда не причинял боль…»
Креслин утирает неожиданно взмокший лоб и вперяется взглядом в камни террасы, чтобы отогнать от себя мысленные образы Мегеры.
— Суженый!
Он поднимает глаза.
Слезы, текущие из ее глаз, проделали бороздки в успевшей налипнуть на щеки вездесущей красноватой пыли.
— Я не хотела… Обними меня.
Креслин заключает ее в объятия, стараясь ни о чем не думать. Так же, как и она. В этом, равно как во многом другом, они едва ли могут обмануть друг друга.
Мегера позволяет ему разомкнуть объятия первым.
— Схожу за водой для нас, — говорит он ей.
— А потом? Что будешь делать сегодня?
— Искать новый колодец. Клеррис уверяет, что где-то за верхними полями должна быть вода. Это всяко лучше, чем смотреть, как все вокруг сохнет и погибает. А ты чем займешься?
— Попрактикуюсь на клинках — и в стекольную мастерскую. Авлари сделал бокал, очень хороший. Но мне еще не всегда удается добиться нужного качества. Часть стекла дает трещины.
— Но…
— Знаю. Укрепить его гармонией можно, только это не решит всех проблем.
Креслин соглашается. Ни ему, ни ей не под силу решить все проблемы, хотя с этим порой трудно смириться. Он пересекает террасу и берется за коромысло.
Креслин щурится от солнца. Позади него, у восточной оконечности пристани, пришвартован корабль, недавно получивший имя «Звезда Рассвета». На мачтах еще нет парусов. На палубе бывшей хаморианской военной шхуны работают с полдюжины моряков. К пристани подогнаны фургон и подвода. В нескольких шагах от юноши стоит взвод, стоящий наполовину из солдат, наполовину из стражей. Они пришли, чтобы помочь разгрузить шлюп.
— Груз тяжелый, — замечает юноша, приметив глубокую осадку подходящего к причалу «Грифона».
— Ни капельки, — возражает Мегера, не сводящая глаз со стоящей на палубе темноволосой женщины. За спиной путницы действительно легкая ноша — переносная колыбелька с младенцем.
— Я о корабле.
— Иногда ты невыносимо серьезен, — фыркает, глядя на него, Мегера.
Он качает головой и ухмыляется ей в ответ. Бок о бок они ждут, когда «Грифон» пришвартуется к тяжелой каменной тумбе.
Фрейгр приветственно машет с мостика, но остается у штурвала, пока матросы сворачивают паруса и спускают сходни.
Алдония спускается со шлюпа первой — несмотря на колыбель с ребенком за спиной, она едва ли не сбегает по сходням и опускается на колени у ног Мегеры:
— Милостивая госпожа…
Взяв служанку за руку, Мегера помогает ей подняться.
— Наконец-то я здесь, — выдыхает Алдония. — Какое счастье!
Креслин с Мегерой, одновременно подумав о пожухлых от жары холмах и пробегающих рябью по склонам волнах жары, переглядываются. Мегера поднимает бровь.
— Я ценю твои чувства, Алдония, но здесь вовсе не райский уголок.
— О, для меня это рай, милостивая госпожа. Жизнь в Монтгрене была… впрочем, мне не следует жаловаться: герцог был добр ко мне, пока не заболел.
— А потом? — доброжелательно интересуется Креслин, но тут раздается детский плач. Алдония достает из колыбельки дитя с рыженькими волосенками и принимается баюкать дочурку, приговаривая:
