Книга Любовь и слава - Патриция Хэган

В глазах Уиллиса появилось виноватое выражение.

– Ее нет дома, шериф, – сказал он, – она ушла, как только узнала, что вы приедете. Я не знаю, где она. Что-нибудь ей передать?

Тревис покачал головой. Он догадывался, куда она ушла.

– Счастливо оставаться, – сказал он нарочито бодрым голосом, похлопав Уиллиса по плечу, и сбежал по широкой мраморной лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.

Вскочив на своего вороного коня, Тревис поскакал в темноту ночи навстречу своей судьбе.

Он пришпорил коня, пустив его галопом. Ему хотелось как можно быстрее оторваться от той силы, которая тянула его назад.

Его конь замедлил ход и наконец встал. Тревис сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой. Почему? Почему он не едет дальше?

«Потому что… – шептал ему внутренний голос, поднявшийся откуда-то из самых глубин его существа, – потому что порой судьба остается позади».

Натянув поводья, Тревис развернул коня и уверенно поскакал в другую сторону. Вскоре он был уже там.

Она сидела на травянистом склоне недалеко от родника, поджав ноги и опустив голову на колени. Ее маленькая фигурка в простом платье из голубого муслина купалась в лунном свете, на красивом грустном лице мерцали отблески звезд. Она рассеянно теребила в пальцах полевой цветок, подносила к лицу его нежные желтые лепестки и вдыхала сладкий аромат, устремив печальные глаза в окутавший ее синий бархат ночи.

Дрожащими губами она дотронулась до цветка и поцеловала его.

– Ты заставила меня это сделать.

Услышав этот хриплый голос, она вздрогнула от неожиданности. Он опустился на колени и припал губами к ее губам, потом отстранился и с улыбкой сказал:

– Цветок не может ответить на поцелуй, милая, а я могу.

– Зачем ты сюда пришел? – спросила она так тихо, что он едва ее расслышал.

Он сел рядом и убрал с ее лица прядь каштановых волос.

– Потому что знал, что ты здесь. Я был у вас в доме и хотел с тобой повидаться, но Уиллис сказал, что ты убежала, как только узнала о том, что я приеду. Почему?

Мэрили отвела глаза:

– Я не смогла бы выдержать еще одной встречи с тобой.

– Почему? – настаивал Тревис. – Почему ты не могла меня видеть? Неужели ты хотела, чтобы я уехал не попрощавшись? Неужели я для тебя так мало значу?

– Я не питаю напрасных иллюзий, – она твердо встретила его взгляд, – и понимаю, что для тебя это было бы всего лишь очередным прощанием с очередной женщиной.

– Мне кажется, – задумчиво произнес он, – ты должна узнать кое-что обо мне. О том, почему я больше никогда не смогу полюбить женщину.

– Я все знаю. Я разговаривала с Сэмом, он рассказал мне про Китти.

Тревис напрягся.

– Когда ты с ним разговаривала?

– Это было несколько недель назад. Я чувствовала, что ты что-то недоговариваешь, и пришла к Сэму. Не сердись на него, Тревис. Он твой друг, и он мне очень помог. Когда я все узнала, я поняла, что ты хочешь от меня только одного.

Она вдруг схватилась за лиф своего голубого платья и рывком стянула его, обнажив белые груди.

У Тревиса перехватило дыхание. Он легко коснулся упругих теплых округлостей.

– Мое тело, – прошептала она, – вот все, что ты позволишь дать тебе. Так возьми его, Тревис! Оно твое. Возьми хотя бы это, и я до конца своей жизни буду беречь в памяти эти драгоценные мгновения.

Вздрагивая от рыданий, она раздела Тревиса, потом стянула с себя платье и легла на траву, подставив свое нагое тело серебристому лунному свету.

Тревис удивленно смотрел на нее, но времени на раздумья не было. Мэрили раздвинула ноги и придвинулась к нему, притянув его руками за бедра.

– Возьми меня, Тревис, – приказала она, – хорошо это или плохо, но я люблю тебя и хочу тебя. Это мгновение должно быть моим.

Она зарыдала сильнее. Он толчком вошел в нее, и слезы ее прекратились. Она обвила его руками и со всей силой прижала к себе.

Он обнял ее за талию, чувствуя, как ее ноги коснулись его спины, и грубо погрузился в нее, зная, что она этого хочет. Не было ни вчера, ни сегодня, ни завтра, было одно только это мгновение, и он собирался дать ей все, что мог.

Ее ногти впивались в его спину, она прогибалась, приподнимаясь навстречу каждому его толчку, и наконец они унесли друг друга к сказочной вершине блаженства, взметнувшись в стремительном вихре прямо к звездам. Там не было славы и величия, там было только это. Она выкрикнула его имя, и Тревис почувствовал, как в нем возродилось что-то давно погибшее.

Потом они долго лежали обнявшись и молчали. Постепенно к ним начали возвращаться звуки ночи – крики совы, завывания рыси. Легкий ветерок качал деревья и шумел листвой над их головами, шелестел травой.

Наконец Тревис заговорил:

– Я приехал, потому что должен был увидеть тебя, Мэрили. Я хотел рассказать тебе то, что ты уже знаешь от Сэма. Хотел, чтобы ты узнала про Китти и про нашу с ней большую любовь.

Он отпустил ее и сел, уставившись перед собой на темные деревья. Черт возьми, он же поклялся, что больше никогда не будет любить! Но это случилось. Конечно, теперь его чувства не такие сильные. Далеко не такие сильные.

Он взглянул на нее и увидел, что она внимательно за ним наблюдает.

– Утром я уезжаю. Поеду в Северную Каролину к сыну, а потом в Неваду.

– Счастливого пути, – проговорила она, глядя в сторону. – Сэм сказал, у тебя хороший сын. Ему нужен отец. Я надеюсь, ты возьмешь его с собой в Неваду.

– Он еще маленький и не может мотаться по стране, если рядом с ним нет женщины-няньки.

– Значит, ты опять его бросишь, – резко сказала Мэрили. – Сколько же можно бегать, Тревис?

Он удивленно взглянул на нее:

– Помнишь, ты как-то сказала, что ничто не длится вечно?

Она кивнула, печально улыбнувшись:

– Да. Все мгновенно в этом мире, все проходит.

– Да, мгновения быстротечны, – задумчиво повторил он, обращаясь скорее к себе самому, – значит, нам просто надо сделать так, чтобы этих мгновений было больше.

Она жадно впилась в него глазами. Тревис заключил ее в свои крепкие объятия.

– Я прошу тебя, Мэрили, поехать со мной, – хрипло прошептал он, – будь моей женщиной. Будь матерью моему сыну. Я прошу… – Он сделал глубокий вдох. – Я прошу тебя быть моей женой.

Мэрили опять расплакалась, презирая себя за слабость, и крепко прижалась к его широкой груди. Казалось, стоит ей разжать объятия, и этот чудесный сон кончится.

Он засмеялся и легко встряхнул ее: